Туманный зеленый сумрак прогалины окутывал Грейдона, когда он открыл глаза. Он лежал на одеяле. Рядом безмятежно пощипывал траву его осел.
Кто-то шевельнулся в тени, подошел к Грейдону. Это был индеец, но Грейдон никогда не видел таких индейцев. Он был чисто выбрит, черты его лица были нежными, кожа не столько коричневого, сколько оливкового оттенка. На нем были латы и юбка из простеганного голубого шелка. Вокруг его лба шел тонкий золотой обруч. За спиной — большой лук и колчан со стрелами, в руке — копье из черного металла. Он держал завернутый в шелковую ткань сверток.
Грейдон развернул сверток. Внутри лежал браслет Суарры с изображением Матери Змей и перо “караивенкос”. Стержень пера был искусно инкрустирован золотом.
— Где та, что послала мне это? — спросил Грейдон.
Индеец улыбнулся, покачал головой и приложил два пальца к губам. Грейдон понял — посланцу приказали молчать. Он положил перо обратно в сверток и сунул все в нагрудный карман. Браслет же (с некоторым трудом) он надел на запястье.
Индеец указал на небо, потом на деревья слева. Грейдон понял: это означает, что им пора в путь. Он кивнул и взял осла за поводья.
В течение часа они пробивались сквозь чащу. Тропинок нигде не было. Выйдя из леса, они оказались в узкой долине. Солнце было на полпути к закату. Уже в сумерках они вышли на ровное скалистое пространство. Маленький ручей пробил в скале свое извилистое русло. Здесь, знаками показал индеец, они проведут ночь.
Грейдон стреножил осла там, где тот мог пастись, разжег костер и из остатков припасов приготовил нехитрый ужин. Индеец исчез. Вскоре он вернулся, неся пару форелей. Грейдон пожарил их.
Пришла ночь, а вместе с ней — холод Анд. Грейдон завернулся в одеяло, закрыл глаза и принялся восстанавливать каждый шаг совершенного днем путешествия. Запечатлевал в памяти долины, которые он отмечал, когда они вышли из леса. Вскоре эти отметки перемешались. Началась фантасмагория: пещеры драгоценностей, громадные, высеченные из камня лица, танцующие старики в пестром… Затем среди этих фантомов, изгоняя их, проплыла Суарра. А потом и она исчезла.
На следующий день они прошли еще один лес. Индеец остановился на краю плато. Он раздвинул кусты и указал вниз. Следуя взглядом за его пальцем, Грейдон увидел внизу слабый след — звериную тропу, понял он. Следов человека на тропе видно не было. Он посмотрел на индейца. Тот кивнул, показывая на след и на Грейдона. Затем указал вниз, на тропу, и на восток. Потом ткнул пальцем в себя и назад.
— Достаточно ясно, — сказал Грейдон. — Граница Ю-Антланчи. Меня выдворяют.
Индеец нарушил свое молчание. Понять, что сказал Грейдон, он не мог, но узнал название — Ю-Атланчи.
— Ю-Атланчи, — повторил он важно и широким жестом указал себе за спину. — Ю-Атланчи! Смерть! Смерть!
Он отступил в сторону, ожидая, пока пройдет Грейдон со своим ослом. Когда же человек и животное спустились вниз, он помахал им на прощание рукой и скользнул обратно в чащу.
Вероятно, с милю тащился Грейдон на восток, как ему и было указано. Затем залег в кустарнике и выжидал в течение часа. А потом повернул обратно по собственным следам. Сперва он ехал на осле, потом, когда начался подъем, — пешком. Одна мысль, одно желание владело Грейдоном — вернуться к Суарре. Неважно, какие опасности ждут его, — он вернется к ней.
Грейдон перевалил через край плато и застыл, прислушиваясь. Но он ничего не услышал. Тогда он отпустил осла и пошел вперед.
Внезапно где-то почти над его головой рассерженно и угрожающе зазвучали трубы, зашуршали огромные крылья.
Инстинктивно Грейдон выбросил вверх руку. Руку, на запястье которой был надет браслет Суарры. Фиолетовые капли вспыхнули в лучах солнца. Раздался свистящий порыв ветра рядом, как если бы какое-то невидимое существо изо всех сил попыталось затормозить свой полет.
Что-то скользящее ударило по браслету. Что-то похожее на острие рапиры ударило в плечо у основания шеи. Он ощутил, как потоком хлынула кровь. Что-то ударило его в грудь. Он перелетел через край и покатился к тропе.
Когда Грейдон пришел в себя, он лежал под откосом. Рядом стоял осел. Он, должно быть, пролежал так немало времени, потому что его рука и плечо затекли. Он потерял много крови. Над виском, где он ударился, падая, была глубокая рана.
Он застонал и встал. Рана на плече была там, где Грейдон не мог увидеть ее. Что бы ни ранило его, удар прошел сквозь мышцы плеча и шеи.
Что ранило его? Ну, он знает, кто это сделал. Одна из тех парящих змей, которых он видел летающими над пропастью в пещере. Один из тех Посланников, как их назвала Суарра, которые так непонятно пропустили их четверку через границу Запретной Страны.
Змея могла убить его… Она намеревалась убить… Что помешало ей нанести смертельный удар? Отклонило его?.. Господи, как болит голова! Что остановило змею?.. Ну браслет, разумеется… блеск фиолетовых камней.
Но это означает, что Посланник не должен нападать на того, кто носит браслет, что браслет — это пропуск в Запретную Страну. Так вот почему Суарра послала ему браслет! Чтобы он мог вернуться!
Что ж, сейчас он этого определить не может… Сперва он должен залечить раны… Нужно найти помощь… Где угодно… Прежде чем он сможет вернуться к Суарре…
Грейдон плелся вслед за ослом по тропе. Ночью осел терпеливо стоял рядом, пока Грейдон стонал и ворочался возле пепла потухшего костра.
По жилам Грейдона медленно ползла горячка. На следующий день осел терпеливо шел за Грейдоном. Грейдон спотыкался, падал, вставал и снова падал, рыдал, жестикулировал, проклинал и смеялся. Его сжимала опаляющая хватка лихорадки.
А потом осел терпеливо шагал за охотниками-индейцами, попавшимися навстречу Грейдону, когда смерть была уже рядом.
Индейцы были не киче, а аймары. Они доставили Грейдона в уединенную деревушку Чапока — ближайшее место, где были люди с его цветом кожи, которые могли бы присматривать за ним.
В пути индейцы лечили Грейдона своими лекарствами, не признанными наукой, но тем не менее облегчавшими страдания.
Прошло два недели, прежде чем Грейдон, залечив раны и восстановив силы, смог покинуть Чапоку. Он не знал, в какой степени обязан своим выздоровлением заботе старого “падре” и его домашних и в какой — лекарствам индейцев. И не знал также, о чем он проговорился в бреду. Но сознавал, что бредил он, вероятно, по-английски, а никто в Чапоке не знал этого языка. Но правда и то, что старый “падре” со странной настойчивостью противился его уходу и долго толковал о демонах и их злых умыслах.
Во время выздоровления у Грейдона было достаточно времени, чтобы проанализировать увиденное, осмыслить его. Действительно ли те трое превратились в золотые шарики? Существовало другое, гораздо более вероятное объяснение.
Пещера Лика могла быть природной лабораторией, тиглем, в котором под воздействием неизвестного излучения происходило превращение одних элементов в другие. В скалах пещеры могло содержаться какое-то вещество, превращающееся в золото под действием этого излучения. Осуществление старой мечты древних алхимиков, которую современная наука сделала реальностью.
Разве англичанин Резерфорд не добился успеха, превратив совершенно другой элемент в чистейшую медь? Отняв у атомов этого элемента то ли один, то ли два электрона? Разве конечный продукт урана, родителя радия, не искристый тусклый свинец?
Концентрация лучей на Лике была огромной. Тела троицы могли быстро распасться под действием тех светящихся частиц. Бомбардировка частицами, обладающими высокой энергией… Три капли золота вытекали, наверное, из скалы позади троицы… А они трое — исчезли… Он, Грейдон, видел капли… и подумал, что в них превратилась троица… Обман зрения.
А на самом деле Лик вовсе не источал золотой пот, слюну и слезы. Просто так на него действовало излучение. Гений, вырезавший его из камня, предусмотрел эту подмену… Конечно!
Исходящие от Лика соблазны? Власть Лика? Все дело — в психологии. Тот же самый гений так точно изобразил в камне присущую человеку жажду власти, что у того, кто видел Лицо, неизбежно возникала ответная реакция. Чем сильнее человек жаждал власти, тем резче была реакция. Та же самая история, что и с любовным напитком. Сильный тянется за слабым. Дело просто в психологии.
Крылатые змеи — Посланники? На деле и это имеет под собой научное объяснение. Амброз в своем произведении “Проклятая тварь” пришел к выводу, что такие существа возможны. Англичанин Уэллс обыграл эту идею в “Человеке-невидимке”. Ги де Мопассана, как раз перед тем как он сошел с ума, преследовала мысль о существе по имени Орля. Наука знает, что такие существа возможны. И ученые всего мира пытаются раскрыть этот секрет, чтобы использовать его в грядущей войне.
Да, невидимость Посланников легко объяснима. Нужно лишь представить нечто, не поглощающее и не отражающее свет. В таком случае луч света проходит сквозь это нечто, как воды ручья текут над погруженными в воду камнями. Камень невидим… Не бывает существа, сквозь которое проходил бы луч света. Световые лучи, скорее, огибают его, и наблюдатель видит то, что находится позади него. Находящийся в середине объект невидим, поскольку он и не поглощен, и не отражает свет.
Путешественник в пустыне внезапно видит зеленые пальмы. На самом деле там их нет. Они далеко от горы, у подножия которых они, как кажется, растут.
Световые лучи, несущие их отображение, ушли вверх, отразились от горы, ушли вниз и снова отразились в более плотном горячем воздухе. Это мираж. Этот пример — не прямая аналогия, но основополагающий принцип тот же самый.
Да, подумал Грейдон, не так трудно понять, что представляют собой крылатые Посланники. А что касается их формы, так разве птица есть что иное, нежели крылатая змея или пернатая ящерица?
Перья райских птиц появились в результате развития змеиной чешуи, так утверждает наука. Птица — это змея с перьями. У первой птицы, археоптериса, еще были челюсти, зубы и хвост, унаследованные от предков-рептилий.
Но эти создания понимали приказы человека и повиновались им. Ну а почему бы и нет? Собаку можно выдрессировать так, что она будет делать то же самое. В этом нет ничего загадочного. Собака умна. Нет никаких причин, по которым летающие змеи были бы не так умны, как собака. И поэтому, когда невидимые создания напали на него, они узнали браслет Суарры. Это хорошее объяснение.
Мать Змей? Но сперва он должен ее увидеть, а потом поверит в то, что есть полузмея, полуженщина. Именно так.
Получив, к собственному удовлетворению, объяснение всех загадок (за исключением женщины-змеи), Грейдон прекратил размышления. И в результате его состояние начало быстро улучшаться.
Полностью выздоровев, он попытался оплатить долг перед теми, кому был обязан жизнью. В Сьерра-де-Паско были посланы деньги и разные припасы. “Падре” может приобрести новые украшения для алтаря, о чем он давно мечтал. А то, что от Грейдона получили индейцы, заставило их думать, что спасли они Грейдона благодаря милости святых покровителей или своих тайных богов.
Грейдон тоже был счастлив. Во время своих блужданий он потерял винтовку. Его посланцы сумели подобрать ему в Сьерра-де-Паско великолепное мощное ружье.
И теперь, имея большое количество боеприпасов, четыре автоматических пистолета и прочее необходимое ему снаряжение, Грейдон был готов к тому, о чем постоянно думал. Он был готов выступить в путь с тем же самым терпеливым ослом — спутником по приключениям в Запретной Стране.