И тут бревно качнулось. Едва сохранив равновесие, Тарабрина спрыгнула на землю, и оказалась в объятиях Андрея…
– Поймал… – сообщил Андрей.
Тарабрина улыбнулась. От нее пахло лавандой и чем-то чистым. Данилину было так приятно держать в своих руках женское тело.
– Не бойся, мальчик… Я не кусаюсь… Все хорошо… – прошептала Мария.
Голос ее был с небольшой трещинкой, с хрипотцой, даже когда она шептала.
Некоторое время они стояли без движения…
– А вот и не поцелуешь…
Андрей воспринял это как вызов, приглашение. Его губы потянулись к ней. Но Мария Федоровна легко уходила от поцелуя.
Затем произошло то, что просто в этом положении не могло не произойти.
Они поцеловались.
Губы соприкоснулись, языки коснулись друг друга…
Андрей подумал: как это приятно.
По организму разлились светлые и приятные чувства – все более ниже пояса.
Впрочем, вкус поцелуев был какой-то странный, кисло-морковный. Данилин сначала не мог понять – отчего?
Затем понял: из-за папирос, которые курила Мария Федоровна.
Андрей целовал страстно, все сильнее обнимая женщину, словно вдавливая в себя.
– Легче, легче… – просила Мария Федоровна, не убирая губы. – Я обманула тебя, мальчик… Я кусаюсь…
И легонько укусила его за шею.
После – выскользнула из объятий.
Пошла прочь.
Андрею не оставалось ничего кроме как поспешить за ней.
Когда Данилин ее почти догнал, докторесса заговорила:
– Вы должны меня простить…
– Да за что же?..
– За мою слабость. Я виновата, я – старше вас…
– Полно вам… Вы не виноваты… Или же… Или я виноват вместе с вами.
На мгновение Мария Федоровна обернулась, улыбнулась Андрею:
– Надеюсь, мы с вами останемся друзьями.
Андрей слишком поспешно кивнул головой.
Почти сразу за речкой начинались предместья городка.
До дома докторессы было действительно недалеко: прошлись проулком мимо дерева, с виду акации. На ней не было ни листочка.
– Вы знаете, чем странно это дерево?.. – спросила докторесса.
– Чем же? Тем, что оно засохло?..
– Отнюдь… Оно живо. Ветки растут, по ним бежит сок. Но уже много лет на нем нет ни листочка.
– Разве такое может быть? – удивился Андрей.
– Выходит, что может.
Через двор уже был дом Тарабриной.
Скрипнула калитка, прошлись по дорожке. Мария Федоровна вручила Андрею букет. А сама начала открывать замок на двери.
После вошла в дом.
Андрей взглянул на гаснущий закат, и вошел за ней.
Замешкался в коридоре, прикидывая надо ли снимать сапоги. С одной стороны было невежливо оставаться обутым. С другой стороны – ноги были замотаны в несвежие портянки.
– Да не разувайтесь, пол все равно надо мыть… – заметив колебания, разрешила Мария Федоровна. – Затхло в комнате, не находите?.. Надо бы окна открыть, проветрить!
– Так гнусь налетит…
– Да пусть, выгоню потом.
На стене, над пианино висел фотографический портрет: Мария Христофоровна с каким-то мужчиной.
– Мой муж… – пояснила докторесса. – Ныне покойный. Спился…
В углу стояла небольшая газолиновая электростанция.
– Зачем она вам?.. – спросил Андрей.
– Вдруг придется Франкенштейна воскрешать… Я же доктор, Андрюша!..