Бабр облизнулся и двинулся мне за спину. Тонко, по бабьи, заверещал Урюпа, аж уши заложило. Он уже понял, что роли наши кардинально поменялись, и теперь он является заложником. В сложившейся ситуации он выбрал самый простой (и глупый) способ решения вопроса — он драпанул. Лютый, как истинный представитель кошачьих, позволил ему немного отбежать, в два прыжка нагнал, и преградил путь к спасению. Урюпа метнулся в другую сторону. Бабр повторил манёвр.
— Никогда раньше не видел «кошек — мышек» таких размеров! — прокомментировал действие Май.
— Интересно, а что он дальше с ним будет делать?
Жалости к «мышке» я не испытывала.
— Придушит и в снег зароет, на будущее, — предположил Андрей.
— До смерти придушит?
— Ну, он же — хищник.
— А если не до смерти, мы будем его откапывать?
— Зачем? Пусть так зимует!
— А черти могут в снегу спать?
Нашу занимательную беседу прервал хриплый крик Урюпы.
— Остановите… своего… монстра!
— Мы его не дрессировали! — отозвался Андрей.
— Это кто монстр? — возмутилась я. — От монстра слышу!
Зря он это сказал! Похоже, Лютый обиделся на «монстра». Он прыгнул на Урюпу, ударом лапы впечатал в снег, а потом подхватил зубами обмякшее тело и потащил в чащу.
— Он что, его убил?
Мне стало немного не по себе.
— Да нет, только вырубил, — попытался успокоить меня Май.
— Ты в этом уверен?
— Не очень…
— Ну, и ладно, — решила я успокоить себя сама, — в конце концов, не известно, что бы они с нами сделали. Как думаешь?
— Думаю, что ничего хорошего! Так что, спасибо Лютому!
— Ага. Ну, что, обратно пойдём?
— Пойдём… Варь, давай, ты лыжи сменишь. Вон Урюпины остались.
Из сугробов и впрямь, торчали большие лыжи. На маленьких я измучалась. Май принёс мне смену, и я сразу оценила разницу. Маленькие мы взяли с собой. Перед Полиной отчитаться надо будет, а то традиция может сложиться нехорошая, после каждого приключения вводить её в убыток. Я развернулась было в обратную сторону, но тут Май предложил.
— Может, зайдём к Числобогу? Здесь не далеко. Почти пришли.
— Сколько?
— Километра два, не больше.
— Давай, и погреемся немного.
Через десять минут мы стояли у высокого терема серийной застройки и вежливо стучали в дверь. Дверь нам ни кто не открывал. Потом, минут пять я методично пинала дверь, а Май изучал строение.
— Прямо Морозко, ей-богу! — восхитился Андрей.
— Может, нет никого, — я стала заглядывать в окна.
— Здесь он, — уверил меня Май.
— Где здесь? В доме?
— Да.
— Негостеприимный какой-то.
— Простите великодушно! — донеслось сверху.
Мы задрали головы. Из окна, кажется третьего этажа, свешивался мужчина в круглых окулярах, которые криво пристроились на его носу. Лохматую седую голову венчала меховая шапочка.
— Здравствуйте! — мы поздоровались с хозяином.
— Здравствуйте, здравствуйте! Там открыто, заходите.
Я подёргала дверь, но она не поддалась.
— Что-то не получается!
— Ах, да! — почему-то обрадовался хозяин. — Поверните рычаг, видите там?
— Вижу!
— Сначала налево три раза, потом два раза направо, и ещё два раза налево. Заходите!
— Прямо, как в сейф…
Мы вошли в дом. После ослепительного белого снега прихожая казалось тёмной. Потом глаза кое-как привыкли, и в полумраке проявилось захламлённое помещение. Где-то наверху появился источник света, и я разглядела жилище отшельника. Из мебели присутствовали стол, стул и низенькая лежанка. И приборы, устройства, разные инструменты загромождали комнату. Все старинные, как в музее.
— Идите сюда, наверх! — позвал нас хозяин.
Мы поднялись на третий этаж. Большая комната была также заполнена учёным инструментарием. Из всего этого старинного великолепия резко выделялся современный любительский телескоп.