- То есть, - медленно холодно переспросил Брагоньер, - вы полагаете, что я не справляюсь со своими обязанностями?
Граф Алешанский отрицательно покачал головой:
- Не вы - ваши подчинённые. Они недостаточно расторопны и компетентны. Просто вся эта шумиха... Вам ли не знать, как велики глаза у народного страха и к каким последствиям он может привести?
- Прикройте 'Жизнь Сатии' - и все успокоятся, - отрезал соэр. - Само существование этого пасквиля не делает чести городу.
Префект неопределённо повёл плечами. Брагоньер понял, что граф не намерен ничего предпринимать. Логично: полощут не его имя. Но соэр не сомневался, что 'Жизнь Сатии' уничтожат, едва эти писаки затронут грязное бельё префекта. А это дело пары недель - максимум месяцев. Только ленивый обошёл вниманием личность Теймаса Алешанского.
- Что ж, тогда не вините меня в распространяемых сплетнях. Всё, что положено по закону, я делаю.
Выдержав паузу, Брагоньер добавил:
- До этого, граф, вы тоже предъявляли претензии - хоть одна имела под собой почву?
Префект засопел, с шумом втянув воздух, и покосился на Королевского судью, будто ища у того поддержки. Но судейские обычно всегда проявляли солидарность, вот и в этот раз судья коротко заметил, что его величество никогда не ошибается в выборе.
Возразить было нечего - это граничило с хулой на короля, и граф Алешанский поспешил сменить тему, заведя разговор о предстоящей громкой театральной премьере. Брагоньер извинился, сказав, что не интересуется подобными вещами. Однако префект своим рассказом напомнил о подозрительном актёре.
Сделав вид, будто ему необходимо перемолвиться парой слов с одним человеком , соэр, аккуратно лавируя между танцующих пар, вышел в холл, где дежурил лакей.
Посреди оклика задремавший слуга подскочил и замер, ожидая указаний. Они не замедлили последовать: Брагоньер распорядился позвать стражу.
- Пусть дежурят у входа. Никого не выпускай до моего распоряжения.
Слуга кивнул, испуганно глянув на соэра, но и не подумал возражать: он знал, кто перед ним.
Брагоньер между тем отловил дворецкого, поручил ему выследить актёра и под любым предлогом привести в холл. Соэр намеревался допросить его - на всякий случай. Или даже задержать: человек явно нервничал и опасался служителя закона. А ведь до того, как заметил Брагоньера, кого-то высмотрел... Не очередную жертву ли?
Соэр остался поджидать актёра в углу, там, где тени скрадывали фигуру от глаз: если подозреваемый заметит его раньше времени, то сбежит.
Но Брагоньера поджидала неудача: извиняясь, дворецкий сообщил, что актёр исчез.
- То есть как, исчез? - нахмурился соэр и обратил взгляд на вернувшегося лакея. Тот сжался и заверил, что мимо него никто не проходил.
- Как долго ты спал?
- Я не спал, благородный сеньор, - запинаясь, возразил слуга. Он покраснел, как маковый цвет.
- Спал, я сам видел. Чистосердечное признание всегда облегчает вину. Если признаешься, обвинят лишь в халатности, отделаешься выговором. Но если будешь настаивать, можешь оказаться соучастником.
- Чего, благородный сеньор? - пискнул лакей. От волнения он прокусил губу.
Брагоньер промолчал, уставившись на него немигающим взглядом. Понадобилась всего минута, чтобы слуга признался в должностном преступлении.
'Значит, упустил...'- пробормотал соэр, обращаясь то ли к лакею, то ли к себе. Потребовал принести письменные принадлежности и возможно подробнее набросал описание сбежавшего актёра. Выйдя на улицу, Брагоньер вручил их дожидавшемуся распоряжений наряду городской стражи и велел в кратчайшие сроки задержать этого человека и доставить в Следственное управление.
Вернувшись, соэр отменил прежний приказ, велел слугам молчать о случившемся и завтра явиться на допрос с десяти утра. Сам он, вопреки ожиданиям, не направился на розыски хозяина дома, а присоединился к танцующим, пригласив первую попавшуюся даму. Поведение Брагоньера объяснялось просто: он не желал поднимать панику, и так сгустившуюся в воздухе после статьи в 'Днях Сатии'. Чем меньше знают люди, тем лучше. И тем легче поймать убийцу.
Глава 7. Актёры и роли.
Звякнул колокольчик, возвестив о новом посетителе.
Аптекарь оторвался от весов, на которых взвешивал порции порошка от кашля, и выглянул из подсобного помещения. Дежурная улыбка на его лице тут же сменилась постным выражением - это не покупатель, а всего лишь гоэта. Одна из многих, что готовили для него за скромную плату разные микстуры.
Эллина направилась прямиком к прилавку, порылась в сумке и извлекла бутылочку со средством от облысения:
- Как договаривались. Новых заказов нет?
- Увы, госпожа, я справляюсь.
Аптекарь проверил цвет лекарства на свет, поставил его на полку и оплатил работу гоэты - четверть реальной стоимости товара.
Но Эллина зашла не только за тем, чтобы заработать чекушку и семь медяков, - её интересовали практиковавшие по близости врачи.
- Не подскажите, нет ли рядом лекаря? Что-то неважно себя чувствую после того, как упала.
Аптекарь удивлённо взглянул на неё: гоэта - а не в состоянии себе помочь, и буркнул, что врач имеется, живёт на Межевой улице.
Эллина поблагодарила и с замиранием сердца отправилась на допрос второго свидетеля.
Первым проверенным стал лекарь из их квартала. Как она и предполагала, он оказался кристально чист и не подходил по приметам. Так что гоэта просто поболтала с ним за жизнь, предложив дешевле, нежели аптекарь, приготовить обезболивающую мазь. Лекарь согласился - а бюджет Эллина должен был пополниться новыми монетами. Главное правило гоэта гласило: 'Не отказывайся ни от какого заработка, если он не угрожает жизни. А если угрожает, то подумай насколько'.
Межевая улица была застроена однотипными домами, наводившими тоску.
Гоэта решила начать поиски не с аристократического квартала за Тополиным проездом, а с места обитания второго-третьего сословия ближе к окраине. Она полагала, что жизнь там больше располагает к преступлениям.
Эллина с первого взгляда поняла, что и тут ошиблась: в приёмной её ждал плешивый старик. Для порядка, чтобы оправдать визит, предложила ему свои услуги. Ей вежливо отказали, и гоэта с облегчением вычеркнула лекаря из списка.
Адрес очередного врача Эллина узнала в трактире на оживлённом перекрёстке. Она планировала обойти сегодня ещё два адреса и вернуться домой.
Вставая, гоэта краем глаза заметила, что вслед за ней поднялись ещё двое, медленно, вразвалочку, поплелись к двери, что-то бурно обсуждая. Обещанная Брагоньером охрана?
Предположения насчёт парочки подтвердились: гоэта видела то одного, то другого на улочках, где бывала. Признаться, их присутствие вселяло уверенность.
С Анабель Эллина переговорила только на третий день, вычленив свободную минутку в насыщенной жизни подруги.
Даже не верилось, что Анабель Меда тоже гоэта и когда-то зарабатывала на жизнь переводами, поисками и мелкой волшбой. По мнению Эллины, подруга давно забыла все формулы и заклинания, даже круг верно не начертит и накопитель магической силы не той стороной возьмёт. А между тем госпожа Меда регулярно задним числом получала в Лицензионной конторе право на работу пятой степени. Зачем оно любовнице Первого префекта, гоэта не понимала, впрочем, Анабель за бумагой даже не приходила - ей её приносили.
Предупреждение Брагоньера заставило госпожу Меда удивлённо вскинуть брови:
- Неужели та кляуза связана с этими жуткими убийствами? По-моему, чушь.
- Заверяю, что трупы самые настоящие, - возразила Эллина, поражённая её беспечностью. - И если Главный следователь просит тебя проявить бдительность...
- ... то я её проявлю. Теймас обмолвился, что в Сатии появился опасный преступник. Нет, Лина, люди меня поражают! Внебрачные связи им, видите ли, не нравятся! А какой от них вред? Лучше бы двуличных уродов, вроде покойного Гланера, клеймили. А то нашлись, борцы за нравственность! - Анабель презрительно скривилась. - Ханжи хуже жаб. Согласна, Лина?