- Увы, мне пора, - сказал человечек.
- Во гад! Заговоренный... Точно джинн этот, с бутылки! - воскликнул сзади Надькин отец.
Зеленый человечек тем временем начал подниматься по лесенке. Остановившись на последней ступеньке, он повернулся и своими глазами-блюдцами обвел свалку-помойку.
Вокруг блестящего цилиндра темнели мрачные силуэты густых кустов. Груды заросшего мусора, банок, кирпичей и камней вздымались повсюду. Где-то там, глубоко под ними, лежали остатки старых разрушенных домов, помнивших ещё купца Лукича. Вперемешку с ними покоились обломки памятника Великому Вождю. Там же валялись бетонные глыбы от стелы с изречениями Смелого Соратника. Сгнившие доски, ржавая проволока, колеса старых телег, куски разломанных машин, безголовые гипсовые бюсты, покореженные водопроводные трубы, осколки бутылок, ведра, примуса, керосинки - все это перемешалось и поросло колючей травой.
Зеленый человечек поднял голову к небу. Высоко над ним сверкала россыпь бледных, бесконечно далеких звезд.
- По-де-ле-ние!.. - донесся откуда-то с площади нестройный хор голосов.
Человечек глянул на стоявших поодаль Кухтика, Надькиного отца и двух милиционеров.
- Ну, что скажете на прощание? - наклонив круглую безволосую головку, спросил он.
Наступило молчание.
- Эй ты, зеленый! - крикнул, прячась за милиционеров, Надькин отец. Деньги давай!
Пришелец ничего не ответил.
- Деньги давай, мать твою! - снова выкрикнул Надькин отец.
Человечек сделал шаг в темный провал за овальной дверцей цилиндра. Блестящий периметр дверцы стал стягиваться к центру, и вскоре место, где она находилась, полностью слилось с остальной поверхностью. Гладкий стакан из неведомого металла дрогнул и приподнялся в воздух. Изумрудный луч за ним потускнел и погас.
Медленно вращаясь, цилиндр описал дугу. Зависнув над краем помойки, он на секунду остановился, а потом заскользил к Кухтикову дому, с каждым метром поднимаясь все выше.
Во рту у Кухтика пересохло. Все тело его охватила мелкая противная дрожь. Кухтик тихо пискнул, оторвал от земли занемевшие ноги и, спотыкаясь о кочки, рытвины, битые кирпичи, бросился вслед за улетавшим стаканом.
Он бежал, обдирая лицо ветками черных кустов. Из-под рваных ботинок его летели острые камни и перемешанный с грязью мусор.
Кухтик кричал на бегу.
- Простите нас! - кричал он. - Простите нас!.. Мы больше не будем!.. Простите... Простите нас!..
Санкт-Петербург, 1996 г.