— Кристиан!
Через восточные ворота ворвался всадник, — худощавый, в черных походных доспехах, с вышитым на груди золотым ястребом. Фалькенберг медленно поднял руку в приветственном жесте. За спиной он ощутил, как напряглись мавры, почувствовав тяжесть их холодных выжидающих взглядов.
Все обернулось донельзя скверно, хуже не бывает. За все эти годы, с того злосчастного дня в Фатане, когда Марк Фридрих Аврелиан присоединился к Вольному отряду Фалькенберга, никто не помнил, чтобы он хоть раз приносил добрые вести.
— Кристиан!
Фалькенберг стянул перчатку с правой руки и большим пальцем коснулся резного герба на своей печатке. Глядя, как спешивается его старший помощник, он пытался что-то прочесть по его лицу. Такому лицу можно лишь позавидовать. Они с Аврелианом были одного возраста… но даже если забыть о деринийских защитах, — в глубоко посаженных синих глазах Аврелиана не отражалось ничего, кроме мрачной ироничной решимости. Фалькенберг напрягся. Ничего хорошего их явно не ждет впереди.
— Все так плохо? — спросил он.
— Достаточно. — Аврелиан бросил поводья прислужнику в черной ливрее. — Скоро они уже будут здесь. Но я могу сказать тебе прямо сейчас: десять всадников поднимаются от Кардосы по Толанской дороге. У них герб в виде перекрещенных полумесяцев, и нет герольда. — Он стянул перчатки и слегка опустил ментальную защиту, чтобы выказать скорбь и сочувствие. — И Лайонела тоже нет с ними.
Лайонела нет с ними.
Фалькенберг кивнул. Если арьенольцы бегут, то случившееся просчитывалось достаточно легко. Халдейны одержали победу. Армия, что шла войной на Гвиннед, разбилась на мелкие группы беглецов. Военачальники и правители мертвы, взяты в плен или отступают в Белдор, чтобы там закрепиться перед последним натиском.
— А остальные?
— Синие орлы, — отозвался Аврелиан. — Дюжина марлийцев; четверо из них в крови. Они говорят, что на пару часов опережают охотничьих псов.
Значит, и красавчик Брэн тоже…
Во дворе понемногу собиралась толпа. Он оглянулся на них: беглецы из Р'Касси и Форсинна, недавние толанские изгои, искатели приключений, последовавшие за ним из Бремагны, профессиональные наемники отряда Ястреба. Половина из них надеялись отправиться на юг, дабы подвергнуть разграблению побежденный Гвиннед. На юг, к богатой добыче, ждущей в Кулди, Ремуте и Валорете. Многие месяцы они ждали здесь, в суровых прибрежных горах, пока не кончится зима. У Колфорта был потрясенный вид. Лица мавров застыли, не выражая никаких чувств. Остальные казались разочарованными.
В ком же они разочаровались? В Венците? Во мне? Он кивнул маврам.
— Юсуф, Хусейн, вы будете нести дозор для Бреннана. Колфорт, возьми толанского жеребца и поезжай в горы. Никто не смеет охотиться на моих землях. Сделай так, чтобы они хорошо это запомнили.
Он вновь обернулся к Аврелиану.
— Похоже, у меня совсем не осталось друзей… — Нет, не так. Он сделал еще одну попытку, и на сей раз его голос звучал по-военному резко, как и положено капитану Вольного отряда. Негоже выказывать свою горечь перед всеми. — Что еще?
— Есть новости и похуже. — Аврелиан взмахнул рукой, одновременно выказывая сочувствие и обреченность. — Но полагаю, это лишь для твоих ушей.
Ястребы и Волки, — сказал себе Лайонел Арьенольский. Ястребы и Волки.
Он положил свой шлем с черным плюмажем на массивный стол и окинул взглядом присутственный зал Кэйр Керилла.
Легенда гласила, будто Дом Фурстанов последовал за серебристым небесным Оленем на запад, по Пути Королей, — широкой звездной ленте, раскинутой в весеннем небе. Олень, украшавший штандарты Фурстанов, был воистину королевским животным… И лишь Дом Фалькенбергов мог избрать для своего герба тварей, символизировавших конец света: сперва Крадущегося Волка, рожденного в те славные дни, когда восточные Дома завоевывали запад и север, основывали Толан, Торент и Арьенол; а со времен Реставрации Халдейнов и бегства в горы, — Вольного Ястреба, освобожденного от оков.
Подойдя к стене, он пальцем проследил угловатые очертания надписи, сделанной на языке степняков под гербом Фалькенберга, красовавшимся в этой комнате. Мало кто из торентских и арьенольских дворян ныне был способен читать на он-огурском. А здесь, на Западе, кому вообще есть дело до этого древнего языка, кроме Фалькенберга?..
Кого не пришпорят — не пробудится. Кого не загонят в угол — не отыщет спасения.
С улыбкой Лайонел пересек комнату и застыл в ожидании у жестких потрепанных боевых стягов, что висели на восточной стене в ознаменование давнишних военных кампаний в Р'Касси, на землях Хортисса и Истмарка, а также в восточных степях. Должно быть, челядь Фалькенберга сегодня с утра не знает покоя, — подумалось ему. Им почти удалось создать такое впечатление, будто Кэйр Керилл и впрямь обитаем. За все те годы, что он появлялся в Гнезде Ястреба, ему никогда не удавалось заставить себя в это поверить. Шестнадцать герцогов правили в той великой цитадели, где был рожден сам Лайонел. Девять владетелей со времен Халдейнской Реставрации взирали на мир сверху вниз, с отрогов Дарклерского кряжа. Однако Фалькенберги прославились как капитаны наемных отрядов на приграничных землях, — в том числе и в Арьеноле, — и Гнездо Ястреба всегда казалось пугающе пустынным.
— Ваша милость.
Открылась дверь, и вошел Марк Фридрих Аврелиан, худощавый, в серой тунике с высоким воротом. Он отвесил изящный придворный поклон, вызывавший в памяти восточную церемонную вежливость, и расставил на столе серебряные приборы. Лайонел уловил аромат мавританского кофе и понимающе кивнул.
Аврелиан был человеком загадочным, и никто, — даже Лайонел со всей его ученостью, или его шурин со своим магическим искусством, — не сумел бы определить, откуда родом вечный спутник Фалькенберга. Дерини, да. Кажется, чужеземец. Не торентец — это точно. Идеальное воплощение неприметного помощника командующего. Такой же, каким всегда был Лайонел при Венците.
Аврелиан застыл, как на параде, весь внимание.
— С почтением от лорда Фалькенберга… мы приготовили магрибский кофе для вашей милости, и я могу велеть принести бренди или дариа.
Лайонел кивнул на три крохотных серебряных чашечки.
— Кристиан стал весьма любезен в последнее время. Очень проницателен и очень гостеприимен. Так, стало быть, никаких карт на сегодня, Аврелиан?
Тот передал Лайонелу чашку.
— Значит, не сегодня.
Взгляд голубых глаз был тусклым и не выражал никаких эмоций. Однако говорит он совсем как Фалькенберг, отметил про себя Лайонел. Тот же ровный голос без всякого акцента, мягкий, текучий и полный недомолвок, за которыми может скрываться все, что угодно, — от чрезмерно самоуверенного ума до неловкости при владении неродным языком.
— Это тоже своего рода решение.
Лайонел отвернулся и выглянул из окна на малый двор. Завтра — новый год, и внизу челядинцы Фалькенберга складывали поленья для больших костров.
Завтра вечером в Белдоре Венцит официально объявит собравшейся на торжества торентской знати о грядущем походе против Гвиннеда. Пять сотен арьенольских всадников уже ожидали в Медрасе, пока остатки гвиннедских войск уйдут на зимние квартиры, прежде чем отрезать последние пути через снежные перевалы в Кардосу.
В новогоднюю ночь Белдор вспыхнет тысячами магических огней; за все последние годы ни одна кампания не вызывала такой радости и предвкушения. Во всех Одиннадцати Королевствах поэты станут воспевать Оленя, который вновь ступил на Путь Королей.
Лайонел наблюдал за суетой на заснеженном дворе, по черным одеяниям без труда отличая людей Фалькенберга от свитских его кузена Гордона, в ярких тартановых пледах.
— Ну, почему он не хочет идти с нами, Аврелиан? — спросил Лайонел. — Что мы можем предложить ему?
— Кроме любезного приглашения? А что у вас есть еще?
Голос Фалькенберга. Он стоял в дверях. Снег местами еще пятнал узкие рукава черной туники. В руке был свиток, запечатанный алым воском. Он принял чашку из рук Аврелиана и поднес свиток к глазам Лайонела.
— Венцит рассылает призыв к оружию всем вольным владетелям. Но что он обещает, Лайонел? — Он ткнул свитком в сторону Аврелиана. — Ты видел сам. Хочешь стать герцогом?
Оба заговорщицки усмехнулись: давняя шутка между ними, еще со времен Бремагны. Лайонел отставил чашку.
— У Венцита есть особое предложение для тебя, если только ты пожелаешь его принять. Но сперва я хочу объяснить. Начни с высокой политики… Пришло время объединить все Одиннадцать Королевств. Ты ведь и сам получил образование, достаточное, чтобы понимать, как создают империи и как управляют ими. Кроме того, мне помнится, владыки Гвиннеда кое-что отняли у тебя. — Он взирал на черные траурные ленты на рукавах Фалькенберга и Аврелиана.
Губы Кристиана Ричарда сжались. Отодвинув стул, он уселся, затылком откинувшись на резные фигуры волков, поддерживающих герб Фалькенбергов, что венчал высокую спинку.
— И что же сможет вернуть мне Венцит?
— Для начала — командование конницей. Восемь сотен всадников, что хлынут на земли Кассана и Истмарка. Твой дед сражался под знаменами отца Венцита и вернулся домой с маршальским жезлом. Ты способен на большее. Я не мог бы предложить лучшего кандидата на должность наместника Картмура или Фаллона.
Фалькенберг отшвырнул свиток на стол.