– А как вы думаете назвать ту самую межпланетную яхту?
– Пока рабочее название: «Привет-1». Но как пить дать – переименуют.
Далее в кабинете Лихолетова разбирали другие схемы: чертежи пусковой шахты, которую готовили, как верно угадал Данилин на Урале. Для этого через подставную голландскую фирму купили гору, затем подрядной конторе поручили пробурить шурф согласно чертежам, а так же штреки для дополнительных зарядов. Но в конторе об этом, разумеется, не знали.
Заказ на корпус снаряда предполагалось передать на Мариупольский «Русский Провидансъ», фонарь, горящий в вакууме разрабатывал Фаворский, Алексей Евграфович, доктор химии Императорского Санкт-Петербургского университета – линзы и механику к нему заказали снова через подставную фирму у Цейса.
– Время запуска первого снаряда ориентировочно – лето 1915 года, сообщил Лихолетов.
Андрей кивнул: эта дата нравилась ему больше.
Говорили о работе все время. Лишь выпроваживая гостей, Лихолетов сообщил:
– Этой осенью у меня и Аглаи свадьба. Господин Данилин, господин Инокентьев – вы приглашены…
Оба офицера учтиво кивнули.
У автомобиля генерала-майора Инокентьева был кузов типа «брогам» или, как его еще называли «купе де вилль». Над передними сидениями крыша была снята. Задние же находились в закрытом купе.
Именно там сидели офицеры, и им нечего было опасаться, что шофер их услышит.
– Довольно удивительная коллизия судьбы произошла, – вслух рассуждал Андрей. – Вот Лихолетов, насколько мне известно, получил образование околоэкономическое. А вы его взяли ракеты проектировать. Нет ли тут какой ошибки?..
– Ну что вы! Дело новое, конструкторов по этой области вовсе нет. Да, мы могли бы привлечь сюда хорошего конструктора, который всю жизнь проектировал паровозы. Но вот вопрос: не спроектирует ли он и тут паровоз. Напротив, оказывается, что увлеченные люди быстро осваивают смежные направления. К вашему знакомому достаточно было приставить опытного чертежника, чтоб исправлять ошибки в эскизах. Сейчас этот чертежник сидит больше без дела.
– а вот, скажем, другие, известные теоретики, вроде Циолковского.
– У Циолковского идеи часто ошибочны. Его исчезновение может привлечь внимание. Напротив, если оставить его на месте, возникнет мнение, что нас его разработки не интересуют. Он сам того не зная, станет ширмой, непризнанным гением. На здоровье!
– Кто будет курировать проект «Кобольд»? Снова я?..
Данилин про себя был в смешанных чувствах: с одной стороны эти два места разделяли тысячи верст. С другой стороны – Петербург куда ближе к Москве, и чаще можно бывать с семьей…
Но генерал его не то расстроил, не то обрадовал:
– Нет, вы останетесь на своем месте, в «Аккуме»?
– А зачем вы меня возили?..
– Я бы хотел, чтоб вы рассмотрели, вникли в проект. Ежели вам покажется, что некую подобную вещь, узел вы видели на корабле, что находится в Аккуме – помогите чертежному бюро.
Он появился, как и в прошлый раз. Прошел незамеченным почти через весь институт, и никто не предупредил профессора, что его ждут.
Обменялись рукопожатиями.
Уже в кабинете Клетчатый спросил.
– Ну как?.. Вы продвинулись?
– И да, и нет… Смысл записей мне столь же неясен. Я мог бы, конечно предложить какое-то логическое объяснение, даже выдвинуть теорию. Но боюсь попасть впросак, как это сделал аббат Домене с «Книгой Дикарей».
– Да… Нам нужна единственно верная интерпретация…
Еще тогда Стригун насторожился: кому это «нам»?.. Но подозрения прошли мгновенно, стоило вспомнить только о своей работе:
– Письмо скорее слоговое, положу все же, что фонетическое. Имеется корень, дополнительные элементы начертания, верно являются постфиксами и префиксами. Впрочем, встречаются трансфиксы. Они изменяют начертание корней.
– Это все, что можете сказать?..
– В общем да…
– Негусто…
– А вы хотели, чтоб я по пяти страницам восстановил историю этого народа?..
– Была такая смутная надежда…
– Ну уж простите, что разочаровал…
Клетчатый кивнул: пустое. Он объехал много городов, многие ученые видали эти фотографии, и результат был таким же, ежели не хуже.
– Ежели вам интересно, я все же могу изложить свои гипотезы. У меня, знаете ли, есть своя теория, я ее называю теорией первоназваний. – предложил профессор.
– Никогда о такой не слышал.
– Я о ней пока не писал. Заключается она в том, что человек называя вещи шел от простого к сложному. Для первых вещей вполне хватало двух-трех звуков: «папа», «мама», «я», «вода», «да», «нет». В некоторых языках вода и вовсе один звук – «о». Человек рос, вещи вокруг него усложнялись, и приходилось применять слова все длиннее, сложнее… К примеру «мундир», «фонетика»… На базе старых слов создавали новые: вот «власти» – «властитель»… Приходилось составлять слова составные: «паровоз» и прочее…
– А «человек» – довольно сложное слово?..
– Ну да. Только вот «люди» – очень короткое. А, скажем, в китайском «человек» – один из простейших иероглифов, начертание упрощалось…
– «Воздух»? Казалось бы чего ближе?..
– С воздухом сложнее. Он не осязаем. И чтоб понять, что он вовсе существует, нужны опыты сложные.
– И вы на основе своей теории можете расшифровать запись?..
– Предположить что тут написано…
– Ну, валяйте!..
Профессор вытянул листок, стал пояснять:
– Вот смотрите… Я бы предположил, что вот этот знак обозначает все же человека. Вот этот, условно назовем это префиксом, усложняет до невозможности простой знак. Он должен обозначать что-то простое. Землю, воду, огонь… Но последний бы я исключил, думаю он должен иметь иное более «тревожное» начертание. Этот простой я видел на других надписях, здесь он искажен префиксом, направленным против иероглифа названный мною «человек». Думаю вода или земля как-то изменена и теперь представляет для человека опасность… Человеку предложено уже модифицировать себя не то применением щита, не то стены. Хотя это могут быть какие-то иные защитные приспособления. Хотя я не пойму, как вода или земля может стать опасной?.. Вы не знаете?
Клетчатый знал. Надпись на фотографии за номером пять срисовали с водопровода инопланетной силовой установки. Вода была радиоактивной, и глоток воды уверенно убивал мышь вне зависимости от ее размеров…