В Архангельск он пришел с конвоем, доставившим из Северо-Американских Соединенных Штатов заказанное оружие. Конвой стал под разгрузку, крейсер отдал якоря на внешнем рейде: так с берега труднее было рассмотреть его ветхость и особенности конструкции, давно вышедшие из военно-морской моды.
Капитан был готов дать приказ лечь на обратный курс, но беспроволочный телеграф передал однозначный приказ: до особого распоряжения задержаться.
Что и было проделано.
Экипаж, сойдя на берег пил крепчайший и вкуснейший русский самогон, крутил легкие романчики с местными барышнями.
Скучал капитан крейсера. Он отлично понимал: война уже на излете, на этой консервной банке особо не погеройствуешь. Да и мысленно он был уже на пенсии.
И вот в один день поступил приказ: бункероваться для перехода в Британию. Освободить каюты для пассажиров, изыскать место для особо ценного груза. Было указано время отбытия, и далее следовал однозначный приказ: столкновений с немецкими кораблями избегать, держаться мористие.
Крейсер ушел с рейда, пришвартовался к причальной стенке.
Скоро прибыл обещанный, пришедший вне графика эшелон. Опечатанные ящики опускали в трюмы, ближе к артиллерийским погребам. Случись что с крейсером – и листика не останется. Офицеры потеснились, освободили место для прибывающих пассажиров.
Данилиным досталась каюта по левому борту, почти у самой воды. И когда крейсер набрал ход, порой брызги залетали прямо в помещение.
Фрол бы в полном восторге: настоящее морское путешествие! И не на каком-то пароходике, а на военном корабле с настоящими пушками! А где боцман, юнга и кок? Интересно, будет ли бой? Конечно же будет! Без боя – что за путешествие. Ведь это же корабль Его Величества! На нем Union Jack, флаг повелительницы морей – Британии! Ведь когда буксир атакует крейсер – можете даже не спрашивать под каким флагом этот буксир.
А впереди столько всего интересного: выход из порта… Фрол читал, что такие корабли по порту не ходят сами, их таскают крошечные и юркие буксиры. Затем поход через шторма, уже упомянутый бой! И как награда в конце пути – сияющий Туманный Альбион, родина короля Артура, сэра Ланселота и прочих достойных джентельменов!
На мгновение Фролу даже захотелось стать не авиатором, а моряком, морским волком.
Пока Алена готовила постели, Фрол рвался наружу: конечно иллюминатор – это здорово, но ведь там наверху – самое интересное. Там скрипят тали, бегают матросы, на непонятном языке выражается капитан…
Но, попав в тепло, мальчишка стал зевать: сказывалась усталость, день, проведенный в поезде.
Таюта уже крепко спала, Фрол тоже прилег будто на минуточку и тут же заснул.
Алена не стала их будить, а поднялась на палубу, стала у фальшборта.
Погрузка закончилась, крейсер разворачивался в открытое море.
За кормой таял русский берег.
Рядом стояло симпатичнейшее семейство, похожее на Данилиных: сын, дочь, вдова. Аленке было достаточно одного взгляда на траур, на заплаканное лицо, чтобы понять: женщина потеряла именно мужа…
На фигуру в черном Алена смотрела с сочувствием и с… С удовлетворением что ли?.. Мужа этой женщины убили, ей не повезло. Значит, повезет кому-то другому?.. Может все обойдется с Андреем?..
Про себя Алена заметила, что дочь была чуть старше брата, и значит, много его взрослей: девочки взрослеют раньше, особенно в этой стране особенно в такое время.
И оказалась права. Сын-непоседа, ровесник Фрола, носился по палубе, подходил к фальшборту, крутил головой. Дочь стояла, прильнув к матери, разделяя ее скорбь.
Лишь спросила
– Мама, а мы сюда вернемся?..
– Господи, упаси возвращаться в такую Россию, – отвечала вдова. – Господи, покарай Россию.
– Ай! Да что вы такое говорите! – возмутилась Аленка. – Молиться надо осторожно. Вдруг Господь слова ваши серьезно воспримет. Бог – сие не жилетка для слез. Сие – оружие, перед которым ничто казематы, пушки, броненосцы.
– А нам-то что?.. – удивилась дочь – Мы-то не в России…
– Но там мой муж!
– Правда? Как вам не повезло… А мой отныне – всегда со мной.
С утра образовалось странное состояние: будто и не болен и не здоров. Першило в горле, нос был слегка заложен – но ничего страшного, мешающего жить не имелось.
Стоило бы остановиться, провести день под крышей, отоспаться, попить чайку с вареньем, хорошенько пропотеть и все бы прошло. Но этого дня не было: уж слишком нехорошо зыркала хозяйка хаты, где Андрей остановился на ночь, а к утру еще и сына своего куда-то заслала.
Может, ничего серьезного. Может, за солью к сестре на соседний хутор… Ну а, может, в соседнее село, где недавно повесили помещика и место на соседней груше пустует…
Андрей снова тронулся в путь.
Больших дорог и городов он избегал, держался проселков. Была карта, к ней – компас. Но большинство шляхов на карте, впопыхах купленной в букинистическом магазине, не имелось. Поэтому план пришлось менять на ходу. Андрей собирался спуститься к азовскому морю где-то около Таганрога, далее двигать на восток, к Ростову, Астрахани, объехать Каспий, как это сделал однажды Попов.
Но дороги редко ведут строго с севера на юг, с востока на запад. Проселки плутали, порой подло поворачивали в ненужную сторону, заканчивались усадьбами – приходилось возвращаться.
Плутая, Данилин сместился сильно к западу, вместо Харькова вышел чуть не к Полтаве, но от направления на юг решил не отказываться – даже если он выйдет к Перекопу, ничего страшного, вернуться можно будет, потратив только один день.
Только один день… А что произойдет в этот день?.. Страну штормило, она менялась не по дням, а по часам: так лист бумаги, покрытый письменами, попав в огонь сгорает корежась… И слова на нем уже не разобрать… Раз Андрей увидел десять офицеров: суровых, злых, серьезных. Они висели рядком на телеграфных столбах…
Мотор детища Попова был мощным и алчно сосал горючее. В притороченных канистрах по выезду из Москвы плескался бензин, который уже подходил к концу. Требовалось подумать о топливе, выехать к какому-то в меру крупному городку.
Дело шло к вечеру, следовало бы найти на ночь пристанище, но как назло хуторки, обычно частые сейчас будто спрятались, исчезли.
Погода портилась вместе со здоровьем. С небес хлестал мелкий противный дождик, нос окончательно забился, дышать стало трудно. Андрей чувствовал, что его бросает то в жар, то в холод. Дождь уже успел намочить дорогу, она стала скользкой, тяжелой, узкие шины мотоцикла скользили в грязи.
К тому же, вероятно от сырости что-то шалило в электрических цепях, и фара то разгоралась, то тухла.
Повернув за рощу, Андрей чуть не налетел на конников: в шинелях со споротыми знаками различия, с к карабинами за спиной.
Ветер дул от них, и вылетевший из-за поворота мотоцикл, стал для них неожиданностью.
– Стоять! – крикнул один. – Кто таков! Стрелять будем!
Андрей, конечно, не остановился, пролетел мимо, даже не сбросив газ. Проверка документов в таком месте таким отребьем не могла закончиться хорошо.
Они, конечно же выстрелили. Раз промазали – Андрей пригнулся к рулю. Второй разу ударили по колесам, но пуля звякнула по раме и улетела куда-то в рощу.
Андрей мчался как пушечное ядро, за ним галопом неслись преследователи. Они более не стреляли – по плавности движенья галопирующая лошадь совсем не пульмановский вагон. Казалось: лошади не железные, еще верста-две, и они устанут, перейдут на шаг. Но на такой скорости да по сколькой дороге было трудно ехать – мотоцикл вилял, скользил. Не удержи его, и первая ошибка станет последней.
Впереди показался маленький хуторок. Странное дело надо центральным домом ветер трепал полотнище флага. Цвета его в сумерках рассмотреть было сложно да и некогда. По крайней мере, это был не германский или российский триколор. Будто бы походил на «Рейхскригсфлагге», но тот на три четверти белый, даже в безлунную ночь узнаешь.
Флаг большевиков? Какой он у них – откуда знать Андрею.