— Спи, — сказал я мягко. — Здесь никто не тронет тебя. Спи… спи…
Глаза ее закрылись, она вздрогнула. Я сказал:
— Ты спишь. Ты не проснешься, пока я не разбужу тебя.
Она повторила последнюю фразу тихим, совсем детским голосом.
Я остановил вращение зеркал и сказал:
— Я задам тебе несколько вопросов. Ты ответишь правду. Ты не сможешь солгать. Ты это знаешь.
Она повторила про себя:
— Я не могу солгать. Я это знаю.
Я не мог бросить победного взгляда на Рикори и Мак-Кенна. Рикори крестился, глядя на меня широко раскрытыми глазами, полными ужаса. Я знал, что он думает, что я тоже знаю какое-то колдовство. Мак-Кенн сидел, нервно перебирал пальцами и смотрел на девушку.
Я начал спрашивать, стараясь выбирать вопросы, которые не взволновали бы ее.
— Ты действительно племянница мадам Менделип?
— Нет.
— Кто ты?
— Я не знаю.
— Когда ты стала жить с ней и почему?
— 30 лет назад она взяла меня из приюта в Вене. Я — сирота, подкидыш. Она научила меня называть ее тетей.
— Где вы жили после этого?
— В Берлине, Лондоне, Праге, Варшаве, Париже.
— И везде она делала кукол?
Девушка не ответила, она содрогнулась, ее ресницы начали дрожать.
— Спи. Ты не можешь проснуться, пока я не разбужу тебя. Отвечай на вопрос.
— Да.
— И они убивали во всех этих городах?
— Да.
— Успокойся. Спи, никто тебя не обидит.
Ее волнение снова усилилось, и я сменил тему.
— Где родилась мадам Менделип?
— Не знаю.
— Сколько ей лет?
— Не знаю. Когда я спрашивала, она смеялась и говорила, что время для нее ничего не значит. Мне было 5 лет, когда она взяла меня. Она и тогда выглядела так же, как и сейчас.
— Есть ли у нее сообщники… я подразумеваю — еще мастера кукол?
— Один. Она научила его. Он был ее любовником в Праге.
— Ее любовником? — воскликнул я недоверчиво.
Перед моими глазами встало ее огромное жирное тело, большой бюст, тяжелое лошадиное лицо.
Девушка сказала:
— Я знаю, о чем вы думаете. Но она имеет другое тело. Она носит его, когда хочет, красивое тело. Ему-то и принадлежат ее глаза, руки, голос. Когда она одевает это тело, она ужасающе прекрасна. Я видела ее такой много раз.
Другое тело! Иллюзия, конечно… Как комната, описанная Уолтерс, которую и я видел в один момент, выбиваясь из паутины гипноза, которой она меня оплела. Картина, нарисованная ее мозгом, в мозгу этой девушки. Я откинул это и принялся за основное.
— Она убивает мазью и куклами, не так ли?
— Да.
— Сколько она убила мазью в Нью-Йорке?
Она ответила не прямо.
— Она сделала 14 кукол с тех пор, как мы здесь.
Значит, я знал не о всех случаях.
— А сколько убили куклы?
— Двадцать.
Я услышал, как выругался Рикори, и бросил на него предостерегающий взгляд. Он наклонился вперед, бледный и напряженный. Мак-Кенн сидел тихо.
— Как она делает кукол?
— Не знаю.
— А мазь?