— В каждом из домов жила семья, всего четыре или пять человек, — объясняет Матушка Рэдд и, вероятно, почувствовав наше изумление, пускается в объяснения: — Трудно поверить, что всего за два года население Земли уменьшилось на три порядка. Вы появились на свет после самых ужасных катастроф в истории человечества. До Исхода кластеры и мультилюди составляли меньше одной десятой процента всего человечества. А теперь в нашем распоряжении весь мир. Это огромная ответственность.
Кванта перебирается через проход на другую сторону, чтобы взглянуть на Кольцо. При приближении Кванты Кэндис вздрагивает и сердито смотрит на нас. Купол бледно-голубого безоблачного неба прорезает Кольцо, символ Сообщества, превратившийся в безжизненное напоминание о былой славе.
— Неудачники, — произнесла Кэндис, на этот раз не интерфейс, а единственный мальчик. — Эволюционный тупик.
— И мы тоже, — не удержалась Меда. — Если придерживаться твоей теории. Мы не способны размножаться естественным путем.
Не приставай, передала я. Ей и так неважно.
Меда виновато смотрит на меня.
— Прости, Кэндис, — говорит она. — Хочешь, поговорим… или?..
Кэндис не оборачивается; ее глаза прикованы к Кольцу.
Зря стараешься. Феромоны Мануэля передают сарказм.
Возразить нечего, и мы отворачиваемся, разглядывая пустынную местность за окном.
Научная ярмарка проходит в огромном здании, построенном еще в прошлом веке. Здесь многолюдно, почти как в школе — кластеры стоят плечом к плечу; мысли путаются в густом от феромонов воздухе.
Мы разыскали свой павильон, зарегистрировались и отправились бродить по ярмарке. Наш доклад только после обеда, сразу же за выступлением Кэндис.
Опять она нас обскакала.
В три часа пополудни павильон, где представляют свои доклады школьники, забит до отказа, причем не только участниками. Здесь и Матушка Рэдд, и доктор Томасин. Мы заметили несколько профессоров из Института, в том числе доктора Такери и доктора Харону.
Мы выступали в биологической секции, и поэтому нам пришлось выслушать десяток докладов о мышах в лабиринте и усовершенствовании хлорофилла, прежде чем наступила очередь Кэндис.
Она поднялась по ступенькам на трибуну — бледная, ссутулившаяся.
Она еще нездорова.
Мы соприкоснулись запястьями, чтобы не мешать окружающим.
Кэндис вставила кубик в проектор, и на экране за ее спиной появилось название работы.
Она сделала ошибку в слове «руфиколлис»!
— Тише!
— Извините.
— Я… — начала Кэндис. — Я… Меня зовут Кэндис Тергуд. Затем на глазах у всех она сменила интерфейс и начала снова:
— Я Кэндис Тергуд, и мой доклад посвящен… — Она оглянулась на экран и умолкла.
Потом она еще раз сменила интерфейс, и я почувствовала витающие над залом мысли.
— Я Кэндис Тергуд. Название моего доклада. — Кэндис била нервная дрожь. Лицо блестело от пота. Она прикоснулась к кубику, и на экране замелькали кадры с утятами. Наверное, видеофильм предполагал комментарии, однако Кэндис молчала. Стояла как истукан.
Нет, нет! Говори же!
Прошла минута, и тут со своего места встал доктор Томасин.
Кэндис не отрывала от него взгляда, пока он поднимался по ступенькам; я чувствовала исходящие от него феромоны спокойствия. Но запах страха, который распространяла Кэндис, был сильнее. Не дожидаясь, пока доктор приблизится к ней, она бегом спустилась по лестнице с другой стороны сцены и ринулась к двери.
Идем! передала я. Мы должны ей помочь.
— Следующий докладчик Аполло Пападопулос.
Наша очередь!
Но ей нужно…
Достигнув консенсуса, мы направились к сцене.
В тот вечер на ферму возвращались только мы и Матушка Рэдд.
— Я хотела бы помочь, — сказала Меда, когда мы забрались в автобус.
— Доктор Томасин делает все, что требуется в таких случаях.
— Ладно.
Похоже, от нее не ускользнуло наше мрачное настроение, особенно мое. Я мучилась угрызениями совести из-за того, что мы не бросились на помощь Кэндис.
Да, у нее скверный характер, но она наш друг и переживает трудный период. Никакая награда не компенсирует страданий друга.
Она нам не друг.
Я повернулась к Мануэлю и дала волю гневу. Он отпрянул, затем призвал к консенсусу.
Даже если и не друг — ей все равно была нужна наша помощь, передала я.
Я швырнула в него своей наградной ленточкой, промахнулась, и ленточка упала на пол где-то впереди автобуса. Матушка Рэдд посмотрела на ленточку, потом перевела взгляд на нас, но мне было наплевать — даже когда Стром выплеснул в воздух феромоны смущения.
Во всем зале не нашлось ни одного человека, кто пришел бы ей на помощь. Ни одного. Это должны были сделать мы.
Запах смущения усилился — теперь он исходил от Мануэля и остальных.
Она испугалась. И убежала, потому что никто ей не помог. А теперь она вообще неизвестно где!
Наконец они признали мою правоту. Остаток пути до фермы мы не проронили ни слова.
Войдя в дом, мы обнаружили в электронной почте счет за услуги такси.