– Полковник? – генерал полуудивленно вскинул бровь.
– Произведен в чин полковника 24 февраля 1917 года, – ничуть не смутившись отвечал Андрей.
– Стало быть, еще при государе императоре. Как же, как же… Слышал о вас изрядно. Впрочем, как у честного сына отчизны у вас не было иного пути, кроме как сюда.
Андрей кивнул: действительно не было, но совсем по иной причине.
– Признаться, не обещаю, что посажу вас тут же в аэроплан. У нас все тут в изрядном беспорядке… И это мягко сказано. Слишком мягко. Я не дам вам полка, даже батальона не дам. У нас тут полковников уже с полторы сотни. Мы создаем сводные батальоны из офицеров.
Андрей кивнул с пониманием.
– Может быть мне удастся для вас роту. Ну а после, когда мы развернемся, вас, конечно, назначим командиром авиаотряда, а лучше – летной школы. Нам будут нужны опытные учителя…
Андрей пересек почти всю Россию, наблюдал картины разные, но, как правило, страшные. Люди восставали с удовольствием, высвобождали заряд, накопленный за много поколений, несколько столетий. Даже казаки, которые многие столетия были опорой самодержавия, сейчас самозабвенно делят землю.
И крайне сомнительно было, что полторы сотни полковники без своих полков смогут противостоять революционному порыву, пацифицировать если не всю империю, то хотя бы пространство до Москвы.
Верно, прочтя сомнения в глазах Андрея, заговорил доселе молчавший генерал от инфантерии Михаил Алексеев:
– Ну подумайте сами, милейший Андрей Михайлович! Если мы большевиков не остановим, то кто их остановит? Марсиане? Турки?..
Рядом с генералом Корниловым, военным от каблуков до кончиков щегольских усов, генерал Алексеев выглядел немного похожим на школьного учителя, счетовода. Здесь, в Новочеркасске, да и не только в нем они были главными, командирами. Но что именно они возглавляют – верно, и сами не понимали.
Данилин перевел взгляд с Корнилова на Алексеева и обратно.
Сказал:
– Кстати, о марсианах…
Потом долго молчали.
– Ну, положим, армия у нас добровольная… – наконец заговорил Корнилов,– пока добровольная…Не желаете идти – ваше дело. Но сказки сказывать – это зачем?
Андрей обиделся, замкнулся.
Корнилов задумался о другом, подошел к карте, висящей на стене.
– Как, говорите, город называется?
– Аккум по-туземному, или Белые Пески на наш манер.
– Его нет на карте.
– Я бы удивился, если бы он там был…
В формируемой Добровольческой армии Алексеев ведал скорей административной частью, а Корнилов – военной. Поэтому Андрей предполагал, какой вопрос будет следующим.
И не ошибся:
– Какие вы говори, части имеются в городе?
Андрей об охране не говорил, но коль спросили – ответил:
– Около сотни казаков, две противоштурмовые трехдюймовки, с дюжину «Максимов».
– Уже что-то… Мы тут собираем с бора по сосенке.
Андрей возразил, что охрана города, ранее тылового города, в неспокойное время братоубийственной войны даже недостаточна. Корнилов попытался надавить с высоты своего положения, Андрей намекнул, что город без него они будут искать долго, а ежели и найдут, то Сезам не откроется, а скорее ударит из всех стволов…
После торга сговорились, что люди останутся на месте, в том числе из соображений сохранения тайны. Но из Аккума будет изъято одно орудие и пять пулеметов.
Этот спор более всего убедил Алексеева, что Андрей не лжет.
Иначе откуда он собирается доставить оружие.
Но дело было, разумеется не в орудии и полудюжине пулеметов, даже не в дюжине-двух казаков – все это никоем образом решительно Белое дело не спасало. Генерал Алексеев, человек с фантазий отчего-то поверил рассказам Андрея абсолютно. Может, он думал, что его нарождающееся дело может спасти только чудо, и вот оно есть – абсолютно невероятное, странное до невозможности. Но чуду, как и дареному коню в зубы не смотрят, не перебирают. Паче и перебирать-то не приходилось.
Да и что, по сути, терял Алексеев? Чтоб что-то потерять, следовало этим чем-то владеть.
Когда Запасное Бюро перестало отвечать на вызовы из Аккума, Шульга сурово задумался. Слал ничего не значащие телеграммы по другим адресам в Петербурге или в Москве. Часто получал ответы столь же ни о чем не говорящие.
Получалось, что линия работает прилично, но Бюро будто бы испарилось. С кем теперь надлежало связаться? Грабе погиб. Данилин будто исключен из состава Бюро и сейчас где-то на фронте. Следующим осведомленным был Государь Император, но с ним-то что?.. Сообщения о его судьбе приходили противоречивые.
Новости ширились, неслись по телеграфному проводу просто лавиной: менялась власть, провозглашались и падали правительства, национальные республики, города переходили из рук в руки. И нервы Шульги не выдержали, когда власть в городе, куда шла из Аккума телеграфная линия, поменялась снова на красную. Шульга снарядил полдюжины бочек динамитом, вышел на буксире в море сбросил их на кабель. Тем самым оборвалась не только связь, но и буквально путеводная ниточка, что вела в Аккум.
После Шульга протер пыль со старенького приемника, включил его и днями напролет слушал эфир, вникал в положение, но сам ни разу в эфир не выходил, памятуя распоряжение Инокентьева. Картина мира складывалась туманная, но весьма неприятная. Закрадывалась мысль, оно, в общем, и хорошо, что о расположении города никто не знает.
К тому времени рачительный Латынин накопил консервов на несколько лет. Что-то уже давали и казачьи сады. В крайнем случае, можно было попробовать есть то, что произрастало в экспериментальной теплице. Растения не прошли еще достаточных испытаний, но Беглецкий утверждал, что опасаться наверняка нечего и дальнейшая проверка на животных – просто излишняя предосторожность.
Но что же делать, если вдруг у города появятся большевики?.. Конечно, малый отряд до эскадрона или даже до двух возможно уничтожить. Но если силы будут больше?..
Ожидание прервалось одним поздневесенним днем.
– Парус! – донес с вышки караульный.
Такое случалось и раньше: часто, порой несколько раз на дню на горизонте появлялись паруса или дымы. Но доселе все корабли шли курсом с севера на юг или обратно.
Чаще Шульга выходил на них смотреть – это как-то скрашивало скуку и вынужденное безделье. Вышел и в этот раз, осмотрел горизонт в мощнейший морской бинокль. Да, действительно: одинокий белый парус в лазурном море. И, кажется, он шел курсом к Аккуму.
Это было странно. Место для постройки городка было выбрано так, что он не был виден с моря: вход в залив закрывали два холма. И, порой, корабли идущие даже вдоль побережья проплывали, ничего не заметив.
Ранее, когда кто-то все же заходил в бухту, навстречу на буксире выходил кто-то из города и в рупор объяснял, что город наглухо закрыт, что тут экспериментальная противоэпидемиологическая станция и чума с тифом просто гуляют по улицам.
Но сейчас время было другое, не то время.
– Ну-ка, – распорядился Шульга. – Орудия к бою.