Все закружилось. Хор сомнений смолк, Меня в объятья грез толкая грубо. И целовал я щек чуть теплый шелк И алые трепещущие губы.
Все было так, как я того желал, Но чувству страстно требуя ответа, Я лишь одно во мраке различал: "Я не люблю вас, помните об этом".
И вот, какая горькая пеня! Откинувшись на бледные подушки Она, смеясь, глядела сквозь меня, Как сквозь стекло глядят на безделушки.
Я долго мял в руках цветную шаль, Но каблуком царапнув лед паркета, Она сказала вновь: "Мне очень жаль, Я не люблю вас, помните об этом".
* * *
Слезами не начать потопа, TC "Слезами не начать потопа,"
Но сырость сильно портит мебель, Не каждый может громко топать, Заботясь о насущном хлебе.
Не каждый может улыбаться, Идя ко дну, в объятья ила, Но каждый может постараться, И выглядеть смешно, но мило.
Отчаянье возносит руки И пальцами хрустит в припадке. И остается лишь мяукать: Несмело, жалобно и сладко.
Хозяйка нежно приголубит, Прижав щеку к пушистым лапам, Пока тоска, отбросив бубен, Не скроется в объятьях шкапа.
* * *
Что я такое? Сумеречный звон? TC "Что я такое? Сумеречный звон?"
А может -- дождь серебряных монет? А может -- просто чей-то грустный сон?
А может -- нет?
Что я? Наверно просто человек: Немного сердца где-то посреди, Чуть-чуть души за абажуром век
И боль в груди.
* * *
Дорожкою воров и проходимцев TC "Дорожкою воров и проходимцев"
На город опустилась темнота, Сковав заклятьем всех принцесс и принцев, От поцелуя спрятавших уста.
Зашторив сном кирпичный лик заката, Их усыпил таинственный недуг. Лишь стрелки на блестящих циферблатах Еще живут, чертя за кругом круг.
И лишь воздушных замков постояльцы, Блаженной тьмой не окропив окно, До самых зорь не окровавят пальцы Об острое ее веретено.
* * *
Вот звезды с неба падают на площадь -- TC "Вот звезды с неба падают на площадь --"
Обломки счастья. Я не поэт, нет, я всего лишь лошадь, Саврасой масти.
Вы в небесах разгадку не ищите, Труды напрасны. Ведь это я их вниз смахнул в зените Хвостом саврасым.
Ну, не глядите на меня, не надо, Такими грустными глазами. Мне просто хочется, чтоб кто-нибудь погладил Меня промеж ушами.
СОНЕТ
Я -- озеро, лишенное воды, Я -- черный снег, не тающий в жару. Я -- зверь, бесцельно путавший следы, И листьев колыханье на ветру.
Я -- бой часов, лишившихся ума, Ночных кошмаров недостойный сын, Я -- зло, тайком заползшее в дома, Неверность женщин, мотовство мужчин.
Я -- вечный плач у похоронных дрог. Я -- голос сфер, зовущих в никуда. Я -- молчаливый камень у дорог. Я -- червь в хрустящей мякоти плода.
Искать меня -- напрасно тратить дни. Я ближе: только в зеркало взгляни.
* * *
Все дальше, дальше небеса. TC "Все дальше, дальше небеса."
Все ближе, ближе твердь земная. Слышны все глуше голоса Давно утраченного рая.
Я зов не слышал, я застрял На промежуточной ступени. Я -- не светило, Я -- растение Цветущее, где Бог вкопал.
* * *
Е. М.
Ах, пани, ваше братство До первого пожара. Ведь наше панибратство Не вынесет удара.
Лишь сердце тихо дрогнет, Как тень у водопада, Тотчас кольцо расторгнет Щемящее: "Не надо!"
Но, пани, я растерян! Так взгляды ваши пылки, Что я, несуеверный, Боюсь упавшей вилки.
* * *
Я радуюсь! Не смейте быть в печали! TC "Я радуюсь! Не смейте быть в печали!"
Когда я радуюсь, не лейте слез! И если вдруг часы нечайно встали, Не заводите -- не гневите звезд.
Пришло мгновенье радости, дышите, Ловите дух его раскрытым ртом, Его одежды бисером расшиты И волосы сверкают золотом.
Но время, беспардонное, как слякоть, Опять к виску приставит пистолет. Я радуюсь! Не смейте плакать, А то я сам заплачу вслед.
* * *
Беспокойные сумерки TC "Беспокойные сумерки"
Замели колею. Мы, наверное, умерли И очнулись в раю.
Мы, наверное, сгинули В сером мартовском дне, Словно штору задвинули Чьи-то руки в окне.