- Я должен был знать заранее... - Он отвел взгляд в сторону, иначе не смог бы договорить до конца. - Ты всегда так тепло относилась ко мне, так сочувственно... Я надеялся... Я думал... Я разрешил себе поверить, что...
- Что за дружеским теплом скрывается нечто большее, - заключила она. Марк кивнул, все еще избегая ее взгляда. - Я видела, - сказала Неврат. - Я все видела. Я не знала, что делать. Но в конце концов решила просто поговорить. Я не хочу никого, кроме моего Сенпата. Правда, Марк.
- Вы оба такие счастливые, - сказал Марк. - Я думал об этом много раз.
Он пытался удержать дрожь в голосе, но это оказалось не легче, чем сражаться, получив смертельную рану.
- Я знаю, что мы счастливы, - отозвалась она тихо. - Поэтому я пришла к тебе сегодня, чтобы сказать то, что должна сказать. А не просто по-дружески поболтать, как обычно. Эта смешная история о богаче, который хотел стать актером... - Она мимолетно улыбнулась. - Я просто хотела бы оставить все, как прежде. Но тогда, в таверне...
- Я все испортил.
- Нет! - В первый раз Неврат рассердилась. - Я не обвиняю тебя. Какое я имею право?.. Что удивительного в том, что ты пытался найти новое счастье? У тебя была любовь, но ты потерял ее. Нет дурного в том, чтобы искать ее вновь. Мне так жаль, что я причинила тебе боль. Особенно сейчас. Поверь, это последнее, чего бы я хотела...
- Неважно. Я сам во всем виноват.
- Важно. Может быть, мы все-таки сможем остаться друзьями? - Она, должно быть, хорошо чувствовала его настроение, потому что быстро добавила: Подумай, прежде чем сказать "нет". Кроме того, как мы объясним это Сенпату?
Трибун вдруг, словно со стороны, услышал свой голос. Кажется, он обещал не разрывать дружбу. К своему удивлению, он обнаружил, что верит в это. Друзей у него было не много. И он слишком дорожил теми немногими, которые у него все-таки были. Не имеет значения, какие чувства он испытывает к Неврат сейчас. Не первый год они берегут друг друга.
- Вот и хорошо, - сказала она оживленно. - В таком случае наша следующая встреча не отменяется?
- Нет.
- Через три дня?
Марк кивнул.
- Тогда до встречи. Я буду очень рада увидеть тебя. Верь этому! Всегда.
Неврат улыбнулась - немного более осторожно, чем раньше. Но не слишком. Марк смотрел, как она закрывает дверь, слушал, как затихают ее шаги.
Скавр положил кувшин обратно в сундучок. Пожалуй, все к лучшему. Сенпат хороший человек, близкий друг трибуна. Какое Марк имеет право наставлять ему рога? В глубине души он и сам хорошо все знал.
Выпрямившись, Марк с силой пнул сундучок. Вывихнутый палец пронзила боль. Глиняный кувшин разбился. Проклиная судьбу, вино и больную ногу, Марк взял тряпку и принялся вытирать большую лужу. К счастью, вина в кувшине оставалось совсем немного. Марк потушил лампу и забрался в постель. Его сотрясал горький смех. Ему следовало знать заранее!.. И нечего воображать, будто у него сегодня был хороший день. С тех пор как Хелвис оставила его, у него не могло больше быть хороших дней.
Большой палец правой ноги распух и стал в два раза больше, чем следовало бы. Кроме того, он приобрел фиолетово-желтую окраску. В первый же день один из чиновников вежливо поинтересовался, почему господин эпаптэс хромает.
- Я дал хорошего пинка своему гардеробу, - ответствовал Скавр, пожимая плечами и предоставляя бюрократу гадать, что имеется в виду. Иногда правда бывает куда лучше самой замысловатой лжи.
Двумя днями позднее, видя, что мысли эпаптэса чем-то отвлечены, один из писцов довольно неловко попытался покрыть мелкую кражу хитроумными расчетами. Марк легко обнаружил уловку, подхватил пачку нужных счетов и с шумом, поднимая пыль, обрушил их на стол несчастного чиновника.
- Жулик, - презрительно сказал он. - Прошлой зимой Пикридий Гуделин прибегал к этому фокусу, чтобы нацепить себе на палец кольцо с изумрудом, который был достаточно велик, чтобы им можно было подавиться. А ты пытаешься сделать то же самое, чтобы спереть какие-то два золотых.
- Что... что ты теперь со мной сделаешь, высокочтимый господин? - задрожал бюрократ.
- За два золотых? Если они тебе так нужны, можешь их взять на бедность. Но если в следующий раз я обнаружу в твоих документах пропажу хотя бы одного медяка, ты на своей шкуре изведаешь, как тепло и уютно в тюряге, что под государственными архивами на Срединной улице. Относится ко всем, - добавил Марк. Чиновники напряженно прислушивались к этому разговору, хотя виду не подавали.
- Благодарю, благодарю тебя, великодушный господин, - лепетал воришка, все еще не веря в свое спасение.
Марк коротко кивнул ему и направился к своему столу. Проходя мимо Итзалина, он задержался:
- Ты подготовил ведомости для выплаты жалованья римлянам в Гарсавре?
- Мне необходимо... э-э... проверить некоторые данные, чтобы быть уверенным... - осторожно ответил Итзалин.
"Не подготовил", - без труда перевел эти слова Марк. Он глубоко вздохнул.
- Итзалин, друг мой. Я был с тобой терпелив. Если ты выведешь из себя Гая Филиппа, вряд ли он проявит столь же великую кротость. Я знаю этого человека, ты - нет. Прими эти слова как предостережение, друже, ибо я желаю тебе добра.
- Разумеется. Будет выполнено немедленно.
- Я проверю.
Трибун скрестил руки на груди и стал ждать. Когда Итзалин уяснил, что римлянин не собирается уходить, он отложил в сторону документы, над которыми работал, и снял с полки книгу, где были перечислены все расходы на войска в западных провинциях. Окунув перо в чернильницу, Итзалин очень медленно начал выводить, буква за буквой, разрешение на выплату денег. Марк наконец отошел.
Град забарабанил по стеклу. От неожиданности трибун вздрогнул. Больная нога тут же напомнила о себе и заставила пожалеть о резком движении.
Зима уже близко, подумал Марк. Газоны у дворца покрыты легким снежным одеялом. А Марк так надеялся, что плохая погода продержится еще немного. Несмотря на то что он дал обещание Неврат, он чувствовал, что не готов встретиться с ней так быстро - то есть уже завтра. Может быть, снегопад заставит васпуракан отложить встречу.
Комната, где жил Марк, была теплой. Да, хорошо, что чиновники так жарко топят в своем крыле Большой Тронной Палаты. Марк невольно посочувствовал своим друзьям, затерянным в необъятной степи. И - эгоист! - еще больше порадовался тому, что сидит в тепле и уюте.
Глава четырнадцатая
Глухо завывая бешеным псом, ветер бросал комья снега в лицо Батбайяна, превращал густые усы Виридовикса в сосульки. Борода покрывала подбородок и щеки кельта - он не брился уже много дней и не знал, удастся ли сделать это когда-нибудь снова. Ледяной ветер пробрался под меховую куртку, холодной струей погладил спину. Виридовикс выругался. Эта куртка была ему маловата. Она принадлежала одному из всадников Варатеша, но вряд ли когда-либо потребуется этому негодяю теперь. Виридовикс шумно вздохнул. Дыхание белым паром вырвалось у него изо рта. Поневоле он вспомнил "пуховой шатер" Тартигая.
Сам Таргитай, шатер вождя - все шатры его клана - все уже превратилось в пепел... Безжалостный и точный, Варатеш дал клану ровно три дня, чтобы хаморы могли позаботиться о тысяче ослепленных, беспомощных людей. Люди обезумели от горя. Племя Таргитая, потерявшее вождя, обремененное слепцами, не успело уйти. И Варатеш нанес ему окончательный удар, уничтожив клан до последнего человека.
Виридовикс и Батбайян пасли овец далеко от шатров, иначе они, несомненно, погибли бы вместе с остальными. Вечером, когда они вернулись, их встретило ужасное зрелище, от которого кровь стыла в жилах и душа переворачивалась. Да, Варатеш в своем роде талант, прирожденный вождь. Он умудрился добиться железной дисциплины среди своих отщепенцев и убийц. Клан Волка был вырезан за несколько часов. Когда двое уцелевших возвратились к шатрам, бандиты уже исчезли. Все было кончено. Кончено навсегда.
Виридовикс и Батбайян медленно ехали сквозь мертвящую, неправдоподобную тишину. Негромкие слова отдавались в этой пустыне страшным эхом. Перебиты были все - даже маленькие собачки, что перебегали от шатра к шатру, подбирая объедки.
Виридовикс странно притих и замолчал. Лицо Батбайяна исказилось от муки. Горе было слишком глубоко для слов. То и дело один безмолвно кивал другому, когда видел труп кого-нибудь из близких.
У шатра вождя лежал Рамбехишт со стрелой под лопаткой. Рядом валялись три мертвых бандита - молчаливые свидетели того, что суровый хамор дорого продал свою жизнь. Может быть, он действительно хотел как-нибудь отплатить Виридовиксу за то давнее поражение в кулачном бою? Никогда уже Рамбехишт не сможет сквитаться с верзилой-кельтом...
Желтый халат энари Липоксая промок от крови. Служанка Азарми лежала лицом вниз. Рядом валялась сорванная с нее одежда. Окончив потеху, бандиты пронзили женщину саблей.
Одно и то же страшное предчувствие охватило друзей. Они соскочили с коней и побежали к тому, что осталось от шатра Таргитая. Каркас пьяно накренился, половина деревянного основания была сломана. Худшие их опасения подтвердились. Мертвая Борэйн все еще сжимала в кулаке кинжал. Лезвие было в крови. Старая женщина сражалась, прежде чем умереть. Но она была уже в годах и располнела. Бандиты Варатеша просто зарезали ее. Сейрем так легко не отделалась.
Снова и снова проклинал свою память Виридовикс. Мука терзала его душу, пылая красным огнем. Время шло, но легче от этого не становилось. Он слишком хорошо помнил, как увидел тело Сейрем... Если бы им не знать тех немногих дней любви. Если бы только умереть вместе с той, что подарила ему счастье.
- Грош цена моим пожеланиям, - сказал он самому себе. - О, будь же все проклято!
Горькая слеза скатилась по щеке Виридовикса. Батбайян повернулся на звук голоса.
- Нет смысла, - сказал он каменно. - Слеза замерзнет на лице. Будет больно.