— А что ты принесла?
— Принесла вопрос.
— И какой же?
— Что такое тайна?
Хаммель подергал себя за бороду и внимательно глянул на Кэтчи. Потом протянул ей большие ножницы.
— Сначала помоги мне освободить шкуру рыбины.
Прошедший шторм прорвал кожу рыбины во многих местах, и из прорех полезли всякие растения. Кусты, уже с ягодами, встали вдоль хребта кудрявой щеткой, трава выросла прямо из кожи. Тюльпаны окрасились в яркие желтые и красные цвета, а по бокам все заросло ковром росянки вперемежку с маками. Как у старого мужа Агги, дерево проросло сквозь череп. Все это, видимо, вызывает зуд, и рыбина постоянно натягивает веревки, чтобы потереться боками о стенки рва. Откуда-то снизу время от времени доносится потрескивание.
До прихода Кэтчи Хаммель начал с хвоста, он выдергивает растения, расчищает шкуру. И сейчас он продолжает работу, а рядом с ним Кэтчи воюет с зарослями папоротника. Оба хранят молчание, и Кэтчи хочется повторить вопрос, но Смотритель не прерывает работу. Наконец он решает заговорить.
— Так ты спрашиваешь, что такое тайна?
— Да, Смотритель.
— Ты была на охоте этим утром?
Кэтчи почему-то испытывает стыд и не отвечает, да этого и не требуется, ведь почти все жители деревни участвуют в охоте, а Смотрителю это, очевидно, не нравится.
— И ты там что-то увидела?
— Смотритель, там была рыбина, похожая на женщину. Совсем как человек.
— И что?
— Есть люди земли, то есть скал, есть люди ветра. У ветра есть птицы, и у воды есть птицы. У воды есть рыбы, и у земли есть свои рыбы. Почему, Смотритель?
Хаммель показывает рукой в сторону болота:
— Что там?
— Болота. Скалы. Земля.
— Верно, земля. — Он поворачивается в сторону моря: — А там?
— Море. Вода.
Хаммель указывает наверх.
— Ветер. — Кэтчи замечает темную полосу над горизонтом. — Шторм.
— А в лампе Спитмэм?
— Огонь.
Поочередно загибая пальцы, Хаммель перечисляет:
— Земля. Вода. Воздух. Огонь. Это все, все основное. Эти стихии соперничают друг с другом, стремятся уничтожить остальных. Но не всегда. Так было не всегда.
— Было время, когда вода не охотилась за людьми? — Кэтчи отрывается от созерцания небосклона. — Время, когда шторм не убивал людей?
— Да, Кэтчи. Было время, когда все стихии объединились и вместе создали настоящих людей, птиц и рыб. Но потом стихии разделились и стали воевать друг с другом. Теперь у ветра имеются свои птицы, рыбы, даже люди. И у воды тоже.
Хаммель пощипывает шкуру рыбины, теребит бороду. Клубок вырванных растений скатывается на самое дно рва.
— Точно так же и земля имеет свой народ, и птиц, и рыб.
— И огонь тоже? — спрашивает Кэтчи.
— Так говорят, хоть никто и не пытался выпустить его наружу, чтобы проверить.
— И так будет всегда?
— Да, пока одна из стихий не уничтожит остальные. Но этого не произойдет никогда.
— Почему? Земля сильнее всех!
— Сильнее, но ветер быстрее. Ветер летает быстро, но вода изменяет форму. Вода изменчива, но огонь может воспламенить весь мир. Огонь зажигает, но земля восстанавливается. Так и идет. Каждая стихия нуждается в трех остальных.
Кэтчи выдирает куст одуванчика из шкуры рыбины, сдувает с него тысячи легких белых звездочек.
— И поэтому все они держатся вместе?
— Так говорят.
— А как считаешь ты, Смотритель?
— В этом и кроется тайна, о которой ты спрашиваешь. — Хаммель похлопывает ладонью по расчищенному куску шкуры, — Тайна — это клей, при помощи которого все миры прочно держатся в наших сердцах. Когда-нибудь они сольются в одно целое. Сейчас тайна слаба — всего лишь мимолетный блеск в глазах незнакомого существа, маленькая искра на берегу моря. У нее не хватает сил. И в этой рыбине содержится тайна, но она не сможет существовать долго. Посмотри на эти цветы, кусты, ростки деревьев — если ничего не делать, дней через пять от рыбины не останется и следа. Вот так.
Кэтчи вспоминает каменных птиц, вынутых из груди Кери, вздрагивает, представив себе, как чувствовал себя муж Агги с деревом в голове. Хаммель прав — все связано.
Кэтчи долго обдумывает все сказанное. Она врезается ножницами в сплетение веток в самой гуще кустов, потихоньку очищает от растительности бок рыбины и покачивается на балках. Пригнувшись под паутиной натянутых веревок, она прокладывает путь к голове, пока не опускается на самое дно рва, и голова уже нависает над ней, загораживая небо, как нависают скалы над пляжем. В этой пещере Кэтчи слышит, как шелестит трава, она снова прислушивается, и слышит шорох крыльев, но за всем этим ухо улавливает музыку внутри рыбины.
Глаза рыбины, маленькие, но выразительные, таящие боль и страх, приковывают взгляд Кэтчи. Она видит в них еще что-то, похожее на выражение глаз женщины, найденной утром на берегу. Там какая-то тайна, но она ускользает, улетает за пределы окружающего мира и влечет за собой Кэтчи сильнее, чем когда бы то ни было.
Хаммель молча работает рядом, и Кэтчи задает следующий вопрос:
— Почему ты помогаешь рыбине?
— Мне ее жаль.
— И только?