Словно факел пылала причальная вышка.
Искры стреляли вверх, жар от костров чувствовался даже на высоте с полверсты.
Зарево отражалось в небесах, и его было видно за многие версты.
Моторы дирижабля перешли на ровный гул, руль выровнялся, многотонная машина пошла на запад. Внизу лежала совершенно темная земля.
Ученые разошлись спать – время располагало к тому.
Андрей прошелся на мостик. Где-то там, впереди, был Петербург, от которого ну совсем рукой подать до Москвы, до Аленки.
У руля стоял кондуктор, напоминавший статую. До Казани надлежало пройти по прямой, без поворотов…
Рядом стоял, заложив руки за спину Сабуров.
Пересекли Енисей. Свет звезд и Луны тонули в нем, отчего река казалась абсолютно черной…
Данилин посмотрел назад и хлопнул себя по лбу, так что с головы едва не слетела фуражка.
– Забыли!
– Что забыли? – встревожился стоящий рядом Сабуров.
– Да рыбацкий павильон забыли. Что у реки! Он вдалеке стоял… Стоит.
Сабуров посмотрел на землю, подумал и махнул рукой:
– Ну и шут по нем! Сгниет лег за сорок – и трухи не останется. Не будем из-за него возвращаться… Авось никто не найдет…
…Павильон простоял сорок один год.
Тогда в таежный край отправилась экспедиция – была она совсем не первая в этих краях. Ранее, еще в годах двадцатых опросили жителей местных деревушек, факторий, получили приблизительное место падения, а после, с аэроплана обнаружили поваленные деревья.
Как и полагал Грабе, завал странной формы поименовали местом падения метеорита.
Леса вокруг осмотрели поверхностно, по большей части все с того же аэроплана. И первые четыре экспедиции даже на двадцать километров не приближались к месту, где находился лагерь «Ривьера».
Надобно сказать, что экспедиция, организованная через сорок лет, была из Красноярска, набранная все более из студентов, и никаких открытий не совершила.
Двое из ее состава на моторной лодке отправились по реке якобы за орехами, а на самом деле, что остаться наедине.
Пока пара занималась друг другом, лодку отнесло вниз по течению. Насколько далеко – пара не знала, когда поднимались – перепутали притоки…
Дело шло к вечеру, потому решили сойти на берег, а завтра продолжить поиски.
В лучах заходящего солнца он и она сошли на берег. В метрах двадцати от берега было нечто, что изначально приняли за избушку.
Подошли ближе – то была та самая беседка. На столе стояла почти сгнившая банка с крючками.
Сама беседка была оплетена вьюнами.
Девушке она показалась прекрасной. Виной тому было, вероятно, романтическое настроение, лучи садящегося солнца, которые, как известно это настроение усиливают.
Крыша местами зияла дырами – за годы дранка прохудилась, ее изъели древоточцы. Но девушке и дыры показались красивыми, ажурными…
И тогда девушка совершила непоправимую ошибку – она облокотилась на перила беседки. И та ранее хранимая от ветра обступающими вокруг деревьями-гигантами, тут же рухнула.
Рассыпалась в прах и пыль, подняв на мгновение в воздух влажное облако.
Следующим утром он и она обошли тамошние места, прошлись даже над местом, где некогда был овраг, над костями арестантов. Увидали яму, образованную от удара инопланетного корабля. К тому времени ее залило водой, она превратилась в неглубокое озерцо.
Обнаружили и другую вмятину на земле – там, где некогда Грабе велел вырыть холодную яму для трупов. Ее по отбытию закидали, но со временем земля немного просела, как то бывает на кладбищах. Впрочем, у подобного могло быть сотни природных объяснений.
Утро было зябким, моросил противный дождик, от вчерашней романтики не осталось и следа. Настроение к поискам не располагало.
Поэтому парень и девушка отправились назад. Лагерь на этот раз нашли на удивление быстро.
Обидней было то, что их даже не начинали искать…
В отместку вернувшиеся рассказывать ничего не стали.
А какой в этом смысл?
Все равно не поверят.
В Красноярск они прибыли почти налегке. Лишь у Поляка имелся саквояж, набитый, впрочем, камнями. В случае чего, думал Поляк, можно его попользовать как холодное оружие.
Выбритый он напоминал не то коммивояжера, не то доктора.
С Пашкой вышло труднее – он напоминал разночинца, человека самой подозрительной категории.
Искали двух оборванцев, и два прилично одетых господина, будто совсем не соответствовали приметам.
Вернее сказать, искали многих: из тюрем и поселений бежали сотни, в разные стороны. Приметы приходили постоянно. Полицейские в них путались, забывали…
На станции в Тайшете польский вор сообщил:
– Ну что, будем прощаться?.. Нам в разные стороны…
При этом он совсем не стал спрашивать, куда собирается Павел.
Это поставило Оспина в замешательство:
– Я… А вы куда?..
– А ты куда?.. – вопросом на вопрос ответил поляк.