В звеневшем колокольчиками голосе слабо слышалась насмешка.
— Подойдите поближе. Клянусь моими предками, это Ригер и Хаон! С каких это пор ты носишь зеленый цвет Ластру, Ноталу? Прошло много времени с тех пор, как ты преклонял передо мной колени, Ригер.
— Это не моя вина, Мать, — негодующе начал Ригер. — Теперь это не просто…
Трель смеха заставила его замолчать.
— У тебя, как всегда, горячий нрав, Ригер. Ну, по крайней мере, какое-то время ты сможешь часто преклонять колени передо мной. И ты, Хаон, и остальные — тоже.
Грейдон услышал стон облегчения гиганта и увидел, как осветилось его покрытое шрамами лицо. Мычание Ригера прервало слова Матери:
— Почтите Адену! Теперь мы ее люди!
Он поклонился так, что его перевязанная голова коснулась пола.
— Да, — тихо сказала Мать. — Но сколько это продлится? Ах, этого даже я не могу сказать.
Она уронила руку, державшую трепетавший шарик, и дальше наклонилась над плечом Суарры, подзывая Грейдона.
— Подойди ко мне! А ты, Ригер, захлопни за собой ту дверь.
Грейдон подошел к алькову и поднялся по ступенькам. Его глаза зачарованно смотрели в фиолетовые глаза Матери, внимательно разглядывавшие его.
Когда он подошел ближе, Женщина-Змея выдвинулась из-за спины Суарры — между ним и девушкой выросла мерцающая, переходящая в девичье тело колонна.
Он снова ощутил странный, глубоко спрятанный в нем трепет любви к этому необычайному созданию, словно в его душе зазвучала струна, которую никто, кроме нее, не мог бы затронуть. Он снова встал на колени и поцеловал протянутую ему маленькую руку. Он всмотрелся в ее лицо. Оно было юным, вся многовековая скука ушла с него. Ее глаза были нежными. Он даже не вспомнил о тех сомнениях, которые возникли у него в Пещере Картин, настолько сильны были ее чары. Если это были чары.
— Ты хорошо воспитан, дитя мое! — прожурчала она.
Она озорно взглянула на Суарру.
— Нет, дочь моя, не беспокойся. Эта почтительность — лишь дань моему возрасту.
— Мать Адена… — с пылающим лицом начала Суарра.
— О, подойдите туда и поговорите, дети!
Алые, в форме сердца губы улыбались.
— Вам нужно многое сказать друг другу. Если хотите, садитесь на золотые троны. О чем ты думал тогда, муж Суарры? Что эти золотые троны означают конец твоих странствий? Наверняка ты так думал. Я не знаю, почему ты так думал, но это была твоя мысль. Ну так садитесь!
Грейдон, начинавший было подниматься, снова опустился на колени. Когда она сказала о золотых тронах, в его мозгу всплыли строки старого негритянского спиричуэла:
Мать Змей рассмеялась, подозвала Суарру, взяла руку девушки и вложила ее в руку Грейдона. Она легко подтолкнула их в спины.
— Ригер, — позвала она, — подойди ко мне. Расскажи, что произошло.
Маршируя с самодовольным видом, покачивая своим острием, Ригер приблизился к Матери. Суарра увлекла Грейдона в уютный, образованный занавесями закоулок в дальнем конце алькова.
Грейдон увидел, как Ригер поднялся по ступеням и остановился рядом с Женщиной-Змеей. Он увидел, как она склонила голову, приготовившись слушать.
Затем он совершенно забыл о них, поглощенный Суаррой, которую переполняли забота о нем и любопытство.
— Что случилось, Грейдон?
Ее рука нежно обвилась вокруг его шеи.
— Я шла быстро и была уже возле водопада. Он очень шумел, но мне показалось, что я расслышала твое оружие. Я заколебалась и думала вернуться, но больше не было никакого звука, и я пошла дальше. А Ригер и другие — откуда у них эти раны?
— Убежище разграблено Ластру. Дорина предала Хаона. Ластру захватил Хаона и выпустил помериться силами с одним из своих проклятых Ксинли. Мы спасли его. Хаон убил Дорину, — отрывисто рассказывал ей Грейдон.
Ее глаза расширились.
— Дорина предала его? Он убил ее?
— Она была твоей тетей, что-то в этом роде, не так ли? — спросил он.
— Я полагаю, что в каком-то смысле да, давным-давно. Внезапно он решился задать мучивший его вопрос.
Он узнает то, что мучило его: является ли она одной из этих бессмертных, или она обычная девушка, какой ему кажется.
Если она такая же, как и все они, значит, ему придется примириться с тем, что он любит девушку, по возрасту, вероятно, годящуюся ему в прабабушки. Если нет, тогда все остальные головоломки для него не страшны.
— Послушай, Суарра, сколько тебе лет? — спросил он.
— Ну, Грейдон, мне двадцать, — ответила она удивленно.
— Я знаю, — сказал он, — но имеешь ли ты в виду, что тебе сейчас двадцать или что тебе было двадцать, когда — одна Мать знает, сколько лет назад! — ты закрыла перед собой эти чертовы Ворота, чем бы они там ни были?
— Но, любимый, почему ты так волнуешься? — спросила Суарра. — Я никогда не входила в Зал Ворот. Мне на самом деле двадцать. Я не имею в виду, что мне осталось двадцать, потому что с каждым годом я становлюсь старше.
— Благодарение богу! — горячо воскликнул с облегчением Грейдон.
Груз свалился с его души.
— А теперь после хорошей новости — плохая. В этот самый момент Ластру и, насколько я понимаю, большинство народа Ю-Атланчи охотятся за нами.
— О, это не имеет никакого значения, — сказала Суарра, — потому что сейчас к нам благосклонно относится Мать.
У Грейдона были сомнения насчет того, насколько все это верно, но он не стал тревожить ими Суарру. Он начал рассказ о своих приключениях. В середине первой же произнесенной им фразы он услышал, как вскрикнула Женщина-Змея и как прогрохотал Ригер:
— Это правда! Его видел там Кон.
Грейдон взглянул на них. Глаза Матери Змей были направлены на него.
Она позвала его. Когда он встал возле нее, она поднялась. Она тянулась, раскачиваясь, вперед, пока ее лицо почти не коснулось его лица.