- Вы Зацепина? - с ходу спросила Вера Михайловна.
- Ну, - подтвердила Зинаида Ильинична.
- И я Зацепина.
Зинаида Ильинична отступила в сторонку, пропуская Веру Михайловну в комнату.
- Меня еще маленькой... своих ищу... эвакуирована в сорок втором, выпалила Вера Михайловна и осеклась, сама удивляясь тому, как она коряво и неудачно это проговорила.
Но Зинаида Ильинична, как видно, не заметила этой корявости, а напротив, как-то сразу чутко восприняла ее слова, пододвинула Вере Михайловне стул, сама села напротив.
- Так я говорю, - уже более сдержанно продолжала Вера Михайловна, - как в сорок втором меня отсюда эвакуировали, так я и потеряла связь... О маме написали: "Умерла от голода, похоронена на Пискаревском".
Она заметила, что у хозяйки заслезился один глаз.
Это было странно. Правый смотрел нормально, а левый слезился.
Зинаида Ильинична поспешно встала, взяла с тумбочки папиросы, спички, пепельницу.
- Курите?
- Нет, спасибо, - отказалась Вера Михайловна.
Зинаида Ильинична затянулась, выпустила в сторону дым и спросила:
- Вы не Антонины Ивановны дочка?
- Нет. Маму звали Маргарита Васильевна. Я Зацепина по отцу.
- По отцу? - переспросила Зинаида Ильинична.
Она напряженно думала.
- Может, Захара Ильича? - осторожно спросила Зинаида Ильинична.
- Нет, - полушепотом, так же осторожно ответила Вера Михайловна. Моего папу звали Михаилом. Михаил Петрович.
- Михаил Петрович, - повторила Зинаида Ильинична, щуря слезившийся глаз. - Да что же это я?! - спохватилась она. - Раздевайтесь. Чай пить будем.
Она настояла, чтобы Вера Михайловна разделась, усадила ее к столу, сунула в руки свежую газету и выбежала на кухню. Вера Михайловна читать не стала, принялась разглядывать комнату. В ней было много вещей, и потому она казалась тесноватой. Чуть ли не треть ее занимала широкая кровать с подушками с двух сторон, а посредине-кукла на маленькой подушечке. Кукла была приодета, причесана, но, судя по всему, дети здесь не жили. Жила одна хозяйка. Еще бросилось в глаза обилие цветов. Они стояли у стен и на окнах в глиняных, обернутых цветной бумагой горшочках. А на самом видном месте висел портрет ребенка, написанный плохо, и было неясно, кто изображен на нем, мальчик или де- вочка.
Зато другое для Веры Михайловны уже стало ясно:
она была убеждена, что Зацепина-то Зацепина, да не та. Но это требовалось выяснить окончательно, да и уходить сейчас было неловко, тем более что хозяйка принимает ее душевно, вот бегает, накрывает на стол. Высокая, некрасивая, в бигудях, она выглядела нескладно, и в этой нескладности и суетливости было что-то трогательное. Вера Михайловна даже спросила:
- Может, помочь?
- Что вы, я мигом.
Она расставила чашки, вазу с фруктами, вазочки с печеньями и вареньями,*внесла большой чайник и окинула стол внимательным взглядом.
- Извините, выпить нечего.
- Это и ни к чему. И так все отлично, - одобрила Вера Михайловна и сама удивилась своим словам:
"Я как на уроке. Высший балл ставлю".
Некоторое время они молчали, старательно пили чаи, не решаясь продолжить начатый при встрече разговор.
- Значит, однофамилица? - наконец проговорила Зинаида Ильинична.
- Выходит, так, - согласилась Вера Михайловна.
- Все равно приятно, - мягким голосом произнесла Зинаида Ильинична.
- И мне тоже.
- А вы вареньица, земляничного, клюквенного, сливового?
- Я уже. Спасибо, спасибо.
Зинаида Ильинична улыбнулась, показывая крупные пожелтевшие от курения зубы.
- А сюда приехали в отпуск или по делу?
- Да сын у меня... Больной он...
- Да что же это такое на нас, на Зацепиных! - воскликнула Зинаида Ильинична, и голос у нее дрогнул, и второй глаз заслезился.
Она поспешно ладошкой, как ребенок, утерла слезы, торопливо закурила и, справившись с волнением, объяснила:
- Мой Ванечка, - она указала на тусклый порт.
рет.-Так же, как и вы... Через Ладогу отправились, и... концов нет...
- Искать надо, - посочувствовала Вера Михайловна.
- Искала. До сих пор ищу.
- Может, фамилия другая? Может, усыновили?
Зинаида Ильинична рывком притушила папиросу.
- А вот об этом... И то верно... Благодарю вас.
Еще немного посидели, и Вера Михайловна стала прощаться.