- Наверное, с выяснением причин можно и подождать, - с легким нетерпением предложил доктор. - Меня привели сюда нынешнее положение дел и необходимость немедленных действий. Я хотел спросить, не могла бы миссис Зеллаби... - он замолчал, не зная с какой стороны лучше подойти. Зеллаби терпеливо ждал. Доктор начал с того, что объяснил необходимость прежде всего снять напряжение. - Затем, - сказал он, когда обстановка немного разрядится , мы сможем продумать дальнейшие меры.
- А моя жена? Какое она имеет к этому отношение?
Доктор повторил все, что говорил о ней викарию.
- Видите ли, я считаю, что сейчас это наиболее правильный путь. Я мог бы, конечно, собрать всех и поговорить с ними сам, но мне кажется, что сейчас они нуждаются прежде всего в чувстве солидарности и взаимной поддержке, то есть в том, чего легче будет достичь, если исходить это будет от кого-то из них самих, а не со стороны.
Зеллаби, слегка нахмурившись, взглянул на доктора.
- Кого-то из них самих... - пробормотал он. Потом помолчал задумчиво несколько минут и, наконец, сказал:
- Кажется, понятно. А может и нет... Я полагаю, вы сами не знаете.
- Не знаю, - признался доктор. - Здесь есть и другая трудность. Пока большинство замужних женщин относятся к своей беременности спокойно, но стоит им узнать правду - она окажется для них потрясением. У них неминуемо возникнут сомнения, как только они узнают об остальных. Может быть, вы считаете, что мне лучше самому объяснить все миссис Зеллаби?
Зеллаби кивнул.
- Да, так будет лучше всего, - согласился он. - Но чуть позже. Сейчас мне хотелось бы выпить. Вам, я полагаю, тоже?
На этот раз доктор согласился. Зеллаби налил два бокала бренди с содовой. Он уже поднес свой бокал к губам, как вдруг неожиданно снова поставил его.
- Боже мой! - сказал он. - И Феррелин тоже?..
C минуту он разглядывал ее портрет над камином, а потом с ошеломленным видом медленно покачал головой и отбросил назад свои седые волосы. Затем взял бокал, залпом отпил половину и на несколько минут угрюмо уставился в ковер. Наконец, он встряхнулся, допил оставшееся бренди и заговорил в обычной манере:
- Напрашиваются три - нет, наверное, четыре - возможности. Однако, поскольку вы об этом не упомянули, я буду считать, что все, что могло произойти во время Потерянного дня, не является тем, что первым пришло бы в голову как нормальному человеку, так и извращенцу... Мы можем это исключить?
- Со всей определенностью, - согласился доктор.
Зеллаби кивнул.
- Итак. У некоторых низших форм жизни можно вызвать партеногенез, не так ли?
- Но, насколько известно, ни у млекопитающих, ни у любых высших форм этого сделать нельзя.
- Понятно. Запомним эти слова - "насколько известно". Далее, есть возможность искусственного осеменения.
- Есть, - согласился доктор.
- Но вы так не думаете?
- Не знаю. Это кажется невероятным.
- Далее, - продолжал с мрачным видом Зеллаби, - возможна имплантация, которая приводит к тому, что кто-то, Хаксли, кажется, называл "ксеногенез", то есть к рождению существа, непохожего на родителя - или, вернее сказать, носителя?
Доктор Уиллерс нахмурился.
- Надеюсь, этого с ними не случилось. Я, конечно, понимаю, почему вы так подумали, так ж, наверняка, думает и кто-то из персонала Фермы, но неужели весь поселок?..
- Да, - сказал Зеллаби. - Возможно, наши предположения и не правомерны, но в нынешних обстоятельствах неизбежно появление самых жутких фантазий.
- Пожалуй, вы правы. Я старался не думать о такой возможности. Доктор Уиллерс плотно сжал губы и покачал головой. - Мы должны сделать все, чтобы это проверить, пока еще не началась паника. Поэтому советую вам с максимальным пренебрежением высмеивать любые подобные гипотезы, если вы их услышите, а я попрошу о том же Кримма и его людей.
- Что ж, не плохой способ мягкой цензуры, - согласился Зеллаби. Трудно представить, как все это ощущает женщина. Могу сказать одно если бы мне предстояло, даже при самых благоприятных обстоятельствах, произвести на свет новую жизнь, такая перспектива внушала бы мне страх. Но если бы у меня были основания подозревать, что на свет появится какая-то необычная форма жизни, я бы, наверное, просто сошел с ума. С большинством женщин этого, конечно, не случится, они более устойчивы психически, но с некоторыми такое случиться может, поэтому лучше всего будет убедительно отмести такую вероятность.
Зеллаби замолчал, размышляя и все более мрачнея.
- О Боже, - внезапно сказал он.
- Что еще? - спросил доктор.
- Я сейчас сообразил, что нам не сохранить этого в тайне - по крайней мере, надолго. Как только наша история попадет в газеты, она станет единственной темой, которую они будут обсуждать. Особенно последнее предположение, оно по-настоящему дьявольское, и вполне способно доставить удовольствие читателям, скажем, "Рефлектора"... Нас будут трепать не меньше шести месяцев, причем сплетни в цене будут только расти. Это их работа, доктор. Подборки статей с различными точками зрения, ежедневные комментарии - они выжмут сенсацию до последней капли, и мы не сможем сделать ничего, чтобы их остановить.
Доктор несколько минут думал, потом тяжело сказал:
- Вы правы, конечно. Этого я не предусмотрел. Есть только один выход - они не должны ничего узнать.
- Гм, -скептически сказал Зеллаби. - Гм.
- Это вполне возможно, - настаивал доктор. Прежде всего, в наши события не так то легко поверить. Они будут подозревать, что это мистификация - ведь их уже не раз мистифицировали. Если же они всетаки заинтересуются темой, им потребуется куча доказательств. Помните, они возьмутся только за что-то стоящее, не второстепенное. Они должны быть уверены, что в конце концов их не поднимут на смех. Кроме того, их будет беспокоить возможность диффамации, и из-за этого их позиция окажется весьма ненадежной - я только сейчас начинаю понимать, насколько ненадежной.
- Вполне разделяю вашу точку зрения, - заметил Зеллаби. - Но это вовсе не обязательно заставит их отказаться от такого шанса.
- Я думаю, способ есть. Конечно, придется привлечь Кримма. Он сможет связаться со Службой Безопасности, если только возникнут какието признаки интереса со стороны прессы. Не забудьте, они все еще занимаются делом Потерянного дня. Но самое главное - это хранить все в тайне. Ни одна душа за пределами Мидвича не должна ничего знать. Тогда у нас будет шанс.
- Несомненно - если только это получится, - согласился Зеллаби.
- Черт возьми, Зеллаби, это необходимо сделать. Наш долг перед этими женщинами - проследить, чтобы было сделано все возможное. Они мои пациентки. И я не хочу, чтобы толпа охотников за сенсациями свела их с ума.
- Мы сделаем все возможное, - согласился Зеллаби и продолжал, внимательно глядя на доктора: - Надеюсь, вы простите меня, доктор, если я скажу о том, о чем вы наверняка уже думали. Вам, конечно, уже приходилось отказываться от всемирной славы?
- Слава бывает разная, - ответил Уиллерс. - Иную и врагу не пожелаешь. Я веду записи, которые, возможно, когда-нибудь опубликую.
Зеллаби кивнул и вернулся к предыдущему вопросу.
- Шесть месяцев, - сказал он. - Все может быть. Мы сделаем все, что в наших силах. Когда наступит развязка, главные страхи окажутся позади.
- И все станет проще, если родятся нормальные дети, - согласился Уиллерс.
- А если нет?
Доктор, побледнев, взглянул на него и покачал головой.
- Тогда не знаю.
Наступившее долгое молчание прервал Зеллаби.