Но что-то происходило между самими партнёрами. Сначала всё было как и раньше. Ребята усердно работали, радуя тренера — тот же задор, улыбки, глаза в глаза, живость и проникновенность. Но потом, несмотря на отточенные движения и идеальную слаженность пары, начало постепенно пропадать как раз то, что делало их такими, какими их любили, за что ими восхищались, то, что выделяло их из толпы им подобных. Они стали спорить по «рабочим моментам», горячо отстаивая свое мнение, ссориться по мелочам, пару раз Олечка даже выбегала из зеркального зала вся в слезах. А вскоре Роберт даже схватил за устный ответ первый в своей жизни трояк, когда запнувшись, увидел, что Олечка не следит, как обычно, за его ответом, всегда готовая помочь, а что-то пишет на клочке бумаги, искоса посматривая в сторону. Память сразу «отшибло» начисто, он не смог вымолвить больше ни слова, честно признался, что забыл и, услышав непривычное «Садись, три!», с нескрываемым чувством досады проследовал на своё место.
И вдруг на Робку внезапно начало накатывать то странное чувство, страшное и тревожное, ненавистное и разрушительное, знакомое и уже полузабытое, но всё так же рвущее на куски нежную сущность его ранимой души и почему-то ещё более зловещее и скрежещущее. Стараясь не предаваться панике, он решил во что бы то ни стало, как можно быстрее поговорить с Оленькой. Он уже готов был на всё согласиться и хотел просить её о прощении и дружбе, лишь бы удержать и сохранить то, что ещё вчера казалось таким постоянным и незыблемым, а сейчас неумолимо утекало как песок сквозь пальцы.
Как только прозвенел звонок, Робик, что-то шепнув на ушко девочке, увлёк её за собой в коридор. Найдя место, где никто не мог услышать их разговор, он собрался с духом и выдал на одном дыхании:
— Оля! Я подумал! Прости, что так долго! Я готов с тобой дружить!
Глаза девочки еле уловимо сверкнули и погасли. Она оценивающе окинула его взглядом, манерно подняв головку, и гордо объявила:
— А у меня уже есть друг! Я ждала! Но ты опоздал!
Случилось то, чего сейчас так боялся Робка! Когда? Ведь они всё время были вместе! И на уроках, и на тренировке, и по дороге в школу и домой… «Записка!» — понял он. Кулаки и зубы сжались сами собой! До хруста! До боли! В его серо-зеленых глазах заплясали жёлтые искорки.
— Но, — продолжала Олечка, явно заметив реакцию партнёра на её слова, — ты должен мне пообещать, что не будешь его бить!
«Бить? Да я его сразу убью! Урою гада, как только узнаю, кто это!» — судорожно сжимая челюсти, думал Робка, глаза которого уже горели жёлто-зелёным огнём.
— Слышишь?! — почти крикнула девочка, в упор приблизившись к нему и глядя строго и жёстко, — не смей его бить! Ты ничего ему не сделаешь! Слышишь? — Она схватила его за плечи и тряхнула так сильно, что он сразу пришёл в себя. — Ты мне обещаешь? — уже мягко спросила она, видя, что глаза мальчишки уже приобретают прежний цвет.
— Хорошо! — буркнул он, нервным рывком плеча освобождаясь от её руки.
На самом деле, Робка тогда и драться-то не очень умел — во-первых, редко приходилось — его всегда уважали, во вторых, как-то не было времени научиться — то скрипка, то танцы, а к любому делу наш герой всегда относился по-мужски серьёзно. Но он пока ещё сам не знал, чего от себя ожидать в приступе слепой ярости.
В тот день после тренировки, когда Робка с Олечкой выходили из зала, и мальчишка, как обычно, собирался идти провожать партнёршу, он увидел сидящего на подоконнике Юрку — прошлогоднего партнёра Олечки. Что-то предательски щёлкнуло у него в голове, и он уже готов был накинуться на соперника, но девочка резко одёрнула его за рукав.
— Ты обещал! — сквозь зубы шепнула она маленькому отелло. И, повернувшись к Юрке, одарила его приветливой улыбкой.
Разбитый Робка медленно поплёлся домой, грустно размышляя сначала о том, что все девчонки злые и бездушные, что им нельзя верить, потом о том, что с ними хорошо, но расставаться больно, потом о том, что это он сам виноват, что заставил её так долго ждать, думая, что всё утрясётся само собой. Он так и не успел прийти к «единственно верному решению», потому что недалеко от его дома дорогу ему преградили трое незнакомых мальчишек-пятиклассников.
— Пацан, деньги есть? — угрожающе процедил один из них, стуча кулаком по ладони.
Сначала наш ревнивец хотел выместить на этой троице всю свою ещё не угасшую злость, но, быстро придя в себя, вспомнил, что бегает он лучше, чем дерётся. Толкнув одного из троих и выиграв время, Роб бросился к подъезду, на ходу вынимая из кармана ключ от домофона. У подъезда он подвернул ногу, успел доковылять до двери, открыть и захлопнуть её у самого носа преследователей. И только тут он понял, как же страшно болит подвёрнутая нога. Пока он поднимался на лифте, она распухла в два раза. Открыв дверь квартиры, он добрался до трубки, плюхнулся в кресло и позвонил матери. Через пять минут у них в квартире были Олечкина мама, тренер и врач скорой помощи. Не было только Олечки…
Мама Роба приехала уже в больницу. Опасения были напрасными. Перелома не было, только растяжение, но и оно было сейчас не ко времени, учитывая три недели до конкурса. Правда и тут всё обошлось. Опухоль быстро спала, и время для восстановления формы оставалось. Пара выходила на финишную прямую, и не было права на ошибку. Нога ещё ныла, несмотря на эластичные бинты. Но Робка работал по-взрослому профессионально, почти не задавал вопросов, понимая всё с первого раза, без эмоций, но всегда широко и радостно улыбаясь партнёрше. Старик-тренер уже начал забывать, что совсем недавно дети яростно ругались, и не мог нарадоваться. А Олечка почему-то начала верить его «сценической» улыбке, которая на самом деле сразу же гасла за пределами танцзала. Они всё ещё сидели за одной партой, и он всё также «страховал» её ответы, но сам, уже не надеясь на её помощь, лишний раз читал учебник. Домой девочку провожал Юрка. Дальше этого их «дружба» не развивалась. Так что по сути всё оставалось по-старому! Почти всё…
На паркет Робка вышел уже без бинтов. Чётко отработав программу, они опять взяли приз, правда, на этот раз второй — их обошла пара из Питера. Причём, в артистизме! Гости из северной столицы занимались танцами не первый год, а для наших звёздочек второе место на регионе всего после восьми месяцев напряжённой работы — это был настоящий прорыв! Так считали все! И все были счастливы. И Олечка, и мамы, и тренер, и спонсоры с болельщиками. А Робик, улыбаясь всем хорошо сыгранной улыбкой, с грустью отметил про себя, как их главные соперники искренне радовались победе, обнимаясь, целуясь и рыдая на глазах у всех. А ещё он чувствовал, просто чувствовал, что если б не его, робкина нерешительность и его нежелание поверить сердцу, не видать бы сейчас питерским танцорам победы, как своих ушей.
Он не стал омрачать всем праздник, но решение своё уже принял.
Объятий и слёз радости на заднем сиденье по дороге домой на этот раз не было.
А на следующий день, после долгого разговора с мамой, Роб сам позвонил тренеру и сказал, что танцы он бросает… Просто он понял, что танцы не нужны без доверия той, ради которой он в танцы поверил!
Назавтра он уже поменял паркет на татами, а танцевальный костюм на кимоно…
Шла уже четвёртая пара — начертательная геометрия. Роб по-прежнему не оставлял попыток трезво оценить происходящее. Нет, Алька положительно поставила его в логический тупик! Чем больше он пытался анализировать её поведение, тем меньше он понимал, что происходит. Вопросов по-прежнему было больше, чем ответов. Да и ответов-то, по сути, никаких ещё и не было! Одни вопросы! Почему всё так быстро и стремительно? Почему все вокруг так однозначно и так положительно реагируют на то, что ещё десять раз вилами по воде писано? И почему, в конце концов, она, сделав такой решительный шаг в его сторону, не нашла никакого другого слова, кроме как «дружить», сама того не желая, задев в его душе ноющую рану. Он склонился над столом, изображая мозговой штурм полученного «начертательного» задания, закрыл глаза и попытался отключить сознание и перевести проблему на подсознательный уровень — иногда ему это помогало. И тут он увидел и услышал то, что он не смог объяснить ни тогда, ни гораздо позже. «Дружить? Ха! Милая юная леди! В вашем, как бы это помягче выразиться, не совсем, а точнее, уже совсем не детсадовском возрасте, вам давно пора бы понять, что дружбы между двумя взрослыми особями противоположного пола нет! И быть не может! Что это за детство такое?» — скрипел в голове Робки въедливый занудный ментор в круглом пенсне и клетчатом картузе, видимо, обращаясь к Алечке. «А может, не детство, а чистота восприятия, непосредственность, свободный полёт чувств? Может, речь в её словах сейчас идёт лишь о дружбе двух чистых творческих душ, лишённой приземлённой телесной составляющей?» — с доброй улыбкой возражал ему поэт с большими грустными глазами и развевающимся на ветру шёлком волос. «Нет, это уже точно паранойя», — подумал Роб, быстро открыв глаза. Но слова непонятно откуда взявшихся в его голове спорщиков как будто просветлили его затуманенное, уже замученное тягостными раздумьями сознание. Первый был, вроде бы, абсолютно прав. Но доводы второго так импонировали Робу. «Дружба двух чистых творческих душ», — как же красиво и поэтично это сейчас для него звучало! Воодушевлённый, он вновь включил логику и попытался разобраться в ситуации, найти выход, а точнее путь, по которому ему следовало идти дальше. Конечно, Роба не покидало ощущение дежа вю, ситуация вновь повторялась — его опять поставила перед таким же выбором девчонка, сделавшая первый шаг к нему. Может, судьба даёт ему ещё один шанс? Может, когда-то он не воспользовался своим шансом на счастье? Ведь кто знает, как могла сложиться карьера и личная жизнь звёздной парочки, семимильными шагами покоряющей когда-то танцевальный олимп. Но тогда он был ещё «маленьким Робиком», а сейчас он «взрослый сознательный молодой человек», со своими принципами, целями, планами и приоритетами. Так именно в этом и была загвоздка. Ведь теперь у нашего героя был хоть и примерный, но довольно чёткий план, в который на данном этапе никоим образом не вписывались серьёзные личные отношения с противоположным полом. Но Алечка предложила ему дружить, а не сказала, к примеру, что он ей нравится, или уж тем более, что она его любит. Никаких других претензий на его сердце, душу и, тем более, тело с её стороны тоже не было. Значит… ответив на её предложение дружбы положительно, он не нарушит своих планов и не поступится своими принципами!
«Уррррааааа!!!» — прошептал Робка, еле сдержавшись, чтобы не заорать на всю аудиторию! И он вдруг понял, что всё это время он совсем не пытался разобраться в ситуации, и что ему даже нравилась вся эта стремительность, и что, по большому счёту, ему была абсолютно «фиолетова» реакция однокурсников. Он пытался найти для себя путь к Алечке! Как, оказывается, просто порой бывает понять, чего же ты на самом деле хочешь.
Прозвенел звонок, и наш герой, окрылённый, понёсся в мастерскую, где по вечерам занимались подготовительные курсы.
Занятия ещё не начались. Аля как раз заканчивала точить карандаши для рисунка. Увидев в дверях Роба, она оживилась, но, взяв себя в руки, опустила взгляд и с серьёзным видом проследовала к выходу.
— Добрый вечер, сэр! — молвила она, вежливо кивнув. — С чем вы пожаловали в наши края? — продолжала девочка, с трудом сдерживая эмоции.
— Добрый вечер, мэм! — подыгрывая ей, с кивком головы и непроницаемой миной изрёк Роберт, — я пришёл сказать вам, мэм, что я подумал! И принял своё единственно верное решение!
— Ну и каким же будет ваш положительный ответ, сэр? — уже с тревожными нотками в голосе спросила Аля.
— Видите ли, мэм! — выдерживая паузы, с тем же каменным лицом продолжал наш «артист», — моё единственно верное решение… — он сделал многозначительный жест рукой, — состоит в том… — здесь он сбросил с лица каменную маску и широко улыбнулся, — что я тоже хочу с тобой дружить!
Лицо бедной Алечки, которая уже была голова ко всему, засияло такой яркой и лучистой улыбкой, что Робке даже показалось, что вокруг действительно стало светлей.
— Ро-оба! Зачем ты меня разыгра-ал? — надув губки, но продолжая сиять, протянула она.
— Заметь, не я это начал, — Робка светился ничуть не меньше её, — ты же сама затеяла весь этот официоз: Добрый вечер, сэ-эр! — передразнил он, изображая Алечку, — а я только немно-ожко подыграл тебе.
— Ты так быстро подумал? А в обед мне показалось… Нет. Ладно, проехали.
— Так! Мы же друзья? Или как? Так вот давай сразу договоримся: начала — договаривай! Так что тебе там показалось?
— Ну, извини, в какой-то момент мне показалось, что мне придётся ждать целую вечность… И я, правда, приготовилась ждать. Ты извини, что я так про тебя думала, хорошо?
— Перестань извиняться, всё нормально, — успокоил её Роб, — вообще-то, быстрота принятия решений — это мой конёк, — шутливо добавил он, а про себя подумал: «…только не по поводу чувств. Если б ты знала, милая Алечка, как недалека ты от истины…» И он опять умилился её открытости и непосредственности.
Занятия начались, и Але надо было убегать.
— А как ты смотришь на то, что я тебя по-дож-ду и про-во-жу?
— С согласием и восторгом! — радостно заявила она, чмокнула его в щёчку, покраснела и убежала.
Роб позвонил матери, чтобы извиниться за то, что его не будет к ужину. И ужина, собственно говоря, тоже не будет, потому что у него появились неотложные дела, с которыми срочно надо разобраться.
— Ничего страшного, мой хороший! — прозвучал в трубке добрый голос мамы, — Твой завтрак будет в холодильнике. Только, пожалуйста, постарайся пораньше разобраться со своими «голубоглазыми делами», а то у тебя завтра рисунок с нулевого, если ты ещё помнишь.
— Ну мам, ну ты опя-ать? — засмущался Робка.
— Всё, молчу-молчу-молчу, но надеюсь, что ты меня понял?
— Йес, сэр! То есть, мэм! — весело отрапортовал сын матери.
«Большой брат следит за тобой, точнее — большая сестра!» — с улыбкой подумал Роб, отбивая звонок. Он, конечно, понимал, что его мать — умная, красивая и проницательная бизнес-вумен с отличной памятью. Но иногда это начинало реально напрягать. Сын никогда даже не пытался выяснять отношения по этому поводу, ведь палку она, к счастью, никогда не перегибала. А ещё он знал, что так она проявляет заботу, поэтому на всё это можно было закрыть глаза.
Роб порылся по карманам одежды и рюкзака и наскрёб немножко денег — скудновато, но в приличной кафешке хватило бы не только на кофе. Времени в запасе было ещё часа два с лишним. Наш «деятель» решил, не теряя времени, обежать окрестности в поисках подходящего уютного заведения, отвечающего ряду требований. Куда бы их пустили, не докапываясь до возраста. Где не сильно шумно и можно было бы спокойно поболтать за чашкой кофе, безалкогольным коктейлем или лёгким ужином. И, наконец, где бы, благодаря нормальной охране, не водилось бы пьяное быдло. Он никогда ничего не делал наобум. Вариант вскоре был найден и он возвратился в училище как раз к перерыву Алиных занятий. Он настоятельно попросил девочку позвонить домой, чтобы там не волновались, если она придёт на час-полтора позже, чем обычно, а пока она разговаривала, наш «маэстро» посмотрел начатый ею рисунок натюрморта. «Надо сказать, что всё достаточно неплохо, — с удивлением заметил он про себя, — даже странно…» В самом деле, многие из тех, кто поступил на первый курс живописного вместе с ним, работали гораздо хуже. «Творческая душа!» — с улыбкой подумал он. Занятия продолжились, а Робка, подумав, всё-таки смотался до ближайшего «бабкомёта» и снял с карточки ещё тысячу на всякий случай. Ну не любил он форс-мажоров.
Парень еле дождался окончания занятий — он просто с ума сходил от безделья, поэтому, когда в дверях, наконец, появилась Аля, он был рад вдвойне!