- Процентов на девяносто. Я должен изучить это дерьмо и завтра дать ответ. Стью, когда мы можем приступить к осуществлению плана "Ноги в руки"?
- Уже приступили. Ждали только, когда ты вернешься. Если вернешься, конечно.
Следующие пятьдесят минут мы провели в лихорадочной деятельности. Стью вызвал костлявого индуса, одетого в дхоти. Через тридцать минут он превратился в двойника профа, и Стью перегрузил профа из постели на диван. Дублировать меня было проще. Наших дублеров вкатили в гостиную, как раз когда стемнело и принесли ужин. Несколько человек вошло, несколько вышло. Среди последних была пожилая индуска в сари, опиравшаяся на руку Стьюрта Лажуа. За ними шествовал толстенький бабу.
Труднее всего было доставить профа по лестнице на крышу; он никогда не пользовался механическими инвалидными ходунками, у него не было возможности их освоить, а кроме того, он больше месяца провел лежа на спине.
Но рука Стью держала его крепко. Я сжал зубы и преодолел тридцать проклятых ступенек без посторонней помощи. Когда добрался до крыши, сердце было готово выпрыгнуть из груди. Главное - не хлопнуться в обморок, это сейчас совсем некстати. Бесшумный маленький флаер появился из тьмы в точно назначенное время, и через девять минут мы уже сидели в чартерном самолете, которым пользовались весь последний месяц, а еще через две минуты вылетели в Австралию. Понятия не имею, чего стоило организовать всю эту музыку и поддерживать ее наготове, пока не понадобится, но все прошло как по нотам.
Вытянувшись рядом с профом и наконец отдышавшись я спросил:
- Как вы себя чувствуете, проф?
- О'кей. Немного устал. И разочарован.
- Ja, да. Разочарован.
- Я имею в виду - из-за того, что так и не повидал Тадж-Махал. В юности не довелось, а нынче... Дважды был от него в двух шагах, несколько дней назад и сегодня, но так и не увидел. Теперь уж никогда не увижу.
- Подумаешь, обыкновенная гробница.
- А Елена Прекрасная - обыкновенная баба. Спи уж, парень.
Мы приземлились на китайской части Австралии, в городе под названием Дарвин. Нас погрузили на корабль, усадили в антиперегрузочные кресла и сделали уколы.
Проф уже уснул, а я начал клевать носом, когда внезапно появился Стью. Широко ухмыльнулся, уселся рядом и пристегнул ремни. Я воззрился на него:
- И ты здесь? Кто же остался в лавке?
- Те самые ребята, которые и раньше делали основную работу. Это хорошая команда, я им больше не нужен. Манни, дружище, мне неохота торчать так далеко от дома. Я имею в виду Луну, на случай, если ты туго соображаешь. Похоже, это последний поезд из Шанхая.
- При чем тут Шанхай?
- Ладно, замнем для ясности... Манни... я разорился в пух и прах. Одни долги кругом - и я смогу их уплатить, только если кое-какие акции быстро пойдут вверх. По крайней мере, Адам Селен уверял меня, что они поднимутся, когда мы пройдем через переломную точку истории. К тому же меня ждет арест - или будет ждать в скором времени - за нарушение общественного порядка и оскорбление человеческого достоинства. Короче говоря, я избавлю их от расходов по моей транспортировке в Луну. Как думаешь, в моем возрасте не поздно учиться на бурильщика?
Мозги у меня заволокло туманом - укол делал свое дело.
- Стью, в Луне ты еще не стар... какие наши годы... а если... за нашим столом всегда... ты же у нас любимчик Мими...
- Спасибо, дружище, я подумаю. Стартовый сигнал! Дыши глубже.
И тут на меня обрушилась десятикратная.
20
Наш корабль был чем-то вроде парома Земля - орбита. Их используют для связи с обитаемыми спутниками, для снабжения патрульных судов Федерации и для перевозки пассажиров к спутникам с казино и развлечениями. На сей раз на корабле было только три пассажира вместо сорока и никакого груза, кроме трех скафандров и медной пушечки (да, дурацкая игрушка была на борту: скафандры вместе с профовой "бабахалкой" доставили в Австралию неделей раньше, чем нас); экипаж нашего славного "Жаворонка" состоял только из шкипера и пилота-киборга.
Зато топлива было хоть отбавляй.
Мы совершили (как мне потом сказали) обычный подход к спутнику "Элизиум", а затем внезапно сменили орбитальную скорость на вторую космическую - придавило нас при этом покруче, чем на старте.
Маневр засекла станция космического слежения ФН; нам приказали остановиться и объяснить свои действия. Все это я узнал от Стью, пока приходил в себя и наслаждался роскошью невесомости, прицепившись к креслу одним ремнем. Проф все еще был без чувств.
- Они, значит, захотели узнать, кто мы такие и соображаем ли мы, что делаем, - говорил Стью. - Мы ответили, что мы китайское судно "Расцветающий Лотос", выполняющее миссию милосердия. Направляемся к Луне для спасения ученых, томящихся там в неволе. Сообщили им свои данные для идентификации - сам понимаешь, данные "Расцветающего Лотоса".
- А как же импульсный повторитель?
- Если мне продали то, за что я заплатил, то наш повторитель, который десять минут назад идентифицировал нас как "Жаворонка", должен был теперь давать данные "Лотоса". Впрочем, скоро все выяснится. У них есть один крейсер, который может сбить нас ракетой и разнести... - Стью взглянул на часы, - ...в ближайшие двадцать семь минут, если верить этому напуганному проводами джентльмену, пилотирующему наше корыто; в противном случае шансы крейсера на перехват упадут почти до нуля. Так что, если тебя это волнует - если хочешь молитву прочесть или послание кому отправить, - то сейчас самое время.
- А проф? Будем его будить?
- Пусть спит. Для прыжка на тот свет лучше не придумаешь: прямо из мирного сна - в облако светящегося газа. Хотя, может быть, тебе известны какие-то религиозные обряды, которые он хотел бы соблюсти? Правда, проф никогда не казался мне религиозным, во всяком случае в ортодоксальном смысле.
- Он не религиозен. Но если у тебя самого есть подобные желания, ты меня, ради бога, не стесняйся.
- Благодарю, я позаботился обо всем, что казалось мне необходимым, еще до того, как мы покинула Землю. А как насчет тебя, Манни? Я мало похож на падре, но постараюсь, если надо. Есть на совести грешки, а, дружище? Если хочешь, исповедуйся, я неплохой специалист по грехам.
Я ответил, что особой нужды в исповеднике не испытываю. Потом припомнил кое-какие приятные грешки и выдал ему более или менее правдивые версии. Это в свою очередь напомнило Стью о его собственных, что напомнило мне... Время "зеро" пришло и кануло в вечность, а мы все еще не исчерпали перечня. Стью Лажуа - как раз тот парень, с которым приятно провести последние минуты жизни, даже если они окажутся не последними.
Двое суток мы бездельничали, только проходили всякие малоприятные процедуры, чтобы не занести в Луну какую-нибудь заразу. Но я не возражал ни против искусственно вызванного озноба, ни против жара жестокой лихорадки; наслаждался невесомостью и был счастлив, что лечу домой.
Или почти счастлив... Проф спросил, что меня тяготит.
- Ничего, - ответил я. - Не могу дождаться, когда снова окажусь дома. Но... по правде говоря, стыдно показаться там после такого провала. Проф, где мы сделали ошибку?
- Провала, мой мальчик?
- А как еще это можно назвать? Мы просили о признании. И не получили его.
- Мануэль, мне следует повиниться перед тобой. Ты должен помнить расчет шансов, сделанный Адамом Селеном как раз перед нашим отлетом с Луны.
Стью поблизости не было, но словом "Майк" мы никогда не пользовались. Осторожности ради всегда говорили "Адам Селен".
- Конечно, помню! Один из пятидесяти трех. Затем мы добрались до Терры, а шансы с треском грохнулись до одного из ста. А сейчас сколько, как вы думаете? Один к тысяче?
- Я получал новые прогнозы каждые несколько дней... вот почему и винюсь перед тобой. Последний, полученный прямо перед вылетом, исходил из еще не подтвержденного в тот момент предположения, что мы смоемся с Терры и благополучно вернемся домой. Или что хоть один из нас троих вернется. Вот почему товарища Стью вызвали в Луну - у него, как у землянина, больше выносливости к сильным ускорениям.
Фактически Майк выдал восемь прогнозов. В худшем из них мы погибаем все трое, в лучшем - все трое остаемся в живых, а в промежутке всякие варианты. Хочешь поставить несколько долларов на то, каков этот последний прогноз? Размер ставки и шансы назовешь сам. Намекну ты излишне пессимистичен.
- Э-э... Да ну его! Говорите, не тяните время.
- Шансы против нас сейчас всего семнадцать к одному... и весь месяц разрыв сокращается. А сказать тебе об этом я не имел права.
Я был изумлен, поражен, восхищен - и жестоко обижен.
- Как это - не имел права сказать?! Слушайте, проф, если мне не доверяют, отстраните меня и поставьте на мое место в исполнительной ячейке Стью.