— А для меня в них места нет? Ну, например я хорошо сыграю роль мужа и отца нашего ребенка. Лучше даже отца наших детей.
Все равно кроме меня, мужчин в твоей жизни не будет. Ты моя амата, пусть даже не знаешь, что это значит. Но когда я тебя так назвал, ты не отказалась, а значит приняла.
Из какого-то вонючего проулка (там что, общественный туалет?) вышли пятеро мужчин. От них веяло агрессией и животным желанием. От того, как они взглянули на Лину, во мне заклокотала ярость. Жаль, что я не могу принять в этом мире своего истинного обличия! Вот поэтому мои сородичи и ненавидят его! Мы здесь так же слабы, как и люди!
— Оба-на, смотрите, какая цыпочка. Пошли с нами! А ты парень, топай давай отсюда, ничего с твоей кралей не сделается. Мы поиграем и отпустим!
Я затолкнул Лину к себе за спину и приготовился к схватке. С ними я бы легко справился, если бы не оружие. Вот слэт, из-за него у меня могут быть неприятности. Да еще и девчонку надо защитить, а то ведь эти уроды не посмотрят ни на пол, ни на ее слабость.
— Дей иди домой. Они немного повеселятся и отпустят. Они не причинят мне сильного вреда.
— Не говори ерунды!
Что она несет? Как она может вот так вот просто относится к этому!
— В этом мире девушек в больших городах учат, что если насилие неизбежно, то нужно расслабится и попытаться получить удовольствие, чтобы выжить и потом отомстить.
— Чушь! Никто и никогда больше не причинит тебе боль.
Толкнув ее под защиту какого-то архитектурного излишества, я кинулся в драку, разозленный дурацким устройством этого мира, в котором слабые должны терпеть произвол сильных, копя силы до того момента, когда можно будет отомстить. Чужими руками.
Схватки как таковой не было — они намного меня слабей. И все же, один успел выстрелить, прежде чем я дотянулся до его хрупкой шеи. Оглянувшись на Лину, я столкнулся с ее перепуганным взглядом.
— Что случилось? Ты ранена? Они тебя задели?
Она всхлипнула и бросилась ко мне, из-за чего я и осознал, что мои ноги подкосились. Что за странная слабость? Опустив взгляд, я увидел как по моей рубашке растекается отвратительное кровавое пятно. Горячка боя спала и я почувствовал боль. Вот ведь, слэт!
— Дей, не умирай! Только не умирая! Любимый, потерпи, я сейчас вызову скорую. Потерпи…
Она обняла меня, пытаясь зажать рану одной рукой, а другой прикладывая какую-то коробочку к уху. А я чувствовал, что улыбаюсь как дурак, потому что она сказала «любимый».
— Кретин, никогда больше так не делай! Я перепугалась до смерти! Я думала ты умираешь!
Я осторожно почесал рану, стараясь не сдвинуть повязку. Как же все-таки приятно, что она обо мне так волнуется. Жаль, правда, что из ее мира нам пришлось уходить так внезапно и прямо из больницы. Ну да ладно, ее родителя доставят Лине все ее вещи по-позже.
— И чего ты ухмыляешься? Думаешь, что раз чуть не умер, так я тебя вот так сразу и простила? Да ни за что! Я буду мстить тебе долго и упорно!
Когда она злится, то еще прекрасней. Волосы выбиваются из прически, глаза мечут молнии как грозовые облака. Смотреть одно удовольствие! Но лучше бы, если бы она злилась не на меня. Демонстративно отвернувшись, я поправил седло на Алфхилде и закинул сумки с припасами.
— Да как ты смеешь меня игнорировать!
Она кинулась на меня, но попала в объятия. Я усмехнулся и осторожно прижал ее хрупкое тело к себе. Лина затихла, опасаясь потревожить мои раны, а я замер, наслаждаясь моментом. Сейчас бы еще поцелуй у нее вырвать!
— Лина, пообещай мне, что дашь шанс. Я хочу стать твоим мужем. Я настроен серьезно, верь мне.
— Ладно, уболтал. Всмысле на шанс, а не на скорую свадьбу. И это не значит, что я тебя простила! Даже не рассчитывай на близость в ближайшее время!
Я подожду.
Мужчины как:
как кофе: самые лучшие — горячие, крепкие и не дают тебе спать всю ночь;
как торговые агенты: нельзя верить ни одному их слову;
как компьютеры: их трудно понять и у них всегда проблемы с памятью;
как ксероксы: годятся только для репродукции и ни для чего более;
как счета в банке: без денег на хрен не нужны;
как снегопады: не знаешь, когда они придут, сколько будет сантиметров и сколько они продержатся;
как подержанные машины: недорогие, но совсем ненадежные;
как макияж: никогда не держатся слишком долго;
как гороскопы: всегда советуют тебе, что делать, но как правило ошибаются;
как погода: никоим образом не возможно их изменить;
как мини-юбки: чуть зазеваешься, и они обнажают твои ноги;
Ангелина
— Графиня, вы прекрасны, как весеннее утро.
— В смысле такая же хмурая, серая, холодная и противная?
Щеголь, с аккуратно прилизанными грязно серыми волосами «очаровательно» покраснел и ненадолго заткнулся, уткнувшись в тарелку и подбирая слова. Я же, впервые за этот муторный день, почувствовала блаженную тишину. Нет, ну это надо же — всего три дня в своих владениях сижу, а уже женихи объявились! И ладно бы, если бы я им нравилась, так ведь нет — все ненавязчиво интересуются размером моих территорий и объемом казны. Правильно сказал какой-то поэт «о, юноши, вас создал Бог, и в мире нет уж хуже твари, Вам не хватает лишь рогов, чтоб вы совсем козлами стали». Этому наглецу, осаждающему меня уже семь часов сорок две минуты (скоро начну считать секунды), я готова подарить комплект.
— Графиня, вы меня не правильно поняли. Я лишь хотел сказать, что вы прекрасны. Ваше лицо похоже на луну, губы на лепестки роз, глаза на… на…
— Смелее, вы и так уже описали страшное чудовище толстой бледной рожей в рытвинах и улыбкой напившегося крови упыря.
Несчастный стушевался, подарив мне надежду на мир и тишину. Но нет, пришел дворецкий! Этот старый пенек (единственное достоинство — знание всех традиций), со своими представлениями о том, какая должна быть аристократия, один из немногих оставшихся слуг. Большая часть тех, кто служил при предыдущем владельце, была мною разогнана и заменена. Осталась лишь повариха, алхимик, бухгалтер и гувернантка Лаелта, сына казненного графа. Остальных пришлось нанимать заново.
— Госпожа, прибыли виконт Кристен и барон де'Арвинт.
Гадство.
— И что дальше? Мне пойти помочь им расседлать коней? Пусть располагаются. Если захотят, то могут присоединиться к ужину.
Ненавижу это правило, запрещающее отказать в гостеприимстве дворянину! Вот почему, скажите мне кто-нибудь, я должна кормить этих прихлебателей? Несправедливо! У меня экономика в упадке, а тут эти! Их же уже трое! И как от них избавиться?
— Графиня, вы не в духе?