— Это ты так рад меня видеть или у тебя штыковой контакт под напряжением в кармане брюк? [59]
Когда через меня пропустили 220 вольт, ощущение было такое, будто кто-то трясет мою руку с частотой 2700 оборотов в минуту шипованной рукавицей, кто-то сзади вбивает мне в голову гвозди, а сверху валится сейф за сейфом…
Тронув хилую, на 110 вольт, пилу, я не ощутил ничего.
И вот — лежу, смотрю в перевернутые лица соседей и двух медиков.
— Как дела, док? [60] — спросил я.
— Сколько видите пальцев? — спросил доктор, проводя расплывчатой, меняющей форму рукой у меня перед глазами.
— Три, пять, два.
— Какой сегодня день?
— В смысле вторник или шестое мая?
Я приподнялся и сел.
— Тихо, тихо, — сказала докторша. — У вас, наверно, голова будет болеть.
Доктор надавил мне на плечи и медленно заставил лечь.
— Что случилось? — спросил он.
— Я включил пилу. Потом — вижу вас.
Он встал с корточек, отошел в угол сарая и разомкнул рубильник. К этому времени сирены умолкли, и во дворе появились трое пожарных и лейтенант службы спасения.
— Все в порядке, папаша? — спросил он.
— Кажется, да, — ответил я и повернулся к толпе. — Спасибо тому, кто их вызвал.
Потом медики засыпали меня своими вопросами, а лейтенант, осмотрев рубильник, ушел в глубь сарая. Потом вернулся.
— Выключатель коротнул, — произнес он. — Лучше бы его заменить.
Я поблагодарил мисс Крельбойнд, соседку, все разошлись, и я отправился на кухню допивать кофе.
Моя дочь Морин подъехала, когда я только прикончил молочную пенку и собирался приступить собственно к кофе.
— Пап, ты в порядке? — спросила она, вбегая в дом.
— Как видишь, — ответил я.
Ее муж Боб работал пожарным. Обычно он дежурил в команде номер два на другом конце города. Он услышал объявление по селектору, узнал адрес, на который вызвали службу спасения, и сразу позвонил Морин.
— Что случилось?
— На пиле выключатель коротнул, — ответил я. — Так сказал лейтенант, это уже официально.
— Ну то есть ты уверен, что с тобой все в порядке?
— Это было как маленький отпуск, — сказал я. — То, что доктор прописал.
Она перезвонила мужу, я сварил еще кофе, и мы стали раз говаривать о ее детях — Вера, Чак и Дейв, или кто там из них ее, я вечно путаюсь. У меня две дочери, Морин и Селин, а у них в общей сложности пятеро детей. Жена моя в них разбиралась безошибочно, это была ее работа. Она недавно умерла — год, месяц и три дня назад.
Мы принялись обсуждать колледжи, хотя до них внукам с внучками еще расти и расти. Речь вскоре зашла о «парти-скулз» [61].
— Так и вижу их в «сэм-хьюстоновском» в тогах, — произнес я.
— Я абсолютно уверена, вечеринки в тогах еще вернутся, — отозвалась Мо.
Потом я упомянул Кент-Стейт.
— Кент-Стейт? Там же всегда была скука смертная, — сказала она.
— Ну да, конечно, — сказал я, — особенно когда Никсон поперся в Камбоджу. Все кампусы взорвались, на студентов бросили Национальную гвардию. Четверых застрелили, как в тире.
Она странно посмотрела на меня:
— Никсон? Он-то вообще при чем?
— Ну, он же был президентом. И не хотел «расширения войны». А потом послал армию в Камбоджу и Лаос. Тебя тогда еще не было.
— Папа, — сказала она, — с историей у меня, конечно, всегда было плохо, но Никсон никогда не был президентом. Кажется, он был вице-президентом при ком-то из стариков — Эйзенхауэре, что ли. Потом баллотировался в сенаторы. Потом хотел в президенты, но со свистом пролетел на партийном съезде. Ну и когда, по-твоему, он мог быть президентом? Эйзенхауэр же не умер посреди своего срока.
— Что ты такое несешь?
— Погоди минутку, — сказала она и направилась в гостиную. Я услышал, как она роется в книжном шкафу. Потом вернулась с четырнадцатым томом энциклопедии восьмидесятых годов, которую я купил в рассрочку: двадцать долларов вперед и по двадцатке в месяц, лет чуть ли не пятнадцать выплачивал… Она пристроила книгу на стиральной машине и раскрыла в том месте, где заложила пальцем. — Вот, читай.
Это была статья о Никсоне Ричарде Милхаусе, и гораздо более короткая, чем полагалось бы. Там было о Комитете по антиамериканской деятельности и деле Хисса [62], о «Чекерс-спиче» [63], вице-президентстве и переизбрании, о теледебатах Кеннеди-Никсон, поражении, губернаторских выборах в Калифорнии и злополучной пресс-конференции [64], о юридической фирме и нефтяной компании, о смерти от флебита в семьдесят седьмом [65]…
— Где ты раскопала эту чушь? Тут сплошное вранье!
— Папа, это же твоя энциклопедия. Ты купил ее двадцать лет назад, чтобы нам было откуда домашние задания делать. Помнишь?
Я отправился в гостиную, к шкафу. На полке зияла дыра, там, где стоял четырнадцатый том. Я засунул его на место. Потом достал третий том и стал искать Вьетнамскую войну. В разделе «Войны, XX век» были Вторая мировая война (1939–1945), затем Французская колониальная война (1945–1954), затем Американская война (1954–1970). Тогда я взял одиннадцатый том и прочел о Джоне Ф. Кеннеди (президент, 1961–1969).
— Папа, тебе лучше? — спросила Морин.
— Нет. Я еще не кончил читать всю эту чушь. Только, можно сказать, начал.
— Извини. Это все, наверно, от шока, тебя крепко тряхнуло. Как-то оно не так после того, как мама… Но ты все равно на себя не похож.
— Я знаю, что происходило в шестидесятые! Я там был! А ты где была?