— Это мы с тобой только про сорта кофе поговорили, — оборвал его отец. — А теперь давай-ка за его приготовление.
Парень нахмурился и открыл блокнот.
— Турка, фильтр, эспрессо, капучино, латте, различные рафы… Записал?
— Эм-м-м… — протянул парень и взглянул на отца. — Про турку и эспрессо я слышал.
— О, поверь, это только основное. Итак. Начнем с того, что не все кофе подходит для любого способа приготовления. Начнем с турки…
Лекция отца перед парнем, у которого с каждой минутой расширялись глаза от объема информации, продолжалась около часа. Михаил Сергеевич не лез в дебри и шел только по верхам, но и этого хватило, чтобы отпрыск через час сидел с пришибленным видом, а медсестра, зашедшая проверить температуру залипла с градусником у входа.
— … Это только основное. Думаю на первое время тебе этого хватит, — закончил отец и взглянул на медсестру.
— Простите, уж очень увлеченно вы рассказывали, — смущенно ответила молодая девушка и быстро удалилась из палаты.
— Пап, ты ведь… всю жизнь водил машины. Откуда ты столько знаешь?
— Ну, я не всегда был… простым водителем.
— Ты работал в кофейне?
— Нет… не совсем, — усмехнулся мужчина. — Помнишь, я тебе говорил, что в моей жизни были… темные пятна? Те самые, что могли поставить крест на моей карьере в роду Орловых.
— Да.
— Так, вот я водил машины с кофе через границу. В обход таможенных пунктов.
— А… — растерялся парень.
— Да. Тяжело, зачастую по бездорожью, но я этим занимался. Но просто взять машину и провести товар в те времена было мало. Надо было еще товар найти, проверить что тебе подсунули, и уже потом его тащить к нам. К людям, готовым этот товар купить. Ну, и не попасться таможне. А там еще и Шолоховы, что тогда полностью контролировали импорт кофе… Веселые времена были. Прибыльные, но очень опасные.
— Тогда ты и научился разбираться в кофе?
— Да. Пришлось. С некоторыми сортами есть определенные сложности. Мне приходилось не просто нюхать, а заваривать кофе, беря пробу из партии, которую вез. И, хочу тебе сказать, не зря. Бывали случаи, когда пытались подсунуть второсортное дерьмо под видом элитных сортов.
Михаил Сергеевич тяжело вздохнул и едва заметно улыбнулся.
— Настоящим экспертом я, конечно, не стал. До твоего родного отца мне еще далеко, но все же кое-чему научился. Сорта я отличаю точно. Тут можно и по запаху определить. А вот с местом произрастания уже сложнее. Приходится уже заваривать, но получается не всегда. — Тут мужчина взглянул на парня, у которого округлились глаза. — Нет, Африку от Бразилии я отличу. А вот провинция или склон — это уже не ко мне.
Фирс же хлопнул глазами, растерянно оглянулся и спросил:
— В смысле «До моего родного отца»?
Глава 9
Слыша приглушенный голос отца, ощущение было, словно я нахожусь под водой, а он пытается докричаться до меня с поверхности.
— Ты не мой отец? — спросил я, глядя на человека, рядом с которым прожил всю свою жизнь.
Я не был готов к такой информации. То, что он мне сообщил, просто выбило меня из колеи и заставило погрузиться в свои мысли. Смотрю на него, он рот открывает, что-то говорит, а у меня картина мира рушится перед глазами. Как он меня водить учил, как мы с ним в гараже на его работе ковырялись. Я-то, понятное дело, просто ключи подавал, когда у него срочный ремонт был, но все же.
Как это, ты не мой отец? Это шутка такая?
Не смешно ни разу.
Что-то внутри пусто… пусто как-то.
Сердце колотится, в груди стало тесно, а на душе пусто. Захотелось открыть окно для свежего воздуха, но я не был уверен, что вообще смогу до него дойти. В ногах слабость. В голове ветер. В ушах вода. Хорошо, хоть изначально я уже сидел на стуле…
Чувствую, что со мной не так что-то. Отец руку протянул к плечу, тряхнул меня, и я вздрогнул от ощущения, что меня ударило током.
— Кто мой отец? — спрашиваю.
Отец снова что-то говорит. Я его губы вижу — шевелятся. Взгляд прячет, а слов не слышу. И главное ни волнения, ни страха. Словно так и надо.
Сердце колотит так, что я жилку на шее чувствую. В груди тесно, а внутри словно пусто.
— Почему… он нас бросил? Чем я ему не угодил? — спрашиваю, словно пытаюсь понять, что произошло. В голове мысли мечутся — мол, слабый. Дара нет. Поэтому?
Отец… Мужчина, что был всю мою сознательную жизнь отцом, опять что-то отвечает с виноватым видом, а я ничего понять не могу. Вода в ушах вроде бы отступает, и я слышу его голос, но разобрать ничего не могу.
— Ты его знал? — спрашиваю.
В ответ опять бубнеж из под воды, среди которого выцепляю осознанно:
— … она устроила просмотр моих навыков.
— Почему… мама не хочет мне об этом говорить? Почему она не сказала раньше?
Вода еще немного отступает, и я уже более менее разборчиво слышу голос отца:
— … тебя оставили в живых, есть еще и юридическая сторона. Твоя мать подписала кучу бумаг… — тут мой… отчим вздохнул и произнес: — … потом почитаешь, но суть сводится к тому, что ты не имеешь прав на имущество и статус рода Вешкиных.…ты для них никто. Чужой человек… для них не значит ничего.
Обрывками, но я понял основную мысль отца. Вода из ушей начала отступать, ветер в голове утих, и я просил:
— То есть… от меня… отреклись?
— Да. Отреклись и оставили в живых, — устало произнес отец. — И последнее, что они хотят слышать — это то, что их кровь гуляет среди простолюдинов. Это тоже прописано в договоре. Ты не имеешь право распространять эту информацию.
Я растерянно кивнул и поднялся. Ноги вроде бы отошли. От растерянности, я не знал, что сказать отчиму. Поэтому я просто еще раз кивнул и ушел.
Вроде бы отошел и ногами шевелить могу.
Но сердце так и колотит. Вроде как в груди тесно, но на душе пусто.
*