Рука между ножек. Чуть выше коленок. Мужчина ведет себя так, как позволяет ему женщина. Я подвинул руку поближе. Молчание. Прошел еще несколько сантиметров и вспомнил анекдот о натурщице Пикассо ("Молодой человек! Я натурщица Пикассо. То, что Вы ищите, находится у меня за левым ухом!")
- Прекрати немедленно, - произнесла Катя так тихо, что я не услышал.
Левая рука инстинктивно бросается вслед за правой. Черная прядь падает на черные бездонные глаза. Глаза загнанного зверька. Но не дикой серны, а маленькой рыси, попавшей в капкан - испуг, страх и злоба.
Такси не лучшее место для столь решительных действий и я, пощекотав себе нервы 117-ой статьей, поспешно ретировался.
Настроение улучшилось. Я понял, что при первом же удобном случае я ее все-таки сломлю. Впечатление о ее недоступности совершенно иллюзорно. Она доступна. Для тех, кто не спрашивает разрешения, и кому она безразлична. Принципиально, ее может уложить в постель любой. С ее выхолощенной нравственностью, инертностью и инфантильными эрзац взглядами это не так сложно. Сложно только мне. Да и то вряд ли...
???
Прошла неделя.
27 февраля, среда, 18.30. М. "Кировская". Свидание. Театр. "Современник". Вместо "Спешите делать добро" - "Наедине со временем". Катя недовольна - она уже смотрела этот спектакль. Вот непруха! Позлилась на меня, - как будто я могу вылечить заболевших артистов, - и успокоилась.
Тусклый спектакль с липкими нравоучениями. Сижу я да гадаю. Но не "любит - не любит", а "пойдет - не пойдет".
Жду конца - курить хочу.
Выходим на улицу.
- Пойдем выпьем, Катя.
- Пойдем.
Останавливаю в стороне такси:
- На Малый Каретный, пожалуйста, - тихо говорю, чтобы моя Катя не услышала. Ехать нам минут пять. Катя сидит в своей обычной позе - ноги соединены и согнуты в коленях, скрещены у щиколоток и отставлены в сторону - красивая поза, мне всегда она очень нравилась. А я уткнулся носом в переднее сиденье, верчу ногой и губы кусаю жду, когда Катя скажет, что домой ко мне не пойдет.
Чистопрудный - Рождественский - Трубная.
- Дима! Я к тебе домой не пойду.
Закрыл я глаза и слышу голос внутренний: "Представь, что это не она - все будет нормально".
Страстной - Колобки - Малый Каретный.
Выходим из такси.
- Катя, милая! - говорю, - я тебя знаю почти два года. Черт возьми, неужели я не могу пригласить тебя выпить со мной?
Поверит - не поверит.
Смотрю на нее честно-пречестно и думаю: "Сейчас я тебя оттрахаю, как врага народа!"
Что у нее там в мозгах перевернулось или не сработало - не знаю. Но она согласилась.
Я тихо закрыл за собой дверь, но Манька учуяла, что я не один и высунула из двери голову.
- Здрасьте, - прохрипела она и сделала книксен. Я чуть не помер.
"Новенькая, - подумала Манька, - и хорошенькая. Сейчас этот садюга ее трахнет."
Я вспомнил, как месяц назад она постучала ко мне в пять утра. Как раз тогда, когда у меня была Мартышка. Я понимал, что эта ночь мне даром не пройдет. Звуковые эффекты Мартышкиного сладострастия разбудили пьяную Маньку, которой вставать в шесть утра. Она была одна, и чужой кайф перед подъемом вряд ли мог поднять ей настроение. Так что, когда послышался стук в дверь, я тут же представил, как будут вытекать помои из ведра, одетого мне на голову. Но Манька была без ведра и даже без сковородки. Она приложила палец к губам и тихо попросила:
- Покажи мне девицу, которая так орет, - выражение ее лица выдавало смесь удивления с сочувствием. Манька посмотрела на свою соперницу и покачала головой:
- Несчастная.
И ушла.
Катя подала пальто, и я повесил его в шкаф.
- Я сапоги снимать не буду - так похожу.
- Походи.
- У тебя сегодня прилично, не то, что в прошлый раз.
Я налил ей и себе дежурного шампанского.
Когда мы наедине, от ее гордости и высокомерия не остается и следа. Куда все девается?
Да и у меня злость пропала. Нету злости. Мысль, правда, промелькнула: "Сейчас я тебе, скотина, неверная, покажу!"
Но на самом-то деле -чего я ей могу показать? Жалко ее стало - дура она набитая. Лучше уж я ей книжку почитаю. Запрещенную. Л. Шапиро "КПСС". Зачитался я - даже забыл, зачем Катю привел. Такую литературу почитаешь - забудешь, как тебя зовут. Читаю вслух и курю. Весь рот забит слюной - не знаю, куда плюнуть.
Плюнул на книжку, глотнул шампанского. Эта квартира всетаки или изба-читальня? Засунул антисоветчину за шкаф, поднял Шкатулку на руки и положил на кровать.
- Лежи тихо, Катя, и слушай меня. Ты долго еще, дрянь такая, будешь надо мной издеваться? Все равно ведь будешь моею!
Я присосался к ее губам. Попробовал языком раздвинуть зубы - не поцелуй, а издевательство над сексом. Не губы, а дольки засохшего апельсина. От такого интима не влечет, а воротит. Я вдруг представил себе, как я трахаю Катю. Я очень отчетливо это представил. Начнутся охи-вздохи, она будет бояться залететь, выражение лица из непроницаемого станет влюбленно-покорным. Я буду ласков, буду говорить, что люблю ее все это время, что никогда ее не брошу. Потом у меня лопнет терпение, и я стану пошлить и ругаться матом. И еще я не менее отчетливо представил себе, как я думаю: "Неужели ради ЭТОГО я столько времени страдал и мучился?!" Я представил, как я бегу в пять утра на Центральный рынок и покупаю рублей на пятьдесят роз. Катя просыпается, а на постели розы. Может, конечно, она сексуальна, но я очень в этом сомневаюсь. Как только я представляю Катю в постели, в мозгу возникает забытый образ Поли Грушницкой. Та тоже была какая-то флегматичная, холодная, развратная и пошлая. Я помню, как она за час выпила две бутылки шампанского, выкурила пачку Danhill, и за это время успела рассказать о всех, с кем она спала. Мне запомнилось как Португалец трахнул ее на квартире своего друга. Потом он сам мне обо этом рассказывал. Их рассказы были абсолютно не похожи.
Катя лежала в сапогах на кровати, чуть запрокинув голову, придавленная моим боком и самолюбием. Черты лица уже не казались мне божественными: мордочка круглая, нижние зубы неровные, губы бесцветные, подбородок тяжелый. Остались только глаза и кожа.
- Димочка! Я тебя умоляю! Я тебя умоляю! Отпусти меня, ныла Шкатулка.
Мне и самому уже не в кайф. Музыки нет - не могу я без музыки. Настроение не в дугу - с таким настроением только на поминки. А главное - не выспался я, спать хочу жутко и вставать завтра, как всегда - какой уж тут секс! Потом как-нибудь трахну.
- Дима, поздно уже, проводи меня, пожалуйста.
Она была подавлена и растеряна.
Я спустился с ней по кольцу до Самотеки и стал ловить такси. Засыпаю прямо на ходу. Хорошо, что она хоть живет рядом.
???