Под ним расположился стол с массивным креслом, унылый, выцветший ковер, шкаф у стены и табуретка по центру. Прикрученная к полу болтами.
Окна тут были. Большие, что необычно для этого сурового заведения. Прям идеальный вариант, чтобы выбросить наружу одного сильно зарвавшегося типа, который уже сутки портит мне настроение.
Из-за стола нам навстречу поднялся смертельно бледный толстячок.
— Чем могу помочь-с?.. — подал он дрожащий голосок.
Ни слова не говоря, гигант сграбастал толстячка за ширку и волоком потащил за порог.
— Что-с? По какому праву?.. — трепетала его пухлая нижняя губа. — Почему именно меня, в конце концов?
Не успел толстячок основательно испугаться, как его выбросили в коридор.
— Уютненько тут. Скажи Горну, что… — повернулся я, но Людвиг уже скрылся за дверью, громко хлопнув ею напоследок.
Все тут же стихло. Ни визгов тебе, ни стонов, которыми разразился толстячок, пока его выпинывали наружу. Звукоизоляция — мое почтение!
Что ж. Раз я отвечаю за Фаустово, значит, и кабинетик тоже в каком-то смысле — моя собственность. Поэтому на табуретку садиться — совсем не комильфо.
Я обошел стол и вальяжно расположился в еще теплом кресле. Берс зубасто зевнул и, свернувшись клубком, удобно устроился у меня в ногах.
Интересно, не держит ли пухляш спиртных напитков, как это делал Никольский? Думаю, Горну понадобится пара стопариков.
Я немного покрутился в кресле, а потом сунулся в стол. Выпивки там не оказалось, зато нашлась рация.
Да и не просто рация. К ней прилагался еще список команд, чтобы поднять здание в полную боевую готовность. Неплохо!
Пока я листал журнал с командами, раскрылась дверь и раздались торопливые шаги. Я поднял глаза.
Передо мной стояла Гертруда. Пухлые губы она стянула в нитку, а ее глаза как-то странно блестели. Банки с ней уже не было.
— Вы…
— Где Горн? — встретил я ее, приподнимаясь с кресла. — Только не говорите, что он решил потомить меня здесь еще пару часиков? Либо он появится прямо сейчас, либо я активирую план «Крепость».
— Что еще за…
— План «Крепость»? — помахал я рацией у нее перед носом. — Всего одна команда, и все здание встанет на уши. А то мне кажется, что по коридорам бегает тройка саботажников. Отвлекают барона Скалозубова от защиты Фаустово от орд Нексуса, которые, наверняка, готовятся прорваться уже завтра. И вынуждают слушать бред про брошенных невест, «хлопушки» и сталкеров, для которых барон Скалозубов якобы лично таскает Сферы из Монолитов! Он-то все видит!
И я показал пальцем себе за спину — на портрет Императора.
— Как думаете, Его Величеству сильно понравится, что его ставленники выдумывают липовых невест, чтобы имитировать деятельность?
— Барон. Вы, кажется, забываетесь, кто мы… Ваше положение…
— Мое положение прочно как никогда, — ухмыльнулся я. — А ваше, очевидно, не очень, раз вы так боитесь сообщать Горну о том, что ваша провокация пошла лесом. Он что, относится к вам как к дерьму, Герда?
— Какая я вам Герда?..
— Или вы спите с ним, и он давно не оказывал вам знаки внимания?
Гертруда вздрогнула. Ее очки сползли на нос, а кольца на пальцах на миг слегка блеснули фиолетовым.
Берс тут же выскочил и, оскалившись, рыкнул на нее со всей возможной яростью. Гертруда попятилась.
Я же, слегка улыбаясь, смотрел на нее, и взволнованный взгляд сказал мне многое.
— Берс, фу… Берс!
Пес еще пару раз гавкнул и, грозно рыча, вернулся под стол.
— Герда, будь душкой, — мягко сказал я, не спуская взгляда с ее красивых фиалковых глаз. — Попроси начальство побыстрее притащить сюда свою жопу.
— Борис Сергеевич скоро придет, — после паузы проговорила Гертруда. — Подождите пожалуйста, ваше благородие.
И, развернувшись на каблуках, она вылетела из кабинета.
Я же откинулся в кресле и упер глаза в потолок. Этот день Фаустовский следственный изолятор № 14 запомнит надолго.
*
Настя плюхнулась на диван с фотоаппаратом журнашлюшки и начала листать фотки. Оказалось, что эта шмара следила за усадьбой со вчерашнего вечера. Через минуту Настя уже перебрала все ругательства, которые смогла вспомнить.
Тут и отъезд инквизитора! И ночной переполох! И их с братом тренировка!!! И даже Амальгама в окне!!!
На последней фотке был запечатлен Красавка, бросающийся на объектив из кустов. Как этой овце удалось выжить и еще добраться до машины — загадка, но дуракам и овцам везет.
— Ну, подруга… — прошипела Настя, подходя к журнашлюшке.
Та сидела на стуле, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту и мычала.
— Ты попала. Это твои художества?
Перед носом «акулы пера» появился разворот статьи за подписью «Устинова Н.»
— Не отпирайся, гражданка Устинова, — прошипела Настя и, свернув газету, шлепнула ею пленницу по голове. — Против тебя говорит каждая строчка!
Устинова беспомощно замычала.
— Шмара! Жрать!
Накормленный до отвала герой носился кругами и пытался цапнуть Устинову за пятку, но Марфуша с Глашей мужественно отгоняли его кочергой.
Настя вернулась на диван и, собираясь все удалить, прокрутила «галерею» фотографий в конец.
— Что за…