Мужик сопел некоторое время, кося на меня бешеным глазом. Потом подтвердил:
- Вчера.
- За кого? - буднично уточнил Вивьен.
- За кого? - удивился командировочный. - Если есть я, то за кого? Если есть я! - он успокоился. Он мечтательно поиграл бровями. - Я сам надел любимой обручальное кольцо, сам благословил, сам отнес ее на ложе...
- Сам заткнул ей рот салфеткой, чтобы не визжала, - прибавил я. - Как твою невесту звали, ты хоть знаешь?
Вопрос поставил животное в тупик. Оно задумчиво пожевало губами, пошмыгало носом и вдруг обиделось. Смена его настроений была поразительной - истеричный вопль пронесся над лужайкой:
- Мое - не твое, ты! Я отказываюсь говорить!
Наш "гамак" скатился со ступенек на траву, лягая воздух свободной ножищей, он пытался схватить кого-нибудь растопыренной пятерней, бил головой в землю, рычал:
- Ты - с ней, а сам улыбочки мне строишь, мораль читаешь... Главное, тайком!.. Натуралисты, натуристы - один хрен! Я - парень без закорючек! Видал я раньше мерзость, но ты, ты...
Мы держали его втроем - и не могли удержать. Узловатое, скрученное из толстых жгутов тело рвалось куда-то, наручники калечили сцепленные крест-накрест конечности, и тогда академический врач опять захватил своей клешней зону его шейных позвонков, но я попросил: "Подождите, может он еще чего скажет...", а потом вдруг словно выключатель сработал, словно вилку из розетки вытащили, и бешеная пляска превратилась в агонию. Человек неистово зашептал: "Отказываюсь говорить... отказываюсь...", - все тише и тише. "Отказываюсь... отказываюсь..." И замер, согнувшись крючком. Лоб его прорезали две большие морщины, пальцы продолжали непроизвольно шевелиться.
- Что с ним? - заволновался Вивьен.
Старик проверил пульс, заглянул пациенту под веки и сказал:
- Реакция выздоровления.
- Что? - не понял полицейский.
- Ну... Скажем, спит, - подытожил врач. - Своеобразный адаптационный синдром.
- В каком смысле - выздоровление?
- Я не знаю, каким психическим расстройством страдает этот человек и страдает ли вообще, - ответил старик вежливо. - И строить догадки о причинах столь сильного возбуждения не возьмусь. Но эпилептоидный характер транса в сочетании с паранойяльной системностью бреда наводит на вполне определенные мысли. Я бы даже сказал - подозрения.
- Ладно, - криво усмехнулся Дрда, - ни черта не понял. Но принял ваше мнение на заметку.
Старик отвердел лицом.
- Вы хотите знать мое мнение? Ради Бога. У этого человека, по всей видимости, вывих бедра. Возможно смещение нескольких позвонков. Переломов, скорее всего, нет, но если через полчаса не освободить ногу от наручника, он может потерять стопу.
- Давайте поостережемся освобождать его до прибытия спецтранспорта, вы не против?..
Я не встревал в их диалог. Я поднялся по холму на несколько ступеней и присел, ожидая, когда ж ко мне-то придет реакция выздоровления. Очередное приключение опустошило мою душу (которой то ли не было у меня, то ли все-таки была). Частокол вопросов, возведенный полицейским и врачом вокруг этой пустоты, попросту пугал... Преступление, не позволявшее мне спокойно дышать, было раскрыто. Шизофреник-убийца. Неужели так просто? Безумный свадебный ритуал, придуманный и осуществленный маньяком, придуманная им же "измена"... И как это связывается с запиской, лежащей в моем кармане? Убив Кони Вардас, придурок хотел затем покончить и со мной, нож в его руке не давал повода сомневаться. Но при этом кто-то знал заранее, что со мной хотят покончить. Лейтенант Шиллинг. По своей ли воле он предупредил меня? Или есть кто-то третий, кто двигает нашим лейтенантом, как неразделенная любовь водила рукой командировочного? Каков бы ни был ответ, спасибо вам, неведомые доброжелатели. Странные чувства заполняют пустоту в груди, когда знаешь, что кому-то ты еще дорог.
Да, но зачем убивать Жилова у всех на виду, при таком скоплении свидетелей? Почему бы не сделать это тихо и культурно? Вот и думай теперь, о том ли покушении меня любезно предупреждали и не пора ли готовиться к новому, настоящему...
Старик подошел ко мне и встал на ступеньку ниже.
- Удивительный вы врач, - сказал я ему, с восхищением рассматривая его широченные ладони.
Он, смутившись, сложил руки на груди.
- Я в разных местах работал, - ответил он уклончиво. - Есть некоторый опыт. Чтобы лечить, надо знать, как наносятся повреждения.
- Самое удивительное, как вовремя вы приходите на помощь.
- Я почувствовал, - серьезно сказал он, - что настал момент, когда вам физическая помощь нужна не меньше, чем гносеологическая.
- Вы считаете, что этого парня запрограммировали? - спросил я напрямик. - Наркогипноз?
Он и глазом не моргнул, словно ждал подобного вопроса.
- Скорее лучевой психодислептик, судя по припадку. Для любовного бреда, для паранойи ревности характерно вовсе не то, что мы наблюдали. Убедите вашего товарища, что применять психолучевые стимуляторы во время допросов в этом случае недопустимо, иначе симптомы интоксикации будут усилены. Как психотические, так и вегетативные.
- Лучевой психодислептик - это вторая личность? - уточнил я. - Это доктор Джекил и мистер Хайд?
Старик с сомнением посмотрел на меня.
- Это много чего. Изолированные очаги в коре головного мозга с его помощью формируются так же легко, как и убираются. Вот вам и результат паранойяльный синдром в виде экзацербации, то есть вспышки. При неумелом применении возможны генерализованные поведенческие эксцессы.
- А при умелом? - спросил я.
Он с любопытством смотрел вбок. Я посмотрел туда же и невольно напрягся. К нам бежал громадный жуткий человек ростом даже выше меня. Он был в комбинезоне с отрезанными рукавами и с нашивкой "Исторический факультет", с прямоугольной, выдвинутой вперед челюстью, с волосатыми руками, свисающими чуть ли не до земли. Я вскочил. Он подбежал и пророкотал, нисколько не запыхавшись:
- Вы Жилов?
- Как будто, - ответил я, на всякий случай вытащив кулаки из карманов.
- Мила, - представилось страшилище. - Мила Аврамович, начальник археологической экспедиции. Мне поручили вас найти и проводить.
Более волосатых людей я в своей жизни не видел: не только руки, но и плечи, шею, - все покрывал слой шерсти; шерсть, казалось, прорастала сквозь ткань. Горилла, а не человек. Он повернулся к старику и почтительно поклонился:
- Простите за беспокойство, мастер.
- Долго меня искали? - поинтересовался я.
- Инна мне посоветовала: ищи возле Гончара, не ошибешься. Жилов, говорит, Гончара не пропустит. А тут у вас, оказывается, такие дела творятся... - Он посмотрел на нервничающего Дрду, на медитирующего убийцу, поочередно посмотрел на нас обоих и закончил мысль. - Рад, что вы уже познакомились.
Мы познакомились? Я мысленно прокрутил назад наш бессмысленный разговор. Старик не спросил моего имени, я не назвал себя; но, быть может, так и следует поступать людям, которые доверяют друг другу с первого взгляда?
Горилла с ласковым именем Мила отрывисто засмеялась.
- Мастер, научите его жить вечно. Инна за него очень просила.
Гончар посмотрел на меня и тут же отвернулся.
- Мила шутит, - сказал он твердо. - Я не могу вас ничему научить, простите. Вы и сам - мастер.