Телефонная трубка заплясала в руке Болвана.
- Сам фраер, - огрызнулся Консенсус. - И не звони больше. Уехал я... Заболел... Ногу сломал... Пока!
Раздались частые гудки.
Болван медленно опустил руку, сел в кресло и громко заскулил...
* * *
Большая Елка не спал уже тридцать шесть часов. Во дворце Центральной провинции творилось нечто неописуемое. По мраморным лестницам вверх и вниз сновали сотни людей. Хмурые милиционеры в касках, депутаты Верхнего Совета, какие-то юнцы с трехцветными повязками на рукавах, штатские, военные, женщины, мужчины. Всю ночь на площади перед дворцом жгли костры. Молодняк таскал с окрестных строек кирпичи, куски бетона и железные трубы. Все подходы к дворцу были уже перегорожены кучами каких-то обломков, грудами камней, штабелями досок и мотками проволоки.
- Они что, этим танки останавливать собираются? - спросил Усач, стоявший возле окна в измятом военном мундире.
Елка подошел к нему.
- А чего, думаешь, не остановят?
Усач хмыкнул.
- Здесь работы на пятнадцать минут. Пройдут и не чирикнут.
- Что-то у них не получается, - сказал Елка. - Наши по городу мотались, говорят - бардак кругом. Сегодня из штаба офицер звонил и ещё какие-то, из частей. Там тоже ни хрена не ясно. Ты-то сам как думаешь? Полезут?
- Приказ будет - полезут, - ответил Усач.
В комнату заглянул Булатик, который теперь командовал Верхним Советом.
- Все в сборе, - сообщил он. - Пошли. Надо обращение принимать.
Большая Елка отошел от окна.
- Стой! - неожиданно крикнул сзади Усач. - Все! Явились!
Булатик с Елкой подлетели к нему.
Вдоль улицы, направляясь в сторону дворца, медленно ползли три танка.
- Началось, - произнес Булатик. - Вот сволочи! Давай людей с площади уводить. Подавят ведь всех.
Елка резко повернулся.
- Я им подавлю! - заорал он и, опрокинув стоящее на пути кресло, бросился к дверям. Усач рванулся за ним.
- Куда? Псих!
Но Елка был уже в коридоре. Прыгая через несколько ступенек, он промчался по лестнице, оттолкнул стоящего у входа милиционера и вылетел на площадь.
Танки, ворочая зелеными стволами, остановились перед грудой камней и железных труб.
- Куды прешь? Осади! - взорвался Елка, замахал руками и помчался вперед.
Неожиданно все три танка взревели моторами, выпустили густые облака дыма и стали разворачиваться. Спустя минуту они застыли, повернув стволы в противоположную сторону. Люк одной машины открылся, и оттуда выглянул молодой солдат в черном комбинезоне. Увидев подлетевшего Елку, солдатик улыбнулся.
- Давай сюда, папаша! Подмога пришла.
Большая Елка стоял, разинув рот. Танкист протянул ему руку.
- Залезай, не боись!
Елка рыкнул, схватил протянутую руку и вскарабкался на броню. Оглянувшись, он увидел, как через площадь к танкам бежали Усач, Булатик и ещё толпа каких-то людей.
- Привет, - сказал Елка молодому танкисту. - Я - Президент. Речугу толкнуть желаю. Ну-ка, заглуши свою керосинку.
Солдатик провалился в люк. Мотор заглох.
Большая Елка выпрямился во весь рост.
- Ребяты! - крикнул он, перекрывая восторженный шум окруживших его защитников.
Одетые кто во что горазд, они размахивали самодельными трехцветными флагами, платками, сдернутыми с себя плащами, шарфами и куртками. Один флаг вырвался у кого-то из рук и, взлетев над толпой, облепил Елкины плечи.
- Ребяты! - гудел Елка. - Я тут! Я, понимаешь, Президент, понимаешь! Сейчас мы их всех, понимаешь...
Трехцветное полотнище развевалось над головой Елки, как перья индейского вождя.
- Слушай меня, ребяты! - заревел Президент.
Сотни людей на площади взметнули вверх руки.
Танк заржал и встал на дыбы...
* * *
Третью ночь Кухтик проводил на улице. И не потому, что ему негде было спать. Просто спать ему не давали. И даже не то чтобы не давали, просто не мог же он лежать в постели, если Беня целую ночь шлялся по улицам. Приходилось Кухтику шляться вместе с ним. Зато днем они отсыпались.
Маленький номер гостиницы вмещал три кровати. На одной спал ночью, как все нормальные люди, академик Иванов-Бермудянский. На двух других в светлое время суток дрыхли Беня с Кухтиком.
- Это крайне неразумно с вашей стороны, Вениамин. Крайне неразумно! увещевал Беню академик, встречая их утром в гостиничном номере. - Я уже не говорю о том, что это просто опасно.
- По улицам ходить вообще опасно, Николай Илларионович, - отвечал Беня, залезая в постель. - Особенно когда на этих улицах история делается.
- Ах, Вениамин, Вениамин! Ну вы бы хоть мальчика пожалели... Академик указывал на Кухтика. - Посмотрите, на нем же лица нет.
- Ничего, - говорил Беня, заворачиваясь в одеяло. - Пускай посмотрит. Будет о чем внукам рассказать.
Иванов-Бермудянский садился на ящики с приборами, стоявшие посреди номера, и тяжко вздыхал.