Аркадий глядел на него, невесело улыбаясь.
- Чудак ты, Борька! - сказал он неожиданно мягким тоном.- С ума сойти, какой ты чудак! Ну, чего ты прячешь голову в песок, словно страус?.. Разве дело в том, обиделся я на твоего тезку и дубля или не обиделся?.. Совсем не в этом дело...
Тут Аркадий помолчал немного, а потом, глядя прямо перед собой, очень медленно и спокойно выговорил:
- Я ведь действительно убил Аркадия Левицкого.
Линьков опять ничего не понимает Линьков смотрел на Бориса и никак не мог разобраться в своих чувствах - то ли огорчает его эта встреча, то ли радует. "Пожалуй, больше радует, чем огорчает, - решил он. - Что рановато чуточку мы встретились, это пережить можно, как-нибудь разберемся. А вот то, что Борис Стружков все же вернулся, - это замечательно! Как ему удалось вернуться и чего мы не поняли, не учли, не смогли предусмотреть, это потом. А сейчас - вот он, живой-здоровый Борис Стружков, вернулся из прогулочки туда-обратно во времени, и стоять с ним рядом - это уже само по себе переживание! С Юрием Гагариным и то, наверное, проще было бы общаться; путешествие в космос выглядит как-то...
ну, естественней, что ли. И наглядней... А тут - человек во времени, да вдобавок еще и сам... ну, изобрел машину времени!"
Изобретатель машины времени и первопроходец хроноса выглядел довольно-таки невесело, это Линьков сразу отметил. Лицо у него было серое, осунувшееся, глаза воспаленные, и держался он как-то скованно, будто не знал, на что решиться и куда идти.
- А, здравствуйте... - тоже скованно и неловко пробормотал Линьков. Вы, значит, пришли?
Стружков будто бы и не заметил нелепости этого вопроса. Он мотнул головой, словно отгоняя какие-то свои мысли, и медленно, нехотя проговорил:
- Да... пришел вот... А вы... вы со мной хотите говорить?
Линьков удивленно посмотрел на него.
- Нет. Я, собственно, к Шелесту. Но с вами мне, конечно, поговорить хочется!
Я вам домой только что звонил, кстати...
- Звонили? Мне? - Борис хмурился, точно стараясь что-то сообразить. Погодите, я что-то не пойму... Почему же вы звонили?
- Как то есть почему? - изумился Линьков. - Вы записку оставили... ну, насчет перехода, а потом не являетесь...
- Не понимаю... Как это: потом не являюсь? - растерянно сказал Борис. А куда делась записка... и журнал с расчетами?
- Шелест забрал, - объяснил Линьков, с недоумением глядя на него, - Вас же не было утром, мы пошли в лабораторию:
- Ах, ну да... Значит, Шелест знает. И вы... А еще кто?
- Не знаю. Шелест, по-моему, созывает небольшое совещание по этому поводу.
Он Чернышева при мне вызывал и еще кого-то. Но пока у него ученый совет заседает. Кстати, надо его известить, что вы здесь, а то он вас ждет не дождется...
- Я опять не понимаю, - тоскливо проговорил Борис. - Как это он может меня ждать? И вы тоже, говорите, звонили, искали... Ах, ну да! Вахтер сказал, наверное? И вы догадались? Неужели можно было догадаться...
- С вахтером я потом поговорил... Сначала Шелест подсчитал по расходу энергии, что камера не только ушла в прошлое, но и вернулась назад с полной нагрузкой... примерно соответствующей вашему весу.
- Понятно... - протянул Стружков. - А вы, значит, в хронофизике ориентируетесь?
- Пришлось отчасти разобраться, - суховато ответил Линьков, слегка обидевшись. - И ваши лекции не пропали даром...
- Мои лекции? - искренне удивился Борис. - Я никогда лекций не читал! Ах да, вы, наверное, имеете в виду разговоры... - Он осекся и замолчал.
"Да что ж это с ним? - недоумевал Линьков. - Может, все же при переходе что случилось? Все-то он перезабыл..."
- Не кажется-ли вам, - светским тоном сказал Линьков вслух, - что вести разговор в коридоре несколько неудобно? Почему бы нам не посидеть в вашей лаборатории? Ведь у вас есть ключ.
Борис явно не пришел в восторг от этого предложения.
- Мне бы надо к Шелесту... а потом... - пробормотал он.
- Так ведь Шелест сейчас занят, - возразил Линьков. - Я звонил Тамаре:
ученый совет непредвиденно затянулся, там какое-то каверзное дело...
- Каверзное дело? А, это, наверное, они с Туркиным возятся... задумчиво отозвался Борис, - Ну, ладно... только действительно сообщить надо Шелесту...
- Да, я сейчас же из лаборатории позвоню! - заверил Линьков.
В лаборатории окно было распахнуто, ветер шелестел бумагами на столе и в выдвинутом ящике.
- Это я тут хозяйничал... - смущенно пояснил Борис.
"Интересно, почему это он сначала сюда кинулся, а потом только к Шелесту собрался? - раздумывал Линьков. - Про записку спрашивал... Что ж, он только теперь сообразил, что ее лучше бы ликвидировать?"
- У меня к вам целая куча вопросов накопилась, - сказал он, положив трубку после разговора с секретаршей Шелеста. - Можно я по порядку?
- Пожалуйста, - досадливо морщась, сказал Борис. - Только я вряд ли смогу...
Лучше бы с Шелестом сначала... Вам трудно будет понять...
- А я все же постараюсь, - невозмутимо возразил Линьков. - Да и вопросы будут не такие уж сложные. Значит, вопрос первый: вы говорили с Берестовой о том, что она видела вас в окне лаборатории вечером двадцатого мая? И что вы ей сказали на это?
- Что же я мог сказать? - смущенно проговорил Борис.- Я... ну, я ведь там действительно был...
Линьков даже растерялся - очень уж легко и просто Борис признался, что лгал все эти дни, лгал изощренно, артистически.
- Выходит, что о смерти Левицкого вы знали еще двадцатого мая? - жестко спросил он.
- Ну... можно сказать, что двадцатого...- подумав, ответил Стружков.
- И знали, почему он... умер?
- Да... знал... Поэтому я и... - Он осекся и замолчал.
Линьков ошеломленно уставился на него. Да что ж это, он теперь во всем сознается, и без особого смущения, словно это был дружеский розыгрыш! С ума он сошел, что ли?
- Тогда уж давайте по порядку, - мрачно предложил он, протирая очки. Как вы попали в лабораторию? Неужели через проходную?
К его удивлению, Борис вяло улыбнулся, словно услышал не очень удачную шутку.