Порой попадались скелеты животных, которые сюда заходили по глупости свой да так и оставались.
Падь именовалась Ульяновой по имени первого человека, который пошел сюда по какой-то надобности да помер. Помер от яда, которым здесь пропитан был даже воздух. На местном наречии яд именовался «багуном», за сим у пади образовалось сразу два названия
Только зашумит ветер в вышине, скрипнет дерево и снова тишь.
Сие лесное молчание очень удивляло Попова, он крутил головой. Затем нашел гриб, с виду обычную сыроегу. Сорвал ее, разломал, долго нюхал, потом отбросил, втянул в себя воздух поглубже.
Спросил у Пахома:
– А чем тут воняет?..
Тот не замедлил с ответом:
– То когдась у нюрымов кам задохнул, те евонного в ложкЕ заховали! А кам был дюжий, злой шо головень. С той поры хто в ложок захоить – тому дох. Шо людю, шо скотине – кам до себя прибирает.
– Что он сказал? Ни хрена не понял!
Грабе с улыбкой перевел:
– Говорит, у тунгусов был злой и сильный шаман, он умер и его тут похоронили. С той поры, кто сюда попадет – умирает…
– Что-то мне этот запах напоминает.
Из кармана Попов достал портсигар, извлек сигаретку, другую. Одну подал Грабе. Вытянул из кармана спички.
Задумался.
Затем убрал и свою папироску, и папироску из пальцев Грабе.
В ответ на удивленный взгляд Аркадия пояснил:
– Предчувствие…
Назад в лагерь экспедиция вернулась где-то под вечер пятого дня.
Грабе был уставший, но довольный.
Впрочем, от последнего не осталось и следа, когда он увидел лица подпоручика Данилина и есаула.
– Что сталось? Побег?.. Еще один?
– Два арестанта богу душу отдали! – ответил Андрей.
На душе у Грабе отлегло: ну и шут с ними, арестантами. Но с иной стороны, отчего такие кислые лица.
– Как отдали?
– Да вот как-то так… – пояснил есаул. В тарелке работали, чего-то там собирали. Когда кинулись – лежат дохлые. Я так думаю, они нашли там что-то похожее на спирт. Наверное, выпили. Вот и окочурились. Я велел их достать. Вон лежат…
Покойные лежали на траве. Их по-прежнему соединяла цепь. Кожа их была цвета красного, словно перед смертью кандальные братья увидели нечто донельзя неприличное.
Рядом же стоял казацкий фельдшер.
Про себя Грабе заметил, что как для случая с двумя смертями, у медика слишком придурочное и радостное выражение физиономии. Аркадию хотелось ошибиться, но не получилось.
– Отчего они умерли? – спросил фельдшера штабс-капитан.
– Известно от чего! – отрапортовал медик. – От смерти!
– А не было ли каких странностей в их смерти?
– Была, как не быть… Они жили-жили, да вдруг померли!
– Дурак!
– Так точно! Рад стараться!
Грабе сжал руки в кулаки.
Но сдержался.
Не ударил.
Хотя стоило это ему громадных усилий.
Штабс-капитан прошептал сквозь зубы:
– Пшел вон…
Слышно было плохо, но фельдшер предпочел не переспрашивать.
Грабе позвал профессора биологии. Указал ему на два тела:
– Генрих Карлович. Соблаговолите взглянуть…
– Мертвы… Что подозреваете?..
– Думаю, нашли в тарелке какую-то гадость на спирту. Выпили и окочурились…
– Велите отнести ко мне?..
– Да режьте прямо тут, на свету. Чего уж тут. Все свои, нервных дамочек не держим.
Генрих Карлович пожал плечами, из кармана достал футляр, из него – ланцет.
Сделал несколько разрезов, кровь легла на изумрудную траву.