В прозрачности воды у проросшего травой берега ему опять померещилось знакомое лицо и заговорщицки подмигнуло. Уррий многозначительно улыбнулся и хлопнул коня по крупу - жизнь замечательная штука! Особенно, когда ты молод и впереди радость потрясающих открытий и опьянение побед! О трауре поражений, горечи утрат и тяжести несмываемого позора не думают в четырнадцать лет да минует чаша сия. И кажется - обязательно минует! Ну что может случится со мной - молодым, сильным, отважным и честным и с моими, такими же сильными, друзьями? Пусть трусы дрожат за судьбу свою, благородный рыцарь смотрит в даль будущего с открытым забралом! Смотрит, как человек, уверенной в победе. Как, например, Уррий уверен, что сегодня аппетитная служанка (даже не важно имя ее, важно лишь, что он ее возжелал) будет в его объятиях! Уррий так решил!
Скоро покажется Красная часовня. Уррий поднес ближе к глазам гриб-боровик, который так и держал в левой руке. Набухшая бурая шапка, около четырех дюймов в диаметре, казалось прочной, грубой, неприступной, хотя и чуть объедена с одного края каким-то насекомым. А снизу шляпка была мягкой, сочащаяся беззащитностью, к мякоти прилипла сдвоенная порыжевшая сосновая иголка. Ножка крепкая, плотная, толстая у основания, с сетчатым рисунком - словно дуб, твердо стоящий на земле. И в траве боровик почти не виден был, Уррий случайно заметил. Стоял гриб тихонько, спрятавшись, а приглядишься богатырь растительного царства. Так и Фракс - средних лет, коренастый, сильный, невысокий. Происхождение явно благородное манерами обладает изысканными, знает много, а путешествовал сколько... Уррий часами мог слушать его рассказы о дивных дальних странах: слова скупые, а образы зримые, словно сам умираешь от жажды в пустыне или замерзаешь в горах, застигнутый бураном... И в то же время что-то же заставило Фракса жить отшельником у Трехозерья видать, как у гриба шляпка, и он покусан жизнью...
Эмрис и Ламорак недолюбливали Фракса, отвечая взаимностью на его нелюдимость. А у Уррия с отшельником Красной часовни сложились отличные отношения, Уррий сам уже не помнил почему. Но именно Фраксу открыл бы самые сокровенные чувства Уррий, а не отцу, не священникам, пусть даже брату, дяде и двоюродному деду, не лучшему другу Эмрису, а именно немногословному и угрюмому Фраксу. Вот и сейчас Уррий собирался рассказать Фраксу о своем утреннем бегстве и посоветоваться, как ему вернее овладеть желаемым.
Уррий вздрогнул.
Он дошел до подножия холма и входил в ворота естественной ограды часовни из кустов терновника. С насыпи, ведущей к дверям часовни медленно спускалась Сарлуза. На ней была белая обычная блуза и коричневая до щиколоток юбка. Черные волосы, точно как утром, распущены и разметались по плечам, руки она вытянула навстречу Уррию.
Откуда она здесь? - поразился Уррий. Неужели она любовница Фракса? Но тогда ей не идти мне навстречу надо, а прятаться... Значит, она ждала меня! Но откуда узнала, что я буду здесь? Впрочем, ведь матушка просила меня отвезти провизию Фраксу, ни для кого не секрет...
Сарлуза шла ему навстречу, не отрывая от него глаз, и левой рукой распахивала на груди просторную блузу. Губы ее шептали ему... он не слышал что, расстояние между ними было еще велико.
- Сарлуза!
Уррий сделал ей шаг навстречу, протянув к ней руки. Недоуменно посмотрел на гриб в ладони. Сунул поспешно в сумку, притороченную к седлу, оправил на себе куртку, провел рукой по волосам. И естественный перед первым в жизни поединком трепет обуял будущего рыцаря.
Сомнений быть не могло - Сарлуза хотела любви. Любви с ним, Уррием, а не с кем-либо другим. Он будет обладать этим роскошным манящим телом, которым столь часто грезил в горячечных снах. Он запустит пальцы в густые ароматные волосы, вдохнет в себя чудесный запах ее тела, насладится запретным видом потаенных женских форм, утреннее воспоминание о которых заменило туманное пятно в памяти и ее фигура, скрытая одеждой, по-прежнему представляла для него пьянящую загадку.
Теперь уже не надолго.
Он сделал несколько шагов к ней, она приближалась, скинув на траву белую блузу. Уррий увидел полные жизненной силы, высокие груди украшенные яркими гвоздиками притягательных сосков, увидел белый плоский живот с изящной ямочкой пупка, но глаза стремились спуститься ниже, чтоб ему вновь открылось то, на что он смотрел в предательском свете едва пробивающегося рассвета.
Решительность не покинула его, как и отвага. Но отвага была отвагой приготовившегося к гибели рыцаря, окруженного врагами, который решил погибнуть с честью, забрав в могилу как можно большее количество противников. Уррий не знал как себя с ней вести и что делать.
Он замедлил шаг. Остановился.
Все тело стремилось к ней, ему хотелось обнять ее, почувствовать ее, ласкать... Но разум бился в тисках страха перед возможной неудачей и тогда уже несмываемым навечно позором, бился в сковавшем мышцы оцепенении словно попавший в западню медведь.
Сарлуза тоже остановилась. Они посмотрели друг другу в глаза. Он ожидал хлещущих ударов искорками ее черных глаз. Но в ее глазах ничего не отражалось.
Ничего.
Она стояла, опустив руки вдоль тела и ждала. Он опять оказался перед необходимостью ПОСТУПАТЬ - либо броситься грудью на стену робости и целомудрия, либо бежать как давеча утром.
Рыцарь не отступает, приняв решение не меняет его.
Уррий стянул с себя перевязь с мечом и бросил на траву, распахнул куртку и начал снимать ее. Сарлуза двинулась ему навстречу, подул с озера ветерок, но волосы ее по-прежнему ласково струились по плечам, обрамляя пышное нежное тело. Звериная голодная волна охватила Уррия, он скинул рубаху и подбежал к ней.
- Сарлуза... Сарлуза, милая, ты не обиделась... что я... Что я сбежал утром...
Все так же молча она подошла к нему вплотную и тогда Уррий, преодолевая последние бастионы робости, крепко обнял ее, боясь произнести еще хоть слово, чтобы всего не испортить. Только выдохнул с нежностью от избытка чувств:
- Сарлуза!
Прижал ее к себе крепко, кожей осязая восхитительную плотность двух прильнувших к юношеской груди холмов с ощутимыми плотными бугорками сосков. Он провел рукой по ее таким мягким волосам, почувствовав как влажные губы касаются его шеи - удивительно приятный холодок пронзил Уррия. Он провел рукой по ее ровной спине, пытаясь сквозь кожу ощутить, как бьется ее сердце, но безуспешно тело служанки было сытное, упитанное, с гладкой тугой кожей, даже ребра не прощупывались.
Он не боялся быть застигнутым врасплох - на десяток полетов стрелы в округе вряд ли кто был, кроме Фракса. Ну, а случись отшельнику выйти из часовни, если он конечно там, а не в лесу, то он все поймет. Не помешает и после не осудит.
В венозной ниточке на виске Уррий слышал неправдоподобно стремительное биение пульса. Он пытался поймать аромат ее волос и ничего не почувствовал. Ее пальцы равнодушно лежали у него на плечах.
Разве так ведут себя женщины, обуреваемые страстью?
Как - Уррий не знал. Он чуть отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. Черные зрачки излучали лишь пустоту, даже своего отражения в них Уррий не увидел. Это напугало его странным образом больше, чем дьявольские огоньки в ее глазах утром.
Он мотнул головой, отгоняя ненужные мысли - зачем ему ее душа и то, что в ней происходит, он хочет насладиться ее телом, таким долгожеланным и восхитительным...
Но почему она ведет себя столь равнодушно? Разве она не ради него пришла так далеко и поджидала здесь? Разве не она желала любви? Так что же она?
Уррий вновь хотел посмотреть ей в лицо и вдруг заметил, что пальцы ушли на дюйм в ее тело, он перестал ощущать плотность недавно столь упругих холмов плоти - теперь словно наполовину заполненные колышущиеся бурдюки с вином прижимались к его груди.
Пораженный, Уррий резким движением убрал руки с ее талии и сделал несколько шагов назад.
Черты ее лица расплылись неуловимо, тело начинало терять очертания, становясь полупрозрачным.
И на ней не было ее амулета с которым она не расставалась никогда. Даже, как Уррий теперь знал, во время купания!
Уррий судорожно перекрестился и схватился за крестик на груди.
Это не Сарлуза! Это дьявольский морок, наваждение!
Молитва не подействовала на лже-Сарлузу она не вспыхнула ярким пламенем, не заорала истошным воплем боли, но все быстрее тело ее расплывалось в зловещем молчании.
Теперь что-то совсем непонятное стояло перед опешившим Уррием!
- Сгинь, мерзкое наваждение! - заорал он, чтобы самого себя громким криком привести в чувство и оглянулся назад, туда, где с такой глупостью (разве ж он мог предполагать?) бросил меч. До него было шагов двадцать, рядом стоял конь и с равнодушным видом смотрел на хозяина.
Уррий повернулся к потерявшему черты желанной девушки мороку, чтобы не пропустить внезапного нападения.
Но дьявольское видение исчезло, как ни бывало!
Уррий подошел к коню, подобрав по дороге рубаху и куртку, привел себя в порядок, надел перевязь.
Откуда здесь призраки, да еще осязаемые? Ведь призраки бесплотны, а Уррий ощущал кожей ее тело... Правда, запахов не было, он это отчетливо понял, и ни звука она не произнесла... Она вообще делала только то, что он предполагал, что она будет делать. Вернее, чего бы он желал, чтобы она делала... Но лишь до того момента, когда понял: он сам не знает, что делать дальше, и как бы поступила в подобном случае настоящая живая женщина. И почему призрак принял образ именно Сарлузы?! - вот что не давало ему покоя. Хотя... он думал о ней последние время, тело изнывало от вожделения к ней... Неожиданно другая мысль пришла в голову.
Фракс!
Если морок вышел из Красной часовни, тогда, возможно, призраки есть и там. Отшельнику может угрожать беда!
Уррий схватился за крестик и тут же вспомнил, что лже-Сарлуза прижималась к нему грудью и ничего с ней не сделалось...
Почему ничего? Может, крест святой и рассеял зловредное наваждение?
Так или иначе, Фраксу сейчас, возможно, угрожает опасность. Может, он ранен и лежит, ожидая помощи... Неизвестно когда призраки напали на часовню, вполне вероятно, что и несколько дней назад...
Уррий выхватил из ножен меч и, сжимая левой рукой крестик, решительно направился к насыпи, ведущей к дверям высящейся пред ним Красной часовни.