- А как еще ей выяснить, куда идти? – Этна нервно теребила лямку чьего-то рюкзака, не отрывая взгляда от карты, которую Зулин палочкой чертил прямо на земле (в самый ответственный момент выяснилось, что бумаги ни у кого нет, а искать подходящий заменитель времени не было). Маг выглядел слегка безумно: расправленными крыльями он укрывал от посторонних глаз тусклого магического светляка величиной с кулак, который плавал у самой земли, освещая рисунок.
- Да, этот момент я не продумал…
- Ты вообще ни хрена не продумал! – проворчал Стив. – Вот нужно будет нам срочно ломиться внутрь – как ты эту дурацкую карту с собой возьмешь? В горсти понесешь?
- Налево, прямо, тридцать, тридцать пять… сбился… А что ты предлагаешь? У тебя есть с собой письменные принадлежности? Сорок… опять налево… она так скоро полный круг сделает, будь оно все неладно…
- Зато не заблудится.
- Прямо… Сорок, сорок пять… там длинный коридор… хвала богам, хоть ухать перестала… камешки кидает… Стив, прекрати ковырять эту несчастную нору!
- Я расширяю ход, и делаю я это тихо. Это ты палочкой в земле ковыряешься, тактик хренов…
- Там снова ходы, но она не сворачивает… и камешки швырять перестала… что-то там не так… что происходит?
- Она что-то слышит, - прошептала дриада. – Она идет на звук.
- Она и раньше шла на звук!
- Теперь это чужой звук.
* * *
Иефа шла на звук. Больше не нужны были камешки, мелким стуком рисовавшие пещерное нутро, больше не нужен был голос. Чужой, настырный, пронзительный звук вел лучше любого факела. Сперва Иефе показалось, что где-то далеко кричит чайка, кричит тоскливо и тонко, – она даже удивилась, откуда взяться чайке в пещере, а потом звук стал понятней. Иефа сжала кулаки и вся подобралась: в чернильной тьме коридоров отчаянно вскрикивала женщина. Еще через минуту ее услышал Зверь и обеспокоенно бросился полуэльфке под ноги, предупреждая.
Нет, Иефа не собиралась лезть на рожон и глупо геройствовать. Она замедлила шаг и прижалась к холодной стене, сливаясь с камнем. Женщина кричала все ближе, к ее голосу присоединилось хриплое невнятное бормотание, смех и звонкие вспышки пощечин. Полуэльфка не сомневалась, что это были именно пощечины – после каждого удара женщина захлебывалась криком и на несколько мгновений замолкала.
Иефа медленно пошла вперед, стараясь не отделяться от стены. В коридоре посветлело – кое-где на стенах начали появляться редкие держаки с немилосердно чадящими факелами. Зверь отстал, прячась в тени подземных углов и изгибов. Стало труднее дышать, прохладный спокойный запах влажного камня сменила неудобоваримая смесь: пахло дымом, подгорелой стряпней и немытым телом, из боковых проходов ощутимо разило нужником.
Женщина закричала где-то совсем близко – слов было не разобрать, кроме лихорадочно повторяющегося «мама».
Хвост развернулся сам собой и задрожал над правым плечом. «Спокойно… Спокойно… Только спокойно…» - прошептала полуэльфка, пытаясь усмирить черное лохматое чудовище, которое все подобралось для прыжка и только ждало подходящего момента, чтобы вырваться из тесного бардовского нутра. «Спокойно… Только спокойно…»
Чудовище не желало успокаиваться. Чудовище хотело сломать хребет тому, кто бил женщину в каменном коридоре. Да-да, сломать хребет. Выпить кровь. Ударить. Убить. Впиться когтями. Разорвать. Уничтожить.
В глазах потемнело. Иефа вцепилась в стену, глубоко вздохнула и титаническим усилием загнала чудовище поглубже, внутрь. «Потом. Потом, ладно? Потом можно будет. А сейчас потерпи, спокойно, спокойно… Только спокойно…»
Они появились впереди, шагах в пятнадцати, неопрятным клубком вывалившись из бокового коридора. Женщина хныкала и подвывала, отбиваясь от своего мучителя, а потом вырвалась и неуклюже поползла вперед, все время наступая коленками на изорванный подол и оглядываясь. Гоблин неуклюже вскочил, весело ругнулся, в три прыжка нагнал беглянку, схватил ее за волосы и рванул на себя. Женщина пронзительно закричала, бестолково шаря руками в воздухе в тщетных попытках освободиться.
Черное лохматое чудовище внутри барда бесновато взрыкнуло и бросилось в атаку.
Нет, Иефа не собиралась лезть на рожон и глупо геройствовать. Иефы просто не было. Был прыжок, оскал, удар, от которого у гоблина беспомощно мотнулась голова. Был пронзительный визг женщины, штопором ввинтившийся в пространство коридоров. Где-то на задворках сознания слабо трепыхалась мысль о конспирации, секретности и еще какой-то ерунде, нелепой и малопонятной. Гоблин поднялся на ноги, ударил почти наугад, целясь в размытый силуэт, но промахнулся. Иефа с разворота двинула противника в челюсть и хрипло засмеялась от переполнявшего ее злобного торжества. Дриада волновалась о мече – идиотка! Меч! Да кому он нужен, если…
Иефа не заметила, когда перестала думать. Наверное, это случилось в тот момент, когда гоблин вдруг вытаращил в комическом ужасе глаза и заревел во всю глотку, и шарахнулся к стене, и зашарил по ней руками, и схватил попавшийся под руку факел и начал так нелепо тыкать им перед собой, пытаясь отогнать полуэльфку… А женщина – Иефа не забывала отслеживать и ее – наоборот, замолчала и застыла, как мышь в пасти гадюки… Наверное, это случилось тогда, когда из-за поворота черной молнией вылетел Зверь и вцепился полуэльфке в ногу, прижав уши и шипя… Иефа отшвырнула фамильяра куда-то в сторону, мимолетно подивившись кошачьему вероломству, и тут же забыла про него, полностью сосредоточившись на гоблине, который от страха из зеленого стал грязно-серым. Да, наверное, это случилось тогда, когда Иефа проявилась, превратившись из бесформенной тени в неведомое существо с оскаленными клыками и скорпионьим хвостом.
Лезть на рожон. Нет, этого она делать не собиралась. Иефа собиралась убивать.
* * *
Стив ненавидел Зулина неистово, всей душой. Так ненавидел, что даже задыхался от этого чувства, а еще от того, что в «козявкиной норе» не хватало воздуха. Ведь говорил, говорил же, что нужно расширить, что потом, когда в задницу припечет, времени уже не будет! Так нет! Секретность, яйца Мораддиновы, секретность!
Когда Зулин, чертивший план пещеры, вдруг застыл с выпученными глазами, Стив сразу все понял. Он даже не спросил ничего – просто бросился к растреклятому лазу и нырнул головой вперед в чернильную темноту, и, конечно, тут же застрял в плечах. С трудом выбрался обратно, схватился за топор и что есть мочи набросился на нору, витиевато матерясь от отчаяния. Потому что понимал, что времени на раскопки нет, совсем нет, что каждая секунда приближает пигалицу к смерти, а они неслись, эти проклятые секунды, неслись, как сумасшедшие. За спиной дварфа дриада встревожено спрашивала, что случилось, маг хватался за голову и стонал, что-то говорил проводник, и они, кажется, пытались запомнить расположение коридоров, и готовились лезть внутрь, и все это так медленно, медленно, а Стив все вгрызался в породу, как ополоумевший крот. А потом земля кончилась, топорище стукнуло о камень, и Стив на секунду зажмурился, молясь Мораддину, чтобы дальше было просторней. «Демон Баатора, - причитал у него за спиной маг, - я же просил – не вмешивайся, не лезь, я же умолял – никаких контактов! Подумаешь, защитница слабых и угнетенных! А что вся операция насмарку – это ее не волнует!»
Нора раздалась вширь, Стив кубарем вылетел в прохладное нутро пещеры, вскочил на ноги и за шкирку вытащил из лаза мага:
- Зулин, свет!
Планар завозился, что-то сварливо бурча о субординации, и через минуту над головой Стива закачался светляк. Дварф огляделся.
- Куда идти? Зулин, куда идти, ты помнишь?
- Я…
- Погоди! – узкая ладошка дирады легла Сиву на локоть. – Зверь!
Из темноты вынырнул фамильяр, утробно мяукнул, сверкнул глазами и снова пропал, махнув на последок хвостом.
- Туда! – страдальчески крикнул маг. – Демон Баатора, она, наверное, всех там на уши подняла! Кошмар! Ужас! Я же просил!..
Стив бежал по каменному коридору, не оглядываясь по сторонам, не пытаясь запомнить дорогу, бежал, бешено жалея, что не может вырваться из своего неповоротливого тела и лететь, обгоняя собственные мысли. Впереди расплывчатой тенью несся Зверь, и Стив отстраненно удивился, что до сих пор не потерял его из виду. В боковые проходы в панике шарахались тени, светляк выхватывал из темноты то неровный участок стены, то ржавый держак для факела, но все это было не то, не то… А потом Стив услышал – нет, даже не услышал, почуял. Ощутил. Как будто ледяной водой умылся.
Она там, впереди, и она дерется. А значит, еще живая. Дварф шумно выдохнул и помчался еще быстрее, хотя до этого казалось, что быстрее уже невозможно. Тусклый светляк Зулина потерялся где-то в коридорах, по стенам плескался желтоватый жидкий свет факелов, и навстречу двигалась плотная душная стена. Стив не сразу понял, что это звук, неудобоваримая мешанина рева, лязганья и пронзительного визга. Он просто бежал, не разбираясь и не анализируя, а потом завернул за угол и, наконец, увидел Иефу.
Иефу, которую вовсе не надо было спасать.
Стив споткнулся об эту мысль и остановился. Там, в конце коридора, в неровном свете факелов бесновалось существо, от которого впору было уносить ноги. Стив шумно выдохнул, боясь поверить собственным глазам. Существо оторвалось от шеи слабо трепыхающегося гоблина, опустило руки и ощерилось. Гоблин с безжизненным стуком повалился на каменный пол рядом с двумя своими собратьями.
- Иефа… - неуверенно позвал дварф. Полуэльфка вздрогнула и выпрямилась. Стив шагнул вперед, перехватывая поудобнее топор. – Иефа!
Полуэльфка недоуменно моргнула и вдруг стала похожа сама на себя. Она сделала шаг навстречу дварфу, споткнулась о тело, неуверенно посмотрела себе под ноги, медленно подняла руку, утерла тыльной стороной губы и непонимающе уставилась на зеленоватую гоблинскую кровь. «Сейчас ее вырвет», - подумал Стив, но ошибся. Иефа крепко зажмурилась, потом распахнула совершенно сумасшедшие глаза и улыбнулась широкой счастливой улыбкой. «Сейчас меня вырвет», - в смятении подумал Стив, но опять ошибся. Откуда-то сбоку на него налетел гоблин, рыча и скаля зубы. Парируя удар, дварф краем глаза заметил еще две темные фигуры за спиной полуэльфки, а дальше не видел уже ничего.
* * *
Зулина била крупная дрожь. От страха, от злости ли – он сам не мог понять. А ведь все так хорошо было спланировано. Но нет, нет! Как же он с самого начала не понял, что хрена лысого в этом походе когда-нибудь что-нибудь будет происходить по правилам. Как же он не понял, что обречен на бесконечную неразбериху, в которой не ясно, где черное, где белое, где верх, где низ, где чужие, а где – демон Баатора! – свои. Не понял, что его подчиненным доставляет какое-то злобное удовольствие все портить.
Бард растревожил осиное гнездо. Все. Вот теперь совсем все. Теперь не осталось даже малюсенькой надежды на то, что все закончится хорошо. Теперь остается только сдохнуть в душных каменных коридорах, вот так, глупо, нерационально, бессмысленно.
А ведь ему казалось, что про Иефу он все давно понял. Когда Зверь прислал образ орущей в лапах гоблина девицы, Зулин даже не напрягся – он был абсолютно уверен, что бард и не подумает вмешаться. Что ей эта девица?!
Полуэльфка все-таки сошла с ума – вернее, та, природная, дикая сущность, о которой говорила дриада, в конце концов, взяла верх. Как иначе объяснить эту невероятную дурость? Полуэльфке просто захотелось крови.
В мозгу мага возникали и пропадали образы, которые отправлял фамильяр. Вот на неистовый рев гоблина прибегает его товарищ, и полукровка, походя перерезав крикуну горло, бросается на вновь прибывшего. Вот гоблин подпускает взбесившегося барда слишком близко, и черное скорпионье жало вонзается ему в глаз, гоблин истошно орет и дергается, а Иефа задумчиво смотрит на его шею. Вот обезумевшая от ужаса девица ползет по коридору, а полуэльфка крадется к ней, почти облизываясь. Девица начинает подвывать, путается в драном подоле, и, похоже, полуэльфке это очень нравится.
«Ей все равно, кого убивать, - остервенело думал маг на бегу, стараясь не отставать от Ааронна. – Это уже не она. Сейчас в пещерах толкутся гоблины, и она будет уничтожать гоблинов, пока не умрет или не останется одна. Тогда она примется за нас. Если Этна говорила правду, назад ей уже не вернуться. Слишком большой простор для деятельности, слишком далеко ушла. Слишком вошла во вкус. Демон Баатора! Она не остановится. Значит, придется ее убить. Нет, не так. Значит, мне придется ее убить. Нет времени объяснять остальным необходимость такой меры. Нет гарантии, что они поймут. Значит, это только мое дело. Вот так. Так будет правильно».
Зулину стало легче. Злость ушла под руку с дрожью. Вот, оказывается, трясся все-таки от злости. Ничего. Теперь все будет так, как надо. Вряд ли хорошо, но зато…