— Разве… разве мы знакомы?
Отходят такси с пассажирами, тротуары полны прохожих. Барабанит дождь, люди снуют туда-сюда, не обращая никакого внимания на потрепанного старика, закутанного во что-то, напоминающее индейское одеяло. Они не обращают на него внимания, потому что он для них невидим.
— Встречались, — хихикает старик, и это хихиканье тут же переходит в горловой кашель. — Но лицом к лицу — пожалуй, нет, это точно.
Беллингс качает головой:
— Извините, но я…
— Неудивительно, — перебивает старик. — В основном ты всегда был ко мне спиной во время наших коротких свиданий… Tête á derrières.[36]
Беллингс морщит лоб. Что-то в этом человеке есть такое… Тот подается вперед, его лицо теперь почти касается лица Беллингса, он говорит:
— Мне было очень приятно с тобой «беседовать», пока меня из-за тебя не… исключили.
Он кладет свою грязную руку на габардиновый плащ Беллингса:
— Скажи-ка мне, а у тебя по-прежнему такая славная задница? И ты по-прежнему так… как бы это выразиться… услужлив?
— Мередит? — Беллингс отшатывается, и тут же позади него на проезжей части раздается резкий гудок.
Старик хохочет, кашляет и сплевывает большой сгусток слизи в ближайшую канаву. Беллингс отводит глаза и пускается бегом к Кембридж-Серкус. Мередит кричит ему вслед:
— Еще не кончено, Беллингс! Уже совсем скоро!
Наконец удается поймать такси, и, забравшись внутрь, он чует запах табака. Он смотрит на надпись на перегородке между ним и водителем: «Просьба не курить» и хмурится. Глядя на струи дождя, стекающие по стеклам, он представляет себе слизь, откашлянную стариком, и червей, копошащихся в ней. И еще он вдруг осознает тот факт, что в продолжение всего разговора ни одной капли дождя на старика не упало.
(24)12 июня 2001 года
Он лежит в постели, обхватив Хелен рукой, прижавшись к ней. Она теперь очень холодная. Хотя он настежь открыл окно, вся комната пропахла фрезиями, садовым компостом и использованными чайными пакетиками. И еще чем-то неопределимым.
Дверь в комнату медленно открывается, потом закрывается. Он лежит к двери спиной, но видит, как свет от лампы в коридоре на короткое время заливает комнату.
— Томас!
Это Няня. Но почему «Томас»? Почему так официально?
Он не оборачивается, но слышит какие-то всхлипывания. Они прекращаются, когда он затыкает себе рот простыней.
— Томас! — снова произносит голос Няни, — Хелен ждет тебя.
Он натягивает простыню на голову, затыкает уши. Но все же успевает услышать, что пора начинать взбираться на деревянный холм.
Дверь снова открывается — и закрывается.
Он долго не может уснуть. Всякий раз, как он уже готов отключиться, ему кажется, что это холодное тело, которое он обнимает, подает какие-то сигналы.
(25) 10 июня 2001 года
Дзынь! Дзынь!
Он бросает беглый взгляд на телефон и снова сосредоточивается на пузырьках, стоящих на тумбочке.
Семнадцать маленьких желтеньких таблеток и…
Дзынь! Дзынь!
…полный пузырек беленьких…
Должно хватить.
Дзынь! Дзынь!
Он берет бутылочку с морфием и встряхивает ее. У него мелькает мысль, а что, если…
Дзынь! Дзынь!
Сверху раздается шум:
Бух.
Бум.
Он поднимает голову, будто следя за тем, как шум спускается с потолка…
Бух.
Бум.
Бух.
Бум.
…как он пролетает над его головой по комнате — по его спальне, где все еще лежит Хелен, как вылетает в коридор. Он поворачивается, чтобы бросить взгляд на…
Дзынь! Дз-з-з…
…кухонную дверь. Шум добирается до самой верхней ступеньки лестницы…
Бух.
Бум.
…и медленно начинает спускаться.
Он высыпает таблетки в пластмассовый стаканчик. Руки дрожат. Потом наливает в стаканчик морфий и ставит пустую теперь бутылочку обратно на тумбочку.