У входа в Пещеру сгрудилось с полдюжины людей. Половина из них были жрецы, половина - солдаты в бело-голубых мундирах лорда Калаха. Но Джереми уже с этого расстояния ясно увидел, что Кати среди них нет. И ещё он понял, что по своей воле девушка никак не прошла бы дальше по тропинке мимо этого места.
Подойдя к Пещере поближе, Джереми вспомнил ещё кое о чем, - о том, что случалось в прошлый раз - или прошлые разы, - когда Захватчик бывал в этом месте. Если заглянуть вниз, в глубь Пещеры, в определенное время суток и время года, когда солнечные лучи падают под нужным углом, то до сих пор можно увидеть наскальные рисунки, сделанные древними пещерными людьми. На стенах пещеры изображены сцены охоты - разнообразные животные, пронзенные копьями. Но там есть и ещё одна картина, исполненная в том же стиле, - на этом рисунке определенно изображено жертвоприношение. Маленькая человеческая фигурка, которую пожирает чудовище. И в чудовище этом кто угодно без труда признал бы огромную, невероятных размеров змею.
Глава 25
В памяти Аполлона вход в Пещеру был лишь одной из деталей общей картины, такой ясной, словно это случилось всего месяц назад, - здесь шла война. Однако с тех пор, как Солнечный бог в последний раз побывал здесь, как известно, визит этот завершился для него фатально, - людей в окрестностях Пещеры стало гораздо меньше, и теперь они занимались здесь совсем другим делом. Открытое военное противостояние в этих местах давно закончилось. В целом эту территорию занимали люди из армии приверженцев Аида, но и прочих людей они отсюда не гнали. Наоборот, жрецы и воины лорда Калаха старались, как могли, поощрять паломничество пилигримов к святилищу.
Даже с расстояния всего в сотню ярдов Пещера производила весьма обманчивое впечатление. И правым, и левым глазом Джереми видел вход в Пещеру только как самый обычный, довольно высокий, но неглубокий грот в скале, перед которым росло несколько стройных деревьев.
Настоящий вход в Пещеру можно было увидеть, только если подойти к нему совсем близко. И когда Джереми подошел, его взору открылась огромная, около десяти ярдов в поперечнике, дыра в основании грота, края которой резко обрывались и уходили вниз, в глубины земли. Стенки ямы были почти вертикальными, так что туда очень легко было случайно упасть, если не поберечься, или же спрыгнуть - при желании.
Эти подробности оказались новыми для памяти Захватчика, - прежде он попадал в Пещеру совсем другим путем.
Здесь, у Пещеры Оракула, тропа пилигримов заканчивалась. Но, подойдя поближе, Джереми разглядел другую тропинку, совсем узенькую, которая вилась дальше, за Врата Пещеры, огибая стоявшие неподалеку несколько небольших домиков. Насколько мог видеть Джереми - и своим глазом, и Оком Аполлона, эту тропинку на всем её протяжении никто не преграждал.
Арнобий приказал своему маленькому отряду продолжать маскироваться под пилигримов, но не приближаться к Пещере слишком близко и по возможности избегать всяких контактов с людьми Калаха и жрецами. Ученый, конечно, немного беспокоился о судьбе Катерины. Однако он считал, что потери в любой войне неизбежны, - а в том, что Калах и лорд Гавани между собой воюют или скоро будут воевать, Арнобий нисколько не сомневался.
Только вот ни Джереми, ни Аполлон не нуждались ни в каком особом указании - или разрешении - Арнобия относительно того, чтобы начать поиски Катерины. Забота о её благополучии, вдруг сделалась для юноши самым важным делом в жизни. Он не понимал, каким образом это может соотноситься с планами Захватчика, - но, что бы там ни задумывал Аполлон, ему, как и Джереми, тоже нужно было попасть ко входу в Пещеру. Джереми подозревал, что ему придется выдержать нечто вроде внутренней битвы или, по меньшей мере, спора с Захватчиком за власть над телом, в котором они оба обитали. Парень так и ждал, что Незваный Гость вот-вот затеет нечто подобное, - но Аполлон не стал с ним спорить и ничего такого не устроил.
Именно здесь, в этом месте, находился самый известный, знаменитый на весь мир Оракул. В этом вопросе и безграничная память Аполлона, и скудная человеческая память Джереми Редторна полностью сходились.
И, конечно же, именно здесь, где-то в сокрытых глубоко под землей залах Пещеры, состоялась недавняя, но уже ставшая легендарной битва между Аполлоном и Аидом. Из своей новой памяти Джереми лучше любого другого знал, что это гораздо больше, чем легенда.
Согласно традиции, в Пещеру всегда мог войти любой человек - мужчина или женщина, - который желал испытать свое счастье и либо обрести в Пещере могущество, либо получить пророчество Оракула. Божественное зрение Аполлона позволило Джереми заметить нечто такое, из-за чего он тоже решился на такую попытку.
Какие вопросы чаще всего люди задавали Оракулу? Память Аполлона услужливо предоставила
ответ, основанный на рассказах множества разных людей. Как правило, все люди: и богатые, и бедные, - хотели узнать, в основном одно и то же будет ли им удача в делах любовных и денежных? Причем бедняки обычно предпочитали получить более общее пророчество, но за малое вознаграждение.
Арнобий выбрал удобное местечко в сотне ярдов от входа в Пещеру и решил разбить там лагерь. Здесь он собирался ожидать до тех пор, пока не появятся какие-нибудь известия о том, что лорд Джон со своими воинами находится где-то поблизости.
Так высоко в горах всегда рано начинались зимние холода, но пока погода стояла довольно теплая, и заброшенная хижина, в которой расположились Арнобий, Ферранте и Джереми, вполне годилась в качестве укрытия, несмотря на то что в этой лачуге недоставало одной стены. В окрестностях Пещеры Оракула было довольно много таких полуразвалившихся хижин - их строили на скорую руку добравшиеся до святого места пилигримы, чтобы было где приютиться во время паломничества, а потом бросали.
Ферранте, как и Джереми, начал беспокоиться о Катерине. Но для молодого солдата эта девушка значила не так много, чтобы ради неё он осмелился не подчиниться приказу командира. А Джереми как будто только сейчас понял, как близки они стали. И вскоре желание отправиться на поиски девушки стало таким сильным, что Джереми больше не мог ему противиться. Не сказав никому ни слова, не придумав хотя бы более-менее складного плана действий, парень в одиночку пошел ко Вратам Пещеры.
Арнобий и Ферранте не сразу заметили, что Джереми куда-то делся. Люди, толпившиеся возле Пещеры, тоже не обратили особого внимания на паренька, который спокойно прошел дальше по тропинке.
Пока несколько жрецов-привратников о чем-то болтали между собой, Джереми подошел к лотку бродячего торговца, на котором были разложены разнообразные сувениры, выставленные на продажу.
Едва взглянув на этот лоток, Джереми замер, не в силах отвести взгляд от одной из вещиц, - это была дорожная сумка Катерины, которую её матушка расшила узором из пчел и цветов.
Юноша взял сумку, - она была уже пуста, - и взвесил в руке. От волнения у него задрожали пальцы. Катерина рассказывала, что её отец сшил эту сумку из прочной кожи и самого крепкого полотна, так что матери пришлось работать специальной иголкой, когда она взялась вышивать по такой плотной ткани.
- Красивая и полезная вещица, господин! И цена вполне разумная... торговец заулыбался и поклонился.
- Она стоит гораздо дороже, чем вы думаете, - голос, вырвавшийся из горла юноши, не имел ничего общего с голосом Джереми Редторна.
Торговец растерялся и отступил на шаг.
На лотке лежала также всяческая женская одежда. Джереми, сам удивляясь своему неестественному спокойствию - это при том, что руки у него до сих пор мелко дрожали, - раскрыл пустую сумку и начал складывать туда вещи, которые, как ему казалось, он узнал. Он собрал то, что лежало в сумке Кати раньше, и прихватил ещё кое-какую запасную одежду для девушки. Потом юноша застегнул сумку и повесил себе на плечо, вместе со своим собственным дорожным мешком.
- Эй, господин, вы должны за это заплатить! Джереми обернулся и в упор посмотрел на торговца.
- Вы уверены, что хотите получить плату за эти вещи? - спросил голос Аполлона, негромко, но так, что торговец больше не осмелился чего-то сказать.
Потом юноша снова повернулся и пошел к Вратам Пещеры. У парня было такое ощущение, словно он двигается во сне. Он не знал толком, что должно случиться дальше. Единственное, в чем он был уверен, - что бы он сейчас ни сделал, сделать это необходимо.
Тут сзади послышался быстрый топот чьих-то ног, и рядом возник Ферранте, одетый как пилигрим, а не как солдат. Энди Ферранте явно очень волновался, хотя и изо всех сил старался, чтобы этого никто не заметил. Ферранте тихонько сказал Джереми на ухо:
- Арнобий тебя везде ищет. Мне приказано привести тебя обратно.
Джереми шел к Пещере, не останавливаясь.
- Я тоже получил свои приказы, Энди. Не мешай мне их выполнять.
Ферранте не сразу понял, о чем речь.
- Приказы? От кого?..
- Это - дорожная сумка Кати. Я думаю, все самое плохое, что могло с ней случиться, уже случилось. И я должен с этим разобраться.
Ферранте немного растерялся, но он не собирался устраивать скандал и удерживать Джереми силой, - это было бы просто глупо, здесь, на виду у всех, в присутствии десятка, а то и более вражеских солдат.
Подсознательно Джереми все время готовился к тому, что придется спорить с Аполлоном из-за того, чем займется в ближайшее время их общее тело. Однако эта предосторожность оказалась совершенно ненужной. Левым глазом юноша видел некие символы, посредством которых Аполлон как бы направлял его, - и Джереми был совершенно согласен с таким выбором направления.
Оба они, живущие в одном теле, стремились в одно место - в Пещеру. Найти Кати, если это возможно, и вывести её наружу, если она ещё жива. По всем этим вопросам Захватчик был полностью согласен с мнением Джереми.
А то, чего хотел от юноши Аполлон, вскоре тоже всплыло в сознании Джереми - но парень пока отмахнулся от этих мыслей, признав их несущественными. Сейчас для него важнее было другое. Джереми уверенно шагал к Пещере, а сзади, отставая на пару шагов, шел растерянный Энди Ферранте, который пока так и не придумал, что предпринять.
Почти сразу же Джереми снова попытались остановить, и теперь помеха была довольно серьезной. Часовой у Врат Пещеры был хорошо вооружен, в шлеме и со щитом, да и сам по себе он был мужчина крепкий и дородный, почти вдвое толще Джереми.
- Эй, ты! Стой, дальше нельзя!
Теперь Джереми больше не было нужды терпеливо сносить выходки стражника, - хотя, в общем, у них с Аполлоном на двоих было достаточно запасов терпения. Тут же Аполлон безмолвно заверил юношу, что и стрелу тратить на этого солдата не стоит.
"Но как же тогда с ним справиться?"
"Да запросто. Вот так!"
Джереми почувствовал, как его правая рука словно сама собой метнулась влево, поперек корпуса, а потом резко распрямилась - удар пришелся точно в солдата. Прием был странный, но весьма действенный. Щит солдата, раскрашенный в черно-красное - цвета Аида, - полетел в одну сторону, копье, переломленное пополам, - в другую. А сам часовой, странно пританцовывая, едва касаясь ногами земли, полетел спиной назад, - пока не ударился о стену в восьми футах позади своего поста. Солдат медленно сполз на землю, да так и остался лежать, не подавая признаков жизни.
Дорога была свободна, - и Джереми не мешкая пошел дальше, вперед и вниз. Юноша приятно удивился такой неожиданно проявившейся ловкости в боевых искусствах, - правда, ощущения в правой руке были не из приятных... При ударе рука вся онемела, от плеча до кончиков пальцев, и только сейчас начала понемногу оживать. А вместе с жизнью в руку возвращалась боль.
Несколько человек, стоявших в отдалении, повернули головы на грохот, которым сопровождалось избиение часового, - однако ни один из них толком не понял, что случилось. Тело часового, лежавшее на земле у стены, заметить было трудно, а в размеренной и спокойной походке Джереми не было ничего тревожного.
Уверенно шагая вперед, парень думал: "Черт бы тебя побрал, Захватчик! Не забывай, - мы оба живем в обычном человеческом теле, которое состоит из мяса и костей. Еще несколько таких вот ударов - и наше тело больше ни на что не сгодится, ни тебе, ни мне!" На мгновение юноша даже испугался собственной дерзости - но, будь оно все проклято, раз уж он вообще способен думать, то будет думать о чем угодно! Джереми никогда не относился с особым почтением к богу, который разделял с ним одну плоть и кровь, и сейчас у парня было не то настроение, чтобы вдруг воспылать к Аполлону почтительностью.