Откуда мне было знать? Я о том же думал. Что они с одинаковым успехом могут оказаться как механизмами, так и организмами. А всякие измышления были сейчас столь же полезны, как, скажем, исполнение свадебного марша.
Неожиданно один из шаров, тот, что находился справа, дрогнул и, набирая скорость, покатился в нашу сторону. Я невольно потянулся к прицелу излучателя.
Шар достиг дна котловины и по инерции взлетел до середины противоположного склона. На какое-то мгновение он оказался не дальше, чем в пятнадцати метрах от носа летуна.
Потом вернулся назад, какое-то время катился плавными движениями то в одну, то в другую сторону, то, наконец, остановился. Точно так же вел бы себя большой мяч, сброшенный сверху разыгравшимся ребенком.
— Ванька-встанька, — пробормотал Гускин.
Я усмехнулся. Поскольку сам подумал о чем-то таком же.
Оставшиеся два шара неизменно оставались на своих местах, на краю склона. Тот, с которым случилось несчастье, если, это, конечно, было несчастьем, тоже не шевелился, занимая теперь позицию выдвинутого вперед часового поста.
Я нагнулся к пульту и повторил сигнализацию. Кончил со сменой цветов и собирался снова повторить цифровой ряд, когда над котловиной сделалось светло. Каждый из шаров выпустил поток голубоватых светящихся лучей. Примерно на высоте тридцати метров эти лучи пересеклись и образовали светлое пятно диаметром с вентиляционное отверстие шахты.
— Наконец-то, — выдохнул Гускин.
— Погоди, — бросил я.
У нас все еще было впереди. Если, например, они воспринимают наш аппарат как живое существо. Существо, о котором они ничего не знают…
На террасе что-то начало происходить. Лучи ломались, образуя разноцветные геометрические фигуры. Один треугольник, второй…
Сомнений не оставалось. Это был контакт.
— Отлично, — сказал я. — Я пошел.
Гус согласно кивнул.
Старательней, чем обычно, я проверил исправность скафандра. Удостоверился в состоянии энергоемкостей и креплений излучателя. Крышку люка решил оставить открытой. Сразу же за ней разместил два автомата, с полным вооружением.
И только тогда выскочил на каменистую почву. Почувствовал под ногами мягкую, эластичную растительность.
Я выпрямился и, сигнализируя лазерным фонарем, подошел к краю платформы.
Подсвеченный голубым круг, с возникающими на нем контурами фигур, исчез как сдутый. Исчезли также световые лучи, высылаемые шарами, разместившимися на верхних террасах.
Несколько секунд ничего не происходило. Я успел указать рукой на собственную грудь, потом — на летун, и, наконец, поднял руку, нацелившись в небо.
Этого им показалось более, чем достаточно. Меня сразила вспышка, а потом настала ночь. Из-под моих ног вырвалась стена черного дыма. Воцарилась невероятная жара. Я поднял перчатку к глазам и заметил, что ее наружная поверхность начинает раскаляться. Ждать теперь было нечего.
Я повернулся и со всех ног понесся в направлении люка. Когда я добрался до него, скафандр сделался тяжеленным от пота. Мне было не отделаться от впечатления, что из пор моих сочится чистейший бензин, который тут же вспыхивает. Последнее, что я увидел, это сворачивающиеся в огне поросли мха.
Когда я пришел в себя, то все еще находился в шлюзовой камере. В воздухе не оставалось ни следа дыма. Дверь в кабину была открыта. Автомат заканчивал счистку моего скафандра.
Мы двигались. Когда я вновь добрался до своего кресла, пространство перед нами было свободно от огня. Все время пятясь задом, летун выбрался на дорогу, вполз за скалу, замыкающую каньон. Здесь мы остановились.
— Бесполезное дело, — раздраженно буркнул я. — Все шло чудненько, пока перед ними был летун. Пока они не увидели, кто в нем сидит. Мы для них — всего лишь орудия в руках их смертельных врагов, или же… убийцы. С другой планеты. С чем нас и поздравляю!
Меня охватила несдерживаемая ярость. Я подумал о Реуссе, с которым Сен делил сейчас свою работу. Все это из-за него. Хотел он того, или не хотел, но факт остается фактом: устроил он людям рекламу! За неумышленное убийство к человеку тоже относятся как к преступнику. А к тому же, черт бы все побрал, такое ли оно неумышленное? Я вспомнил о блеске в его глазах, когда он говорил об обитателях белых пирамид. Чтоб он сдох!
— Чтоб он сдох! — повторил я вслух. Мне полегчало. — Но, несмотря на все, — добавил я, поглядев на экран, — я бы с удовольствием прокатился по такому шарику. Кое-чему мы, однако, могли бы их научить…
Я покосился на Гуса. И подумал, что если он начнет распинаться теперь о контакте и нашей миссии, то я посоветую ему самому посидеть немножко на костре. Может, тогда у него прояснится в противоположной части тела.
— Пока воздержимся, — проворчал он в ответ.
И то хорошо.
Мы простояли за этим каменным укрытием еще добрых четыре минуты, прикидывая, что же нам теперь предпринять.
Выбора у нас не было. Мы могли только повторить всю затею заново. Поискать другую пирамиду. Или немного погодя подъехать к этой же. Может быть, приходя, не скрываясь и не используя оружия, мы убедим их в конце концов, что те, из моря, совсем другое дело, чем мы?
Может, они поверят. Сам бы я поверил на их месте? К счастью, это не имеет значения.
— Летун, летун! — неожиданно захрипел динамик.
Гус немедленно бросился к управлению. В голосе Сена слышалось отчаяние.
— Старт через десять минут! Больше не выдержим!
Если бы мы летели над горами, то за десять минут успели бы преодолеть одну четвертую расстояния до «Идиомы».
— Что нам делать? — закричал Гус.
— Пеленг! Дайте пеленг!
— Хватит болтать! — рявкнул я. — Поехал.
Летун рванул назад, развернулся на месте и помчался с таким ускорением, что я довольно долго не мог выбраться из глубин кресла.
Мы уже не обращали внимания на дорогу. Обитатели пирамид, если они наблюдали за нами, должны были сказать себе, что у нас были причины удирать на такой скорости. Возможности установления контакта теперь можно было считать окончательно потерянными.
Но даже Гус, вроде бы, больше не думал о контакте. Важным было одно: чем завершилась эта «работенка» там, на побережье. Успеет ли Сен стартовать. Успеет ли вернуться за нами до того, как…
Хватит вопросов. Ответы придут сами, без каких-либо усилий с нашей стороны. А некоторые уже поджидают нас.
Это было не похоже на езду. Скорее, на сумасшедший, порхающий полет в пятидесяти сантиметрах над землей. Над рекой и трещинами, над каменными осыпями, над торчащими пиками скал.
Зеленая нить на экране изменила положение. Теперь она пересекала его поверхность наискосок, постепенно искривляясь смелой параболой. Сеннисон стартовал. Успел.
Должно быть, им в самом деле пришлось жарко.
Во время старта крупного корабля и непосредственно после него никогда не бывает полного порядка со связью. Не говоря уже о том, что если они намерены подобрать нас, то им придется перемещаться в атмосфере, удерживая ракету почти что в вертикальном положении. Не позавидуешь. Задача неблагодарная и трудная даже для полного экипажа, не говоря об одном человеке. Ну, скажем, полутора.
Летун взобрался на гребень горного массива, наткнувшись на сравнительно широкую трещину, и затормозил. Какое-то время мы лавировали по склону, добираясь к подножию очередного гребня. Дальше шла пропасть.