И опять Крылов пропустил ее заявление мимо ушей, продолжая осматривать Сережу.
Вера Михайловна закусила губу и замолчала, стала наблюдать, как проходит осмотр. Что-то на первый взгляд неуловимое отличало Крылова от других врачей.
Пожалуй, решительность, уверенность и осторожность.
Она заметила, что будто бы он и не щадит мальчика, поворачивает круто, прикасается вроде бы сильно, но Сережа молчит, не проявляет недовольства, не морщится. Значит, прикосновения не болезненны, не неприятны.
Они мягкие и эластичные. Человек знает, что и как делать, чтобы выходило терпимо.
- Сколько же тебе лет? - закончив осмотр, спросил профессор Сережу.
- Пять с четвертью.
- Ух ты.
- Да кто же тебе сказал так? - вмешалась Вера Михайловна, пораженная ответом сына не меньше, чем профессор.
- А дяденька Блинов.
- Это в клинике, - вырвалось у Веры Михайловны.
- В какой?
- Да мы ж к вам от Горбачевского.
В этот момент открылась дверь и появился Алексей Тимофеевич.
- Ой, здравствуйте! - невольно воскликнула Вера Михайловна.
Алексей Тимофеевич на какое-то мгновение не то растерялся, не то смутился, но затем взял себя в руки, слегка поклонился Вере Михайловне и деловито заговорил с Крыловым..Он что-то медицинское спросил, Крылов что-то ответил, и Алексей Тимофеевич ушел.
- Так, значит, от Горбачевского?-спросил профессор.
- Вот Алексей Тимофеевич как раз и устраивал.
Спасибо ему, Да только зря все..,
- Не первый раз. Не первый, - произнес Крылов резким тоном, точно сам для себя свои мысли высказал.-Ну что же, лечить будем.
Слова его озадачили Веру Михайловну. Если бы он сказал обычное "посмотрим", она бы возразила. Она уже приготовилась к возражению. Но он произнес "лечить будем", и это остановило ее.
"Но лечить - это еще не означает операцию", - подумала она, хотя возражать было уже поздно.
Крылов протянул ей бумагу с личной печатью, со штампом. Там резолюция: "положить" и приписка: "по жизненным показаниям".
Вера Михайловна вспомнила волынку с оформлением в клинике Горбачевского и удивилась: "А как он узнал об этом? Узнал и упреждает!"
Она кивнула. Она согласилась. Она не то чтобы вновь поверила, нет, веры в ней сейчас не было ни на капельку, но она увидела в словах профессора хоть какой-то выход, точнее, хоть какую-то возможность оттянуть поездку домой. Обратно в Выселки Вера Михайловна не могла еще ехать. Никак пе могла.
Крылов встал, подошел к ней и положил руку на плечо:
- Лечить будем.
Он довел их до двери, взлохматил на прощанье Сереже волосы и обратился к секретарше:
- Леночка, Алексея Тимофеевича ко мне.
Класть решили сегодня же, сейчас же. Федор Кузьмич настоял.
- Раз уж приехали- не раздумывай. Мало ли чего.
А за вещами я съезжу. Пока ты тут возишься, я и обернусь.
Он был явно обрадован оборотом дела. А главное, тем, что проходила его идея. Как-никак это он настоял, чтобы к Крылову ехать.
Федор Кузьмич действительно быстренько обернулся. Пока Сережу оформляли, мыли и переодевали, Федор Кузьмич снова был уже здесь, в приемной. Вся процедура приема на этот раз проходила без задержки. Правда, у главного врача Вера Михайловна немного испугалась, но все обошлось. Главный врач потер свой мясистый нос, снял трубку и позвонил. Она догадалась - Крылову.
- Ты опять,-сказал главный врач.-Ну, смотри...
И все. Остальное пошло как по маслу. , Когда Сережу вывели из приемной в большом, не по росту, до самых пят больничном халате, ей вдруг сделалось так жаль его, какое-то недоброе предчувствие охватило ее. Она не удержалась, окликнула:
- Сереженька! - и бросилась к нему, и обняла, и прижала к груди.
Она вся дрожала и никак не могла унять эту дрожь.
- Ты чего, мам?
- Да так. Ничего. Озябла что-то.
Она через силу улыбнулась сыну.
- Мам,-спросил он,-а этот дядя профессор хороший?
- Хороший.
- А он волшебник?
Она удивилась вопросу, но, чтобы не разочаровывать сына, подтвердила:
- Почти.
Веру Михайловну окликнула сестра приемного покоя:
- Вас просили зайти к профессору Крылову.
Вот тут-то Вера Михайловна и вспомнила об Алексее Тимофеевиче, о неожиданной встрече с ним и о последних словах Крылова. Других причин приглашения она не находила..