Стреляют детки из рогатки по кошкам,
А кошки плачут и кричат во все горло... - Юля!!!
Юлька очнулась. Она увидела над собой знакомое лицо и прошептала: - Тин..? - Господи, я уже думал, ты никогда ничего не скажешь, - Тин облегченно вздохнул. - Как ты? Сейчас приедет "скорая". - А почему... - Юлька обвела взглядом то, что находилось вокруг. - Где мы? - У поста ГАИ. Я не хотел оставлять тебя одну, а надо было звонить в "скорую", вот я и решил отнести тебя сюда. Тут полквартала всего. Ну, ты как?
- Насколько я понимаю, сломана рука... левая... нет, это называется "правая"... ужасно болят почки, и еще голова...
- У тебя рассечен висок. - Это они меня, кажется, об дерево... Но я тоже собой горжусь. Один из них, по-моему, еще долгое время не захочет общаться с женщинами.
Тин успокоенно улыбнулся и коснулся ладонью Юлькиной щеки. - Юля... Это так здорово, что я успел тебя найти... Ты не представляешь, как это здорово.
Юлька слабо улыбнулась, и вдруг на нее обрушилась дикая головная боль. - Тин! - Что случилось? Что?! - крикнул Тин, увидев, что она резко побледнела. - Я тебя не вижу... - прошептала Юлька. - Я вообще не вижу ничего. - Юля, солнышко, держись, пожалуйста. Слышишь, уже едет "скорая". Ты только не умирай, ладно? Пожалуйста!.. Господи, пойми, я не смогу второй раз потерять любимого человека, едва найдя его!.. Юля, скажи что-нибудь. Юля! - Не уходи. Только не уходи... - Я никуда не уйду. Я не могу тебя бросить.
У Юльки перед глазами прыгали и метались разноцветные шары, они сталкивались и рассыпались на множество искорок. Голос Тина звучал все слабее, потому что в ушах звенело, но Юлька, собрав все силы, вновь и вновь возвращалась в этот мир, где снова все было прекрасно... * * * * * На лестнице было темно. Алька вскарабкалась на свой девятый этаж, выжимая по дороге совершенно мокрую рубашку; отдышавшись, достала ключ, и тут к ней пришла совершенно закономерная мысль: "А почему так тихо? Почему не слышно "Орбита без..." - чего там? Соли? Хлеба? Страха и упрека?.. - разносящегося по всему подъезду, несмотря на первый час ночи? Неужели эта... создание - младшая сестра - опять существует в наличии отсутствия?.. А, ну понятно. Спасибо, записку оставили. Чего?.. Ну и почерк!.. Ах, "ушла". Надо же, я и не заметила. "Не вернусь". Что, вообще никогда в жизни? А чего ж не забрала свою любимую клетчатую рубашку - вон на диване валяется, - как ты будешь без нее жить? Плохо будешь жить, поэтому, наверное, вернешься... Кто в холодильнике? Какой серп?!. Ах, суп. Феерично. У нас есть еда. Сейчас мы будем есть еду. Кай, конечно, абсолютно дивный человек, но вот с едой у него в квартире некоторый напряг".
Алька надела сухую рубашку ("А дождь все-таки замечательный! Люблю дождь"), прошлепала к холодильнику, по дороге включив БГ, и вытащила кастрюлю. "Надо же, почти половина! А еще... еще у нас есть две сосиски, хлеб и майонез. Да это же просто рай! Это же можно жить!..". Она поставила кастрюлю на плиту, плюхнулась на стул и соорудила себе бутерброд. Отъев половину, она задумчиво уставилась на него. "Боже, видела бы мама, чем я питаюсь!.. Нет, лучше не надо, ей бы стало плохо. Интересно, Кай когда-нибудь ест? Как ни придешь к нему, в холодильнике пусто, как у Тигры в голове... Наверное, он не ест вообще, он только пьет. Поэтому такой худой. А мне еще везет. У меня есть еда, какая-никакая... скорее никакая". Алька сосредоточенно откусила сосиску.
"А куда, интересно, отправилась Люська? Опять на день рождения с ночевкой? Господи, как заставить этого ребенка жить дома хотя бы неделю? Видела бы мама..." - Алька вздохнула и отложила бутерброд. Мама... Как она там, одна?..
Полтора года назад Алька приехала из своего маленького городка в Тюмень. Она очень хотела учиться в каком-нибудь университете или институте и не хотела замуж за Сережку, который почему-то считал, что в нем - смысл ее жизни. Наверное, от него-то она и сбежала, а еще от тягомотины почти деревенской жизни, когда каждый день - одно и то же, в клубе крутят только "Иванушек" и "Золотое кольцо", а единственная радость в жизни - театральная студия приказала долго жить, потому что руководитель Андрей отказался работать "там, где ему вообще не платят"...
Были папа и мама, но вместе Алька помнила их очень смутно. Папа был милиционером и однажды не вернулся домой с работы... Мама осталась одна с двумя дочерьми (Альке было пять, Люське - три).
Жили дружно. Вместе дурачились с псом Шариком, обедали вместе с тремя котами - Барсиком, Мурсиком и Гимли (имя предложила Алька, начитавшаяся Толкиена). Мама учила детей русскому и литературе и находила в Альке поэтический талант. Она ходила за дочерью по пятам и записывала все ее рифмованные строчки, и говорила: "Когда ты станешь знаменитой и кто-нибудь захочет издать полное собрание твоих сочинений, я продам все это за бешеные деньги и попрошу, чтобы в книжке, в уголочке, скромно упомянули и мое имя...". Люська страшно завидовала и кричала: "Я тоже талант! Вы только посмотрите, как я чищу картошку!".
Был еще дядя. Потрясающий человек, который в свои пятьдесят два года продолжал слушать "Doors" и "Deep Purple" и говорил, что люди делятся на два типа: те, кто не читал "Братьев Карамазовых", и те, кто читал, но забыл. Себя он с сожалением относил ко второму типу. Именно дядя научил Альку-Аленку писать сочинения, заставил прочитать "Мастера и Маргариту" и подарил кассету с альбомом БГ "Акустика". Именно он советовал ей поступать на филфак.
Полтора года назад Алька стояла перед огромным - четырехэтажным! - зданием, на котором большими буквами было написано: "УНИВЕРСИТЕТ". Она зашла туда с веселой толпой людей, которые громко говорили, курили и вообще олицетворяли собой тот образ студента, что уже успел сложиться в Алькиной голове. Когда она спросила их, где тут деканат филфака, некто высокий, с длинными черными волосами сказал: "Зачем тебе филфак? Поступай лучше к нам, мы - физики!". Алька сказала: "Да нет...", но физики закричали: "Да-да-да!" и потащили ее в свой корпус. По дороге Алька выяснила, что высокого и черноволосого зовут Тин.
Придя к себе, физики так красочно описали свой факультет, познакомили ее с проходящим мимо деканом, спели песенку "Марш студентов-физиков"... И Алька поняла, что она будет учиться только здесь и нигде больше! ...Правда, проучившись полгода, она забрала документы и стала повторять правописание кратких прилагательных, решив все-таки поступать на филфак.
...Была весна, середина марта. Алька шла домой с Дня открытых дверей университета, окончательно уверившись, что ей туда никогда не поступить. Домой - то есть в квартиру дяди. Но теперь Альку некому там было ни утешить, ни обругать - дядю три месяца назад сбила машина... По дороге она встретила Машу Кару. Маша тогда заканчивала первый курс филфака, а с Алькой они до того сдружились, что их прозвали "Единое Целое". - Что ты, милый, смотришь искоса? Может быть, ты хочешь "Вискаса"?.. пропела Маша. Она была какая-то особенно радостная.
"Да, - отвлеклась Алька от воспоминаний. - Было время, когда Кара была радостной..." - Да вот, понимаешь, думаю я себе, что я экзамен завалю, - пожаловалась она.
Кара даже не поверила: - Ты брось эти упаднические настроения! Как это завалишь? - Ну, или на "четыре" сдам. - Все ништяк. Я в тебя верю - сочинение напишешь на "пять"! - А ты чего такая счастливая? - поинтересовалась Алька. - Да у меня вчера была годовщина свадьбы... - сообщила Кара как бы между прочим. - Ах вот оно что! Вот чего я вчера плохо спала!.. - поняла Алька (раз они были Единым Целым, то и "муж" у них был общий, и "дети", и "родители"). - Фи, сударыня, это пошло. - А я хоть знаю своего мужа? - Знаешь. Заочно. Его зовут Рэйн - помнишь, я давала кассету послушать? - Ух. - Чего ух? - Вообще ух.Я, оказывается, замужем за Рэйном. Ты хоть покажи мне его когда-нибудь! - попросила Алька. - Пойдем завтра в рок-кафе - и покажу.
Назавтра в рок-кафе к Альке подошел невысокий молодой человек с короткими черными волосами, в ослепительно черном костюме. - Здравствуйте, Алена. - Здравствуйте, - удивилась Алька. - Меня зовут Рэйн. - Рэйн?! - Алька внимательнее посмотрела на него, и группа "Кошачий Глаз" на сцене перестала для нее существовать. Алька поняла, что это судьба...
Алька запихнула в рот остатки бутерброда. Суп на плите уже несколько минут яростно кипел. Алька стащила его с конфорки и налила себе в тарелку. Пока он остывал, она решила проверить, насколько впечатляющий бардак оставила после себя Люська.
Зайдя в ее комнату, Алька тяжко вздохнула. Абсолютный сюрреализм. Книги, браслеты, кассеты, джинсы... И со всем этим как-то очень хорошо сочетается плакат с Ильей Лагутенко на стене. "Как?! Она не надела свои любимые черные джинсы, аккуратно порезанные и разлохмаченные?.. А, она надела шорты. Ну что ж, сама себе злобный баклан. На улице тропический ливень и слегка прохладно. Хотя она наверняка найдет себе какого-нибудь молодого человека, который ее согреет...". Слава Богу, Алька отучила ее приводить этих молодых людей сюда на ночь. Сама она, конечно, тоже не ангел - все-таки Рэйн пару раз ночевал здесь, ну и не просить же у соседей раскладушку?.. Но Рэйн - это Рэйн, а эти совершенно незнакомые парни очень раздражали Альку.
А Рэйн... "Интересно, каково это - вести даже не двойную, а тройную жизнь? Он ведь продолжает общаться с женой и периодически живет у Кары. ...Бедная Анюта. Как это, наверное, страшно - смотреть в спину уходящему мужу и знать, что он идет к другой, - и ничего не говорить... Может, ей легче было бы все порвать и выгнать его, или уйти самой?.. Да нет, не легче, - горько усмехнулась Алька. - Иначе я бы сама давно это сделала...".
Она вздохнула, вернулась на кухню и стала есть суп. Но мысли никуда не ушли.
Зачем это надо? Алька не могла понять, что такого особенного в Рэйне и почему он притягивает, как магнит. Она уже несколько раз решала: "Все, хватит, надоело, я устала от бесконечных ссор с лучшей подругой и от вздрагивания всякий раз, когда Аня говорит: "Алена, у меня к тебе серьезный разговор...". И от ночных звонков в домофон, когда ждешь Рэйна, а приходит не Рэйн, и нужно минут по десять вдалбливать какой-то пьяной харе, что Игорек здесь не живет... И от взглядов Кары, таких умоляющих и в то же время сочувственных... " - Алька, не надо этого делать. - Почему? Ты считаешь, что ты - единственная, кто может его осчастливить?! - Алька, не надо, не иронизируй. Никем я себя не считаю. Просто я знаю Рэйна лучше, чем ты, и знаю, что потом сложнее избавляться от привязанностей, чем сразу. - А я не хочу избавляться. Я, может быть, люблю его! - Алька, нельзя бросаться такими словами. Слово "люблю" никак не сочетается со словами "может быть". Никак и никогда. И если ты не любишь, а "может быть", то подумай о том, как ты будешь смотреть в глаза Анюте... - А я не виновата, что люблю. И буду смотреть прямо и честно. - Не получится. Я сама думала точно так же. Когда кончится романтика и начнется просто постель, ты уже не сможешь прямо и честно смотреть в глаза Анюты. Потому что она-то его действительно любит. - Какая постель, о чем ты говоришь?! Ты считаешь, я настолько испорченная, чтобы спать с ним, когда кончится романтика? - Это не испорченность, Алька. Это жизнь. Все мои представления о том, что "до свадьбы - нельзя", с треском рухнули не потому, что я испорченная, и даже не потому, что Рэйн такой уж суперлюбовник. Просто это женская идиотская убежденность в том, что мужчину можно удержать с помощью "этого". Это жизнь, Алька, и ты тоже никуда от нее не денешься. Если, конечно, не сбежишь вовремя. Поэтому я пытаюсь тебя убедить в том, что все его взгляды и стихи - вовсе не тебе. И, конечно, не мне. Они вообще никому, отвлеченному идеалу. Извини, но я не думаю, что именно ты окажешься этим идеалом...".
И уже около полугода Алька пыталась вырваться из этого круга. Слава Богу, Аня пока не догадалась, что и она тоже... "Ну, чего ты боишься произнести это слово? Да, в конце концов мы пришли к тому, о чем говорила Кара - к постели. И надо осознать тот факт, что я не любимая, а любовница. И никакой не идеал...".
Люся нервно швырнула сумку на пол и скинула босоножки. "Свинья! Пьяная озабоченная свинья! Хорошо еще, что удалось сбежать, а то неизвестно, что бы пришло ему в голову... Козел!".
На кухне горел свет. Значит, Алька еще не спит, и если она не очень злая, то можно будет излить душу. Люся прошла через огромную квадратную прихожую и заглянула на кухню.
Сестра сидела на полу у батареи, уткнувшись лицом в колени. На столе стояла тарелка с недоеденным супом. - Ален, ты чего? - Ничего, - прошептала Алька и расплакалась... * * * * *
"Луна.. Черт возьми, какая луна! Ее свет льется, словно золотистый ликер, и так же, как он, дарит наслаждение... Эпикуреец, тоже мне. Певец любви. Допелся, можно сказать".
Рэйн вздохнул и сел на кровати. В комнате было темно, только луна пролила золотое пятно на ковер. В ее свете лицо Анюты казалось совсем детским. "Маленькая моя, девочка моя милая! Что же я с тобой делаю...". Рэйн посмотрел на спящую жену и бесшумно поднялся. Натянул джинсы, накинул на плечи рубашку, взял со столика пачку "L" и вышел из комнаты.
На кухне он, не включая свет, добрался до плиты, нащупал чайник и сделал несколько глотков. Тепловатая вода прокатилась внутри - словно медуза сползла вниз по пищеводу. Рэйн поморщился. Курить захотелось еще сильнее.
Он вышел на балкон, щелкнул зажигалкой, затянулся с наслаждением, а затем выпустил вверх струю дыма. Дым тут же растворился в свежем ночном воздухе сентября, а Рэйн уселся на прислоненный к мокрым перилам велосипед и стал смотреть вниз.
С девятого этажа открывалась замечательная панорама ночного города. Прямо напротив строился дом. Стройка освещалась прожекторами, а заодно они "проливали свет" на глобальную свалку перед домом. А также возле дома, за домом и везде. Вселенская свалка. Рэйн сплюнул и заинтересованно посмотрел вниз. Плевка, правда, тут же не стало видно. Зато внизу он увидел подвыпившего гражданина, который зигзагообразно двигался по направлению к дороге. По прямой там было шагов двадцать, но гражданин шел очень долго и изогнуто. Дойдя наконец до дороги, он собрался перейти на другую сторону. Мимо пролетел "джип", сияя фарами и тонированными стеклами. Он на полной скорости врезался в огромную лужу, которая не просыхала даже в июле. Два веера грязных брызг по обе стороны "джипа" добавили колора на близстоящие машины и слегка задели подвыпившего гражданина. В лунной сентябрьской ночи послышался отборнейший трехэтажный мат. Рэйн даже услышал несколько новых слов.
"Если бы Аня материлась, чего бы только я не услышал... Вот чего, спрашивается, надо человеку? И чего было жениться... Нет, жениться было надо. Любовь, понимаешь. Кто же знал..?
Господи, объясни, я не понимаю - как можно любить сразу троих?! Может, я чего-то не понимаю в терминах, может, любовь - не это?
Ладно, это не важно. Вопрос - что делать? Пора что-то решать. Уже давно пора". Рэйн сделал последнюю затяжку и заткнул окурок в уже забитую чашку-пепельницу. И вспомнил. Снова вспомнил, как это было...
Рэйн сидел у костра и докуривал последнюю сигарету, собираясь уходить. Светало. Птички вовсю свиристели и щелкали. Дорога звала - туда, дальше, в Питер. Путешествовать автостопом тогда было любимое занятие Рэйна. А что еще делать, когда тебе двадцать пять и полгода семейной жизни тебя еще не тянут неподъемным грузом на дно рутины?...
Костер уже затухал. Рэйн поднялся, чтобы притоптать тлеющие угли, и вдруг за спиной раздался голос: - Эй!
Рэйн обернулся и увидел девушку, одетую в камуфляжные штаны, военные ботинки и черную рубашку, завязанную узлом на животе. Длинные каштановые волосы, челка спадает на глаза. Девушка, слегка прихрамывая и волоча за собой рюкзак, подошла к нему. - Привет, сестренка! - слегка удивленно сказал Рэйн. - Ты откуда, лесное чудо? - Да вы, батенька, поэт, - девушка закашлялась. - Черт. Простыла все-таки. Откуда я? Оттуда, - она махнула рукой куда-то за лесок. - Там поле и стог сена. Я там ночевала. А ты, значит, у костра. Тоже никого не стопнул? - Ага, трасса безмазовая. Тебя зовут-то как? - Кара, - девушка села на свой рюкзак. - Ты умеешь вправлять вывихи? - Ну... - Рэйн присел рядом на корточки. Девушка, видимо, расценила это как утвердительный жест и стала расшнуровывать левый ботинок. - А то мне совершенно неинтересно жить, - пожаловалась она. - Держи, - и она протянула ему свою ногу. - Я ее даже вымыла - только что, в той луже на той полянке. - В луже? А вода, наверно, холодная, - сказал Рэйн, легонько ощупывая ногу Кары.- Слушай, а ты... - начал он и внезапно дернул. Кара закусила губу и закрыла глаза. - Ну, как? - спросил Рэйн. - Извини, пожалуйста.
Кара открыла глаза и немного поморгала, смахивая слезы. Потом осторожно пошевелила ногой. - Ура. У тебя получилось, - она посидела несколько секунд неподвижно, привыкая жить без боли, потом стала натягивать носок и, подняв на Рэйна почти желтые глаза, проникновенно сказала: - Спасибо!.. А тебя-то как зовут? - и тут она улыбнулась... ...- Меня зовут Рэйн, - сказал он. - Рэйн?! - Алька всмотрелась в него внимательнее, насколько позволяла полутьма рок-кафе. - Так вот ты какой, северный олень! - Не ругайся, я твой муж, между прочим. - Надо же, через год после свадьбы я наконец-то тебя увидела. - Ну, и как впечатление? - поинтересовался Рэйн.
Алька оценивающе посмотрела на него, обошла кругом, все так же осматривая, потом подняла глаза: - Ну, что я могу сказать по этому поводу? "С пивом сойдет". - Запросто. Идем в бар? - Ого, - удивилась Алька. - Ты спонсор, что ли? - Мне зарплату выдали. - Ага, познакомились уже? - это Кара пришла проверить, как дела. - Пойдемте, что ли, в бар. Чего-то они лажают бессовестно, - она бросила взгляд на сцену. Посидим, поговорим. Алька, тебе, наверное, есть что рассказать новоявленному мужу?.. - Кара посмотрела на Рэйна. А Рэйн смотрел на Альку...
Рэйн даже мог определить, что ему не нравилось в Анюте. Она была слишком уж тихая, молчаливая и иногда смотрела на него с таким обожанием, что он готов был убежать и не вернуться. Просто ему казалось, что если он попросит ее выпрыгнуть из окна, - она выпрыгнет не задумываясь.
Два с небольшим года назад, когда они познакомились, Рэйну это очень льстило. Девочка с большими серыми глазами ходила за ним по пятам и смотрела на него так восхищенно, что он даже немного смущался. А после одного концерта Аня подошла к нему и попросила автограф. Она была единственной, кто это сделал, и Рэйн просто растаял. После него в клубе выступал еще кто-то, а они с Анютой сидели в баре и разговаривали. Потом он даже проводил ее домой.
"Это удивительное ощущение - знать, что кто-то счастлив просто оттого, что ты существуешь". Раньше с Рэйном такого не случалось. Правда, после женитьбы такие люди встретились ему вот уже дважды...
И надо было что-то делать, а Рэйн не знал, что. Вспомнился БГ: "Нам всем будет лучше, когда ты уйдешь". Вот только к кому из них четырех это обращено?.. Он мучительно думал, потому что бесконечно устал от уничтожающих взглядов Кары, от Алькиной улыбки, такой беззаботной - и такой обреченной - и от тех моментов, когда Анюта берет его за руку и говорит: "Володя, почему..."... - Володя, почему ты не спишь?
Рэйн едва не свалился с велосипеда. - Да... так... не спится, - пробормотал он. Сердце бешено колотилось. - Не надо так неожиданно спрашивать, ладно? - Извини, - Аня подошла и положила руку ему на плечо. - Опять вдохновение снизошло? - она улыбнулась. - Да, чего-то такое пытался сочинить. Но оно было против и не сочинилось, Рэйн тоже улыбнулся и подмигнул. Хорошо быть творческим человеком - всегда есть повод не спать по ночам.
Анюта зябко обхватила руками плечи. - Ты еще и босиком. Тем более только что был дождь. Простудишься же! Немедленно в кровать! - приказал он. - Ты тоже босиком.
Рэйн помедлил и притянул ее к себе. - Хочешь сказать, чтобы я тоже шел в кровать? - Да. Именно это я и пытаюсь тебе сказать последние полторы минуты.