Некоторое время он стоял в раздумье. Потом тихо постучал.
- Входите, - донесся мягкий женский голос. Пэн приоткрыл дверь.
- Я жду вас, господин Муррей.
Перед ним стояла высокая хрупкая женщина лет двадцати с небольшим. Пышные белокурые волосы окаймляли бледное лицо с темно-синими продолговатыми глазами. Мебель, обтянутая светло-желтым полотном с синими цветами, такие же занавески на окнах, несколько репродукций головок Греза - все неуловимо напоминало хозяйку комнаты.
Плавным жестом Китти пригласила гостя сесть. Жест этот поразил Пэна. Вернее, поразили ее руки, пластичные, выразительные, они, казалось, жили своей жизнью.
Китти заметила его взгляд, улыбнулась:
- Все почему-то смотрят на мои руки. Говорят, мне надо танцевать на сцене.
В голосе Китти прозвучала плохо скрытая горечь. Пэну стало не по себе. Он растерялся.
- Что вы, дорогой Муррей, - Китти подошла к нему, - горечь вырвалась у меня случайно. Я очень веселая...
Ее руки коснулись его плеч и, словно испугавшись, отлетели в сторону. Потом вернулись и мягкими движениями принялись гладить его по голове.
Пэн почувствовал, как тело его расслабляется, и опасения, что тревожили его, уходят. Он ласково привлек ее к себе.
- Китти! - раздался вдруг истошный мужской вопль. В дверь забарабанили.
От неожиданности Пэн отступил от Китти.
- Китти! На черта тебе этот приезжий! Пусть только выйдет, я размозжу ему башку!
Муррей напрягся.
- Не обращай внимания, - весело засмеялась Китти. - Один дурачок тут влюбился в меня. Сейчас его уймут.
За дверью послышались голоса, началась возня, и скоро все стихло.
Но Пэна уже заполнило тревожное чувство. Китти ласково смотрела на него:
- Что вы, мужчины, за народ! Даже здесь не можете отвлечься от своих дел! - Ее трепетные руки снова коснулись его шеи, волос.
Пэн невольно залюбовался ею, но беспокойство не оставляло его.
"Она аннигилирована и, может быть, в прошлой жизни была балериной? Имела друга или мужа".
- Ты так скован, напряжен, - мягко упрекала его Китти.
- Видимо, у тела своя память. - Пэн продолжил вслух свои рассуждения, но одновременно хотел ответить Китти. - Руки помнят дольше, чем мозг.
- Забудь обо всем, - уговаривала его Китти. Пэн уже был во власти своей догадки:
- Скажи, Китти, ты давно здесь?..
- Около года.
- А раньше где была?
- Этого я не помню. Это пустяки. Я перенесла какую-то тяжелую болезнь. Была без сознания, говорили, на грани смерти. Я очень благодарна известным ученым Кристи и Мондиалу. Они вылечили меня. Я счастлива.
- Здесь все девочки... после болезни?
- Да. - Она внимательно посмотрела на него.
- Они не знают своей биографии?
- Конечно. Мы - люди без прошлого. Мы с удовольствием прислуживаем генералу, Кристи, всем офицерам... Когда мы видим, как привозят все новые партии выздоровевших, то понимаем, что от нас что-то скрывают. База наша очень секретная. Но нам здесь живется неплохо.
Ужас охватывал все тело Муррея. Ужас, страх не только за этих обреченных, но и за себя, за то, что его тоже испытывают здесь, как подопытного кролика.
Неожиданно Китти заговорила задумчиво:
- Иногда мне смертельно хочется что-то вспомнить, но от этих усилий начинает болеть голова, и я перестаю думать.
- И твои подруги чувствуют то же? - заинтересовался Пэн.
- О, да, да! Какой-то офицер сказал нам, что мы страдаем за убеждения, за то, что поступали наперекор властям... - она продолжала улыбаться, - но мы ему не поверили.
- Почему?
- Фантазируем. Каждый выдумывает себе страну и город, где жил, потом семью, работу, любовь...
- А как все ваши относятся к своей жизни?
- Иногда что-то накатывает, как волна. Был у меня здесь один офицер, садист. Мерзкий тип. Хотела вытащить из его кобуры пистолет, да не успела. Он подумал, что я хотела покончить с собой. Но это один лишь раз, он меня успокаивал. А другие обходительны. В тебя я поверила сразу, как увидела. Она задумалась. - Не слова, а взгляд, интонация у тебя добрые. Ты даже смущаешься, или я тебе неприятна?
- Китти, - он нежно поцеловал ее в щеку, - я очень тебе сочувствую.
- Сочувствуешь? - Она удивленно подняла на него взгляд. - Тебе тоже хочется знать мое прошлое? Зачем?
Пальцы Китти перебирали его волосы, мягко скользили по лицу, шее, груди, а синие глаза смотрели так тепло и призывно, что Пэну сделалось страшно. Неужели это доброе создание натаскано, как собака, только на то, чтобы исполнять приказы?
Он резко встал. Она не походила на сумасшедшую, но он не мог, не имел сил назвать ее полноценной.
Пэн смотрел на Китти, она глупо и радостно улыбалась. Потом он увидел на столе несколько книг. Бездумно взял одну из них.
- Послушай, Китти, это ты читаешь?
- Нет, я держу это для клиентов, - с иронией ответила она.
- Разве читать ты не разучилась?