— Турви, что хоть случилось?
Да если бы я знал! Проклятая девчонка — если бы она рассказала нам всю правду!
— Не знаю. Она убегает от кого-то. И боится!
Мы расталкивали всех встречных, прокладывая себе дорогу.
— Целестин! Турвон!
Мы обернулись и увидели целых два зрелища. Во-первых, за нами пристроился Ааргел. А во-вторых, нас догоняла Француаза в костюме крестьянке.
— Француаза, сейчас не время…
— Лина… велела передать… что она в беде. Люди Графа… Ангри… Трэнк…
Принцессе не хватало воздуха, поэтому говорить она внятно не могла, но мне хватило и этих имен. Графа Ангри я знал не понаслышке. Когда-то он пытался выкупить у меня меч для своей коллекции редкостей. Теперь я понял, в каком качестве у него была Лина. Редкость. Гостья мира в рабынях. Убью паскуду.
Неожиданная боль в ноге заставила меня схватится за брата. К ней прибавилась боль в голове. Да что же это, эмоции девчонки берут верх надо мной!
— Дей, мальчик мой, сосредоточься на ней. Попробуй слиться с ней…
Я закрыл глаза и попытался настроиться на девчонку. Получилось далеко не сразу. Разнылась нога, в голове устроили кузницу гномы. Тупик. Пять гвардейцев. Отчаяние. Страх. Желание подороже продать свою жизнь. Удар и тьма…
Мы просидели в какой-то забегаловке почти час, так как я не мог чувствовать Лину, пока она была без сознания. Все это время, я с трудом удерживался от попыток кого-нибудь прибить. Агенты Ааргела обыскивали город в поисках убежища людей Ангри. Новости от агентов поступили одновременно с возвращением в сознание Лины. Бежать оказалось довольно далеко — пять кварталов. Но это меня не остановило. Я почувствовал ее боль и чуть не взвыл от ярости. Ааргел объяснил, как закрыться от эмоций тээнерин, но я уже не мог справиться со своими собственными.
Дверь нужного дома я выбил плечом с разбегу, умудрившись зашибить одного из гвардейцев. Второй выхватил меч, который заметно трясся.
— Где Лина?
Я уже потерял контроль над трансформацией. Моя кожа заменилась на грубую черно-бордовую чешую, глаза утратили белки, зубы и когти удлинились. Гвардеец побледнел и вжался в стенку.
— В-в-в… подвале!
Отшвырнув его с дороги, я ринулся в подвал. И первое, что увидел — тело Лины, со связанными руками и в луже ее собственной крови. А над ней какое-то жалкое ничтожество, уже пытающееся стянуть с себя штаны. Его я убил первым, раздавив его горло. Двух других гвардейцев просто разрубил. Слабые бойцы. Ничто против разъяренного кнерта. Перед Линой я опустился на колени и осторожно приподнял голову, стараясь не потревожить многочисленные раны на спине. Ярость еще клокотала во мне — на девушку не было живого места от побоев. Я уже собирался взять ее на руки и унести подальше, когда серые глаза распахнулись. Сначала в них был страх, причинявший мне почти физическую боль, но потом Лина узнала меня. Страх сменился радостью.
— Дей… Ты пришел за мной…
Она провела рукой по моей щеке, оцарапалась о чешую, но нашла в себе силы улыбнуться.
— Пришел. Теперь можешь поспать — все будет хорошо.
Она мне поверила…
Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?
Ангелина
Открывать глаза совершенно не хотелось. Хотя под спиной (здоровой!) ощущалась прохладная простыня, а волосы трепал легкий ветерок. Наверняка из окна. Рискнув приоткрыть один глаз, я поняла, что проснулась ночью. Потому что нифига не было видно. Открыв и второй глаз, я попыталась хоть что-то рассмотреть, раз уж глаза привыкли к неверному лунному свету. Облегчение, испытанное мною при узнавании снятой нами комнаты в гостинице Самтейма, ни с чем не сравнимо. Страх, возникший вместе с мыслью о том, что гвардейцы графа рыщут где-то неподалеку, улегся, когда я вспомнила, во что их превратило то существо, в котором я с трудом опознала Дея. Голыми руками порвал на куски как тузик грелку. Я вовремя потеряла сознание, не досмотрев до конца.
Кстати, еще одна странность. Когда я узнала в покрытом кровью чешуйчатом монстре Дея, я абсолютно перестала его бояться. Ну чешуя, ну острые выступы по всему телу, ну черные глаза без белков, ну зубы как у акулы, и что? Прическа, правда, стремная — бордовые волосы, да еще и дыбом. А вот коса вроде стала хвостом, хотя может это был просто глюк. Надо будет его попросить еще раз показать это… эту боевую трансформацию.
С трудом повернув голову, я увидела, что около моей кровати стоит кресло, в котором кто-то дрыхнет. Самым бессовестным образом, между прочим.
Приглядевшись повнимательнее, я опознала Дея. И это было достаточно трудно, так как он осунулся, побледнел, а под глазами появились отчетливо заметные даже в темноте синяки. Мне стало неловко — наверняка причина во мне.
Старясь не производить лишнего шума, я выбралась из кровати. Меня мутило и шатало, как непохмелившегося алкаша в восемь утра первого января. Ноги подкашивались, но я лишь стискивала зубы. Потому что зверски хотелось есть. Нет, даже жрать!
Накрыв спящего Дея одеялом, я осторожно выползла за дверь. Впрочем, шуму я все равно наделала, когда упала с лестницы. Подобное препятствие мне оказалось не по плечу. И что самое удивительное — никто не прибежал мне на помощь. Безобразие. Хотя ладно, пусть дрыхнут, мне больше еды достанется.
Хозяина заведенья я будила минут пятнадцать. Еще столько же объясняла как сильно хочу есть. Еще пол часа мы вдвоем будили повариху, а хозяин гостиницы при этом боязливо косился на меня, прислушиваясь к руладам желудка. Правильно делал — я уже начала понимать, что каннибализм не так уж плохо.
Впрочем, когда мне, наконец, подали еду — все отступило на второй план. А насытившись, я даже не заметила как заснула. Прямо на столе. С недоеденным куском хлеба в руках.
— Ну, ты только посмотри, Француаза, мы думали эта ведьмочка в своей комнате готовится отправиться в последний путь, а она тут дрыхнет. Или ест?
Открыв глаза, я увидела перед собой синющие глаза принцессы.
— Линка, ты проснулась!
Никогда бы не подумала, что в этом хрупком создании столько силы! А не просто бросилась обниматься — она опрокинула меня вместе со скамейкой и столом, чуть не задушив. Расцепил нас Целестин, за что и получил полный благодарности взгляд. Поохав над моим заморенным видом, повосторгавшись благополучному выздоровления, мы все втроем уселись за вновь установленный на место стол.
— Лина, эти люди, которые тебя… похитили, они из замка того безумца, который сделал тебя своей рабыней?
Я повела плечами, ожидая приступа боли, но ничего не произошло. Ну не было боли! Видно, удивление отразилось на моем лице, так как и кнерт, и принцесса смущенно потупились.
— Видишь ли, ты, конечно, не умирала, но перенести тебя, не причинив новой боли, мы не могли. Поэтому Дей позаимствовал из твоих запасов ампулу «живой воды». Ты ведь не против? У тебя еще остался внушительный запас, я видела, когда он доставал шкатулку.
Француаза смущенно потупилась, я же покраснела. Они мне жизнь спасли (уж я то знаю, что если бы Трэнк изнасиловал меня — жить бы я сама не стала) и еще думают, что я буду злиться.
— Конечно я не против! Вы шутите? Я себя люблю и это чувство глубоко взаимно!
Целестин и принцесса так слаженно фыркнули, что у меня появилось подозрение о романе между ними. Нет, ну так нечестно. Мне тоже этот блондин нравится! Хотя это и не всепоглощающее чувство, которое заставляет людей сходить с ума и бросаться в окно или совершать другие глупые поступки. Это другое. Я чувствую себя с ним надежно и спокойно. И, как меня учили, именно за таких надо выходить замуж.
Оценивающий взгляд Целестин выдержал, даже не поморщившись. Только аристократично задрал бровь.
— Лина, ты мне безумно нравишься. Но между нами ничего не будет. Так что даже не смотри так.
Француаза напряглась, а я чуть не рассмеялась.
— И почему же между нами ничего не может быть? Я не привлекаю тебя как женщина?
Кнерт смутился. Еще бы — я так вызывающе изогнулась, что даже алкоголик за соседним столом протрезвел и начал прихорашиваться. Этому танцовщиц учат не только на уроках хореографии, но и во всех клубах. Чтобы даже самая завалявшаяся вобла могла привлекать мужчин, доводя их до полного подчинения низменным инстинктам.
Целестин немного оттянул ворот рубашки и украдкой вытер испарину. Я же перестала выгибаться. Не люблю этого. Как-то не естественно. И проституцией попахивает. Вообщем, не признаю такой способ завоевания мужчин. Все должно быть естественно!
Француаза бросила уничтожающий взгляд на будущего Императора. И совершенно зря. Такому можно каждую научить (ну почти — бывают безнадежные варианты), а вот сопротивляться «магнетизму» могут лишь считанные единицы нормальных и сексуальные меньшинства.