Солдаты снова примолкли и почему-то страшно заинтересовались тем, как выглядят шнурки их ботинок.
- Ну ладно вам, ладно, - урезонил их Рамон. - Вас ведь никто ни в чем не винит, а уж я никому не скажу, от кого услышал, если вы мне поведаете что-то забавное. Ну, так долго ли они ссорились?
- Да с полчаса, пожалуй, - ответил сержант. - А после - ну, так сказали те солдаты, что на постах по коридору стояли, - король выскочил из покоев разъяренный и завернулся в плащ. Но не было его только с час!
- Вернулся и снова принялся пререкаться с женой?
- Ну, само собой, - развел руками сержант. - Чем же еще им заниматься?
- И верно - чем? - усмехнулся Рамон.
Он мог бы поболтать с солдатами о том, каким неуемным бабником был Драстэн, и о том, что королева Петронилла была еще очень даже ничего собой, но мысли его вертелись вокруг другого: мог ли Драстэн за час отыскать кабачок "Улитка-скороход", прокрасться туда, вонзить кинжал под ребро собственному сыну, удрать и вернуться в замок.
Сержант вперился в носки своих сапог.
- Говорят, бывают парочки, которые посварятся-посварятся, а потом еще крепче друг дружку полюбят.
- Я слыхал про таких супругов и даже с некоторыми был знаком, - кивнул Рамон, - но у таких мужей и жен ссоры происходят как бы в шутку. Нет, не думаю, чтобы Драстэн и Петронилла перепалками подогревали свои чувства.
- Да, это навряд ли, - мрачно кивнул сержант. А один из солдат подхватил:
- Любовь у них померла давно.
- Ну, может быть, не померла, - сказал Рамон, - но при смерти - это уж точно.
***
Вообще-то Розамунда любила дождливые дни. Вот и теперь она стояла у забрызганного дождевыми каплями окна и смотрела, как мальчишка-поваренок торопливо гребет к берегу на маленькой лодчонке, а за ней тянется шнурок с нанизанной рыбой. Наверняка то был его ужин. Дождь застал незадачливого рыбака на середине реки, хотя тучи собрались с утра. Наверное, принцессе следовало бы проклинать дождь, а она его обожала. Негромкое постукивание капель успокаивало, и ее грусть сливалась с грустью окружавшего мира.., пока не рассеялся туман и Розамунда не увидела всего в ста ярдах за окном крепостную стену.
Королевский замок. Замок, в котором станет жить ее проклятие - король Драстэн, если победит в войне. Розамунда представила, как ввалится король к ней в комнату с вестью о своей победе, как подойдет к Ней вплотную, по-хозяйски ухмыляясь, как он потянется к ней...
Розамунда отвернулась от окна, поежилась и всем сердцем помолилась о том, чтобы Господь даровал победу королеве. Без покровительства Петрониллы, без зашиты Бриона теперь, когда она уже не была помолвлена с наследником престола, она стала бы легкой добычей короля. Розамунда дала себе обет: лучше умереть, чем достаться Драстэну. Девушка прикоснулась к маленькому медальону в форме слезки, который носила на груди. В этой хрустальной слезинке, обрамленной металлической сеточкой, хранилась единственная капля яда. Медальон был подарен Розамунде старенькой тетушкой Мод, сестрой ее бабушки, в день, предшествовавший отъезду принцессы из родительского дворца на юге Меровенса.
"Дай бог, чтобы этот яд никогда не понадобился тебе, милая моя, - сказала старушка. - Но если перед тобою встанет выбор: невинность или жизнь, избери невинность, ибо в наши дни жизнь - сплошная мука для женщины, лишившейся невинности прежде времени".
Маленькая Розамунда тогда отшатнулась от хрустальной слезки.
"А по-другому нельзя?" - затравленно спросила она.
"Можно", - ответила тетка и показала ей длинное полено, лежавшее на бархатной подушке.
Розамунда вытаращила глаза: "Что толку от полена? И почему ты его положила на бархатную подушку?"
"Потому что на такую подушку положила бы головку принцесса", - отвечала тетка Мод.
Она провела рукой по полену и запела куплет на странном языке, и воздух над поленом заколебался и замерцал, и очертания его изменились, и вот на месте полена появилась голова Розамунды! Девочка вскрикнула и прикрыла ладонью рот, а тетушка Мод пояснила: "Теперь это уже не полено, а твоя копия. Найдешь полено длиной в твой рост - и оно примет твое обличье. Есть и другое заклинание, с помощью которого твоего двойника можно заставить ходить и говорить твоим голосом три дня. Потом заклинание истощится, и твой двойник снова обратится в кусок дерева. Давай-ка повторяй за мной заклинания, тебе надо выучить их наизусть; как знать, быть может, они тебе пригодятся - вдруг надо будет спасаться бегством. Но и тогда, если тебе будет грозить поимка, тебя спасет капля яда, ибо жизнь без добродетели и любви - это вовсе не жизнь".
Больше тетка ничего не объяснила, да и не нужно было. Теперь Розамунда понимала ее прекрасно. Теткины предупреждения не выходили у нее из головы уже несколько лет, с тех пор как она расцвела и стала привлекательной девушкой, и глазки короля Драстэна противно блестели всякий раз, стоило ему на нее взглянуть. А ее жених был и того хуже, потому что принц Гагерис уговаривал ее не дожидаться первой брачной ночи и приставал всякий раз, стоило им остаться наедине.
"Помолвка - это почти как свадьба", - канючил он.
"Вовсе нет, - отвечала ему Розамунда, - иначе вам хотелось бы дождаться свадьбы".
А сама она страшилась того дня, когда бы их объявили мужем и женой, потому что по коже у нее пробегали мурашки, когда к ей прикасался Гагерис.
Стук в дверь вывел принцессу из задумчивости. Сердце ее тревожно забилось, но она, стараясь, чтобы голос не выдал ее тревоги, спросила:
- Кто там?
- Граф Сонор, моя принцесса, - ответил из-за двери зычный баритон.
- Входите, мой тюремщик, - ответила Розамунда и приготовилась к неприятному разговору.
- Ну какой же я тюремщик, миледи? - благодушно проговорил граф Сонор, войдя в комнату. - Уж скорее я радушный хозяин.
Однако улыбка, игравшая на его губах, говорила об обратном, и глаза противно сверкали. У Розамунды екнуло сердце.
- У вас есть вести для меня, милорд? - требовательно спросила она.
- Наипрекраснейшие, - злорадно блеснул глазами граф Сонор. - Король Драстэн одолел бунтовщиков и завтра с победой вернется домой.
Глава 9
Розамунда всеми силами старалась не выдать охвативших ее чувств, хотя душа ее кричала от страха. Решившись подать голос, она спросила:
- А с королевой и принцами?
- Король определил замок Дуриф для проживания ее величеству, - ответил граф Сонор. - Туда отправлена рота солдат для охраны королевы, четыре придворные дамы и десяток горничных.
- Увы, госпожа моя! - прошептала Розамунда, отвернувшись от графа.
Она поняла, что королева на самом деле станет узницей замка Дуриф. При мысли о том, что эта храбрая, непокорная женщина будет заточена в четырех стенах и никогда уже не увидит воли, сердце Розамунды заныло от жалости к ней. Она слышала о замке Дуриф. Замок был маленький, даже можно сказать - тесный, там не было ни внутреннего двора, ни сада. Десять шагов до одной стены, десять до другой - вот и вся прогулка. Замок был чуть побольше той твердыни, в которой сейчас была заточена Розамунда, и целиком скроен из камня - холодного, прочного камня, и войти в него можно было только через надвратную башню.
Граф продолжал свой рассказ, сделав вид, что не расслышал шепота принцессы.
- Принц Джон разделил с отцом радость победы и отважно дрался плечом к плечу с ним.
Чтобы Джон отважно дрался в бою? Отбиваться, подобно загнанной в угол крысе, - это он еще, пожалуй, смог бы. А вот в том, что Драстэн держал его при себе, - в этом Розамунда не сомневалась. Только так можно было удержать этого слюнтяя от бегства с поля боя.
- А что с Брионом?
Граф Сонор с трудом удержался от мстительной усмешки.
- Если принцу Джону место рядом с отцом, то принцу Бриону место подле дедов и прадедов.
Розамунда порывисто обернулась к графу: