***
«Еще встретимся!» - Зло бормотал Чухонь, бредя по коридору к крысиной норе. Кроме наволочки с лекарствами он тащил на себе увесистую баранью ногу. Нога подтаивала, и ее сок успел пропитать рукав куртки.
Конечность молодого барашка предназначалась на стол Старшему Сыну Крысоматери. Чухонь углядел ее на кухне Главы Фратрии, и решил, что большому раненному зверю она нужнее, чем Глухому. Его повар очень удивился, обнаружив на разделочной доске после минутного отсутствия вместо будущего угощения упаковку медицинского бинта.
Чухонь был почти на месте. Он свернул за угол и вдруг увидал впереди темную фигуру. Тень быстро и бесшумно двигалась в сторону норы, туда, где ждала своего спасителя раненная крыса. Это не был один из братьев. Крысюки крупнее, шире, и руки у них не такие короткие. Похоже, человек! Но что он тут делает? Точно не диггер. Ни один из них не полезет так глубоко под землю, тем более в одиночку.
-А ну стой! - крикнул Чухонь. Бояться ему было нечего. Против Людей края обычный человек беспомощен, словно таракан перед шерстоканом.
Фигура резко повернулась на голос, и в лицо Чухони ударил яркий луч фонарика. Непривычные к свету глаза, на мгновение ослепли. А когда зрение вернулось, незнакомец исчез. Точно Крысомать слизнула.
Подбежав к тому месту, где только что стоял человек, Чухонь потоптался, поскреб подошвой изрезанных ботинок влажную землю, хмыкнул и пошел дальше. Куда же он пропал? Никто про такие фокусы в Братстве не рассказывал. Ерунда какая-то…
До норы было рукой подать, и Чухонь припустил бегом. Он и сам не понимал, чего боится. Крыса, даже раненная, сумеет за себя постоять, а балаболам-грибам и конец света не страшен – нырнут в стену, и поминай как завали. Но на душе что-то скребло, ныло – не давало покоя.
Нора встретила его нестройным гимном Норного Братства.
- О, явился скиталец! – заорали грибы, едва Чухонь переступил порог пещеры, - Нас твоя малышка совсем замумукала! Репетировать не дает!
Огромный зверь и впрямь вел себя беспокойно. Метался по тесной пещере, норовя сшибить хвостом проворные шляпки.
- Лопать хочет! – Объяснил Чухонь, протягивая Крысе баранью ногу и заодно осторожно снимая пропитанную кровью повязку. - А еще от пения вашего умом тронуться можно!
- Нет, вы только его послушаете! Пение наше не нравится! Ты сначала гамму изобрази, а потом в критики записывайся!
- Ладно, не гоношитесь! Лучше скажите, тут никто не ходил? С фонариком?
- Чухонь, тебя часом не по голове огрели? – Вежливо осведомился кто-то из грибов. – Али надышался чего нехорошего у Глистермана?
Перебинтовав Крысу, Чухонь рассказал синегрибам о странной встрече в паре сотне метров от норы.
- А чего тут удивляться? Последние дни вся Грибница гудит: под землей чужаки ходят. Глухому, видать, помогают. Думаешь, Безухий сам додумался до того, чтобы крыс заразить и на поверхность выпустить? Подсказывает ему кто-то.
- Кто? – Чухонь облизнул внезапно пересохшие губы.
- Ну, дорогой, так сразу не ответим, - Слово взял пожилой гриб со скошенной шляпкой. - Нужно соображать, кому это безобразие выгодно. Может, Мороку с его Службой Контроля Края. Знаешь такого, темень непроглядная?
Чухонь коротко кивнул.
- А может, другим Фратриям. Вон, тем же русалкам? Или крыланам?
- Но зачем?
- От скуки! Жизнь у них больно спокойная, да и крысы их не достанут – так что ничем, вроде, не рискуют.
- А еще есть варианты?
- Хм, варианты! – Синегриб в раздумье покачался на кривой ножке. – Остальное фантастикой попахивает.
- Ну?
- Антилопа гну! Сказал тебе Старый – фантастика! – Встрял гриб помоложе. - Давай, мы тебе лучше гимн споем.
И не дожидаясь ответа Чухони, грибы вразнобой загорланили:
Славься Братство, ты едино!
И ваще непобедимо…
Крыса, которая все это время довольно урчала, обгрызая кость, вскинула морду и угрожающе хлестнула хвостом.
- Тихо, тихо! Намек поняли! – завизжали грибы. – Исправляемся!
И запели неожиданно слаженно, отбивая ножками четкий ритм.
А в кипящих котлах пpежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд
В детских игpах своих назначали вpагов.
И злодея следам
Hе давали остыть,
И пpекpаснейших дам
Обещали любить,
И, дpузей успокоив
И ближних любя,
Мы на pоли геpоев
Вводили себя.
Мотив у песни был странный. Словно и не песня вовсе, а рассказ – грустный, тревожный.
Только в гpезы нельзя насовсем убежать:
Кpаткий век у забав - столько боли вокpуг!
Постаpайся ладони у меpтвых pазжать