— Ну, не половину, а район-то точно будет.
— Район — за месяц! А зачем ему это?
— Для черного дела, — ответствовал светлый призрак. — Ведь поглощение эфирных тел лишает потерянные души надежды.
— А пожрать нас может невообразимо страшное существо — страшное для человечества, — мрачно предупредил темный.
— Почему для человечества?
— Суди сам: сначала бесхозные души сожрет, потом и за людей примется.
— Свят-свят-свят! — зашептались привидения.
— Да я в таких делах — ни бэ ни мэ ни кукареку! Вам нужен какой-нибудь спец по вашей части. Ну, там, экстрасенс, медиум, что ли… Колдун, наверное, тоже.
— Спец-то нам как раз не нужен. А нужен нам заступник в одеждах белых, чистотой сияющих. (Лехин с сомнением покосился на застиранные до белизны любимые джинсы и вздохнул: ну да, тенниска тоже белая.) Есть легенда среди нас, душ неприкаянных, — таинственно сообщил светлый, а темный закивал, — что некий человек узрит нас вдруг и сразу и поможет в час суровый. Вот и подумай: сбылось ведь уже. Узрел же ты нас вдруг и сразу.
— Узрел, — согласился Лехин. — Так узрел, что по спине до сих пор стада мурашек запуганных бегают.
— Так помоги!
— Да чем же?!
— Гонитель-то — человек! С ним и надо бы подраться по-человечески! А нам как? Сожрет ведь!
— Да я же и драться-то не умею! Так, кулаками помахать.
— Научим!
Лехин остановился. Все, аргументов больше нет. Он никогда не умел отказывать, если видели в нем последнюю надежду. Если честно, вообще не умел отказывать в помощи. А уж в такой ситуации… Когда такие просители… Когда судьбы мира… Хм… И время, вроде, есть. Да и любопытство…Чертово…
А драться он и правда не умел. Пара приемов с пацанских времен, пара — с армейских. Шеф, Егор Васильич, предложил идти в телохранители, но Лехин уломал старикана пристроить грузчиком на том же рынке — и счастлив.
Призраки стояли плотной толпой — нет, стеной, влипшие друг в друга. Мутное, взволнованное стекло, усеянное вытаращенными глазами.
— Ладно, — вздохнул Лехин. — Попробую. Но вы обещали научить.
— Обещали — выполним, — твердо сказал темный. — Давайте знакомиться. Дормидонт Силыч к вашим услугам.
— У привидений есть имена?
— Остаются. От последних воплощений. А у меня в последних купец был. Ох, и самодур! Всю семью замордовал, затиранил. Ну и убили. Должник один. Издевательства от купца многие и страшные терпел. Должника-то потом купцовы сторожа убили, да его-то душа сразу на небеса: семья Дормидонта Силыча на убийцу, как на святого, молилась. А мне вот суждено по земле скитаться, страсти всякие претерпевать.
— Надо же, — пробормотал Лехин, поскольку привидение явно напрашивалось на сочувствие, а как его выразить — Лехин не знал, вот и отбормотался, лишь бы что-нибудь сказать. Кажется, Дормидонт Силыч и этим остался доволен.
— А нас величать Касьянушкой! — весело сказал светлый призрак. — Нищие мы были да убогие! Каретой за недоглядом кучерским да собственным рассеянием перееханные. Быть бы в раю, однако грешок за мной: обещался помолиться за душу милостыни подателя, да не сумел обета вовремя выполнить. Истинно говорится: не обещай, клятв не давай!
Выждав и убедившись, что остальные знакомиться не собираются (субординацию, что ли, соблюдают какую?), Лехин представился:
— Друзья зовут меня Лехин. Я привык. Можете и вы так меня называть.
— Неудобно по фамилии-то, — заметил Дормидонт Силыч. — Мы тут народ с уважением да с пониманием, современными свычаями-обычаями не испорчены. Нам бы по старинке — по имени по батюшке, а то и запросто — по имени.
— Лехин не фамилия, — объяснил Лехин. — Это имя. Так-то меня Алексеем зовут, Алексеем Григорьевичем. Вот ребята и переделали: Алексей — Леха — Лехин.
Призраки окаменели. До сих пор двигались непрестанно, будто боясь остаться на месте хоть на секундочку, — и вдруг замерли, до странности похожие на подсыхающую мыльную пену. И — внезапной метелью взвились над человеком.
— Защитник! — упоенно орал Дормидонт Силыч.
— Заступник! — певуче вторил Касьянушка.
А смешанный хор остальных нервно выпевал к их воплям молитвенный, благоговейный фон.
— Эй, вы чего? — неуверенно позвал Лехин. От дымно-метельных завихрений его снова слегка замутило.
Почти угомонившийся Касьянушка пританцовывая перед ним почти в вальсе, а Дормидонт Силыч выделывал какие-то странные па, напоминая тени танцоров брейка или рок-н-ролла.
— Именно ты! Только ты! — запыхавшись, вскричал Касьянушка. — Имя! Алексей — это защитник! Мы нашли тебя — защитника! Это не совпадение, это настоящее! Знак! Указание свыше!
Он еще что-то говорил, исходя восторгом и умилением, но Лехин уже не слышал. Его глаза здорово болели от напряжения, но не смотреть он не мог, выяснив: чем больше вглядываешься в призраков, тем отчетливее они начинают обретать твердые формы обычных людей.
2.
Лифт не работал. Следовало ожидать. Ведь он уже с утра подозрительно покряхтывал, а бабка Петровна давно приметила, что кряхтенье лифта есть признак опасный. Странно, что Петровна не доковыляла до Федьки Кривого и не выволокла его на ремонт. Ибо незыблем закон на земле, что бабка Петровна заставит работать кого угодно, а дрожащие с перепою руки Федьки остаются золотыми, независимо от состояния хозяина.
Лехин вздохнул. Призраки взяли адрес и обещались ждать дома. В какой же помощи они нуждаются? Чем Лехин может помочь им? Неужто только откровенным мордобоем? Он взглянул вслед двоим подросткам, легко взбежавшим по лестнице. Буркнули что-то, пробегая мимо. Неужто поздоровались? Надо ж, какие воспитанные…
Ладно, седьмой этаж не девятый, а единственная соседка по этажу, небось, укатила нянчить правнуков. Из деревни ее не дети — внуки догадались вывезти, когда невмоготу стало старой работать на огороде да во дворе. Правда и то, что дети Петровны — замотанные бюджетники. Зато внуки — "новые русские" первой волны, которые еще "челноками" начинали. Родных не забывают. Родителям деньжонкой помогли, бабулю в свою старую двушку вселили. Бабка Петровна в городе ожила и с гордостью говорила, что внуки пошли в ее породу — породу рачительных и крепких хозяев, не то что эти — пренебрежительно махала она рукой, вспоминая сына да сноху, — тюти-матюти!..
"Что-то ты задумался! — спохватился Лехин. — Не так уж и устал, чтобы бояться седьмого этажа. А ну, вперед! Тебя ждет приятный вечер отдыха. Не оттягивай!"
Он поправил на плечах лямки двух тяжеленных сумок, набитых литровыми банками с лечо; шеф не зря отпуск дал — два горячих для рыночных грузчиков месяца: нагрянул как-то, распробовал Лехиных заготовок и уговорил и на его долю наготовить.
На своей площадке он обошел лифтовую коробку — и замер.
На нижних ступеньках лестницы, рядом с дверью в его квартиру, сидели трое: два бородатых дедка весьма малого росточка, а между ними его, Лехина, кот — Джучи. Царское имя кот получил за ярко выраженную восточную внешность, которую придавали ему косые зеленые глазища, за снисходительность ко всем, кто умело или неловко гладил его по черно-белой шубе — шерстью не назовешь! — а также за длинное, неожиданно тяжелое тело — сплошные мышцы.
— Добрый вечер! — поздоровался Лехин. Близко подходить не стал. Неудобно сверху вниз говорить с незнакомцами, а сесть на корточки не позволяли гудящие от усталости ноги.
— Добрый!.. Вечер добрый! — отозвались старички, а кот зажмурился и зевнул.
Троица явно поджидала его: и сидела ближе к двери, и дверь-то была единственная на этой стороне площадки. Но Лехин все же уточнил:
— Вы ко мне?
— Нет, хозяин, в доме твоем нынче не до нас. Уж больно ты лихих гостей зазвал. Ни покою, ни порядку, — ответствовал дедок с пышной белоснежной бородой. — И откуль ты их только выискал?