— А чего ж тогда убегал? Сразу бы так и сказал.
Плети отползли в сторонку, но недалеко. А то мало ли что? Кто их трупов разберёт, что в остатках мозгов происходит? Нужно оставаться настороже.
— Так хозяин запретил приближаться.
— Логично, — согласилась я и отступила подальше.
Запах распространялся жуткий, словно сковырнули старый гнойник, меня замутило. Магические плети уничтожили невидимый кокон, который возвращал мертвецу живой вид и не давал зловонию распространяться. Наблюдая за пойманным трупом, я не испытывала страха или ужаса, только брезгливость. Теперь близость с мёртвой плотью воспринималась нормально, словно не я рыдала над сгоревшими жертвами Гнека.
— А где сейчас хозяин, знаешь?
— Я его всегда учую. Он в той стороне, среди магов, — проговорили синюшные губы, — хозяйка, отпустите! Меня мучает и жжёт изнутри, что я нарушил приказ и приблизился к Вам.
— Ладно, топай отсюда. Извини, что помяла.
Последние слова я говорила уже в пустоту. Бедолашный труп рванул подальше, однако не исчез совсем, а послушно последовал за мной в отдалении. Ну, Аирель, попадись под руку! Подходы у новоявленного учителя своеобразные, с множественным смыслом. Выходя из лесу на дорогу, я обдумывала происшествие с горемычным мертвецом. Это лишь первый урок некроманта, а отличия в методах с Хегельгом сразу заметны. Аирель действовал тоньше и, пробуждая во мне охотника, заставлял думать, как маг. Некромант помог обнаружить изменения и подчеркнул их красной чертой.
— Поздравляю, Паулина, сегодня ты чуть не запорола человека, ну ладно мёртвого человека, просто из азарта. Руку не остановила жалость и явная ущербность жертвы, — диалог с совестью набирал обороты.
Попытки воззвать к стыду ни к чему не приводили. Пресловутая совесть молчала на этот случай, и я возмущалась скорей по привычке, потому что знала, так сделал бы любой нормальный человек.
— В том-то и дело, что человек, — вслух продолжала я, шагая по дороге. — Ещё одна частичка души изменилась, приблизила меня к магам. Это разрывает надвое. Не хочу! Я не стану, как они! Иначе потеряю Аморана, оттолкну близкого человека, — от страшных перспектив меня замутило.
Холодная испарина покрыла кожу. Пришлось остановиться и провести ладонями по лицу. Хотелось стереть память о происшедшем, закрыть на замок печальную правду — я не человек! Да, это вторая жизнь, по крайней мере, попытка в ней остаться, редкий шанс, за который я борюсь. Но, как найти зыбкий баланс между человеком и магом, не потеряв себя? Аморан любит Паулину, огневолосую девчонку, а мага? Будет ли он по-прежнему любить женщину-мага и знать, что никогда не сможет разделить с ней огромный пласт её жизни — магию. Меня всегда будет тянуть к своему народу.
Я вспомнила выражение глаз Хегельга, когда впервые увидела. Холод и презрение — вот что испытывал маг к нелепой человеческой девушке. Сейчас я ещё не разделяла его чувств, но теперь понимала. Мы чужие для всех. И мои глаза смогут резать холодом, сечь презрением, если позволю себе измениться. Аморан — единственный якорь, если он исчезнет, меня унесёт навсегда. Тяжкая истина рождала не страх, а упрямство. И даже в этом я не узнавала себя.
— Не отпущу, никогда!
Оцепенение отпускало, и гравий вновь зашуршал под ногами. Мерцающие огоньки в кронах деревьев больше на казались забавными и чудесными. Сказка осталась позади. Я убрала импровизированный камуфляж, вернулись шортики и топ, просто так, из вредности. Прийти к магам в столь вызывающем наряде уже не выглядело хорошей идеей. Но я цеплялась за человеческое в себе, пусть наивное или откровенно дурацкое. Не первой свежести провожатый отстал, а потом и вовсе пропал. Дорога подходила к концу. В какой-то момент отчётливо почувствовалось присутствие магов. Сквозь тонкий мир их ауры горели слишком призывно. Лёгкое томление заструилось по венам, источник почуял родственные сущности и взволновался. Я создавала новые и новые щиты во всех доступных слоях энергетического мира и одновременно молилась, чтобы они выдержали.
— Что ж, господа, а вот и я!
— Ах, какой вкусный шашлык!
Я сыто откинулась на спинку стула. Глаза мечтательно закатились при воспоминании о нежном и сочном мясе. Тоненькие ручки погладили чуть округлившийся животик.
— Вид лёгкой беременности тебе идёт, — послышался голос над самым ухом.
Но шевелиться и отвечать на подколки Аиреля не хотелось, меня разморило от сытости. Я окинула взглядом просторный шатёр, под которым разместилась магическая братия. За круглым столом в разных позах сидели объёвшиеся маги. Они дружно запивали обильный ужин вином. Не трудно догадаться, кто затеял объедаловку.
А начиналось всё с помпезных приветствий и торжественных лиц, как на приёме у короля. Гостью подхватили под белы рученьки и проводили за стол, заставленный разными изысками и деликатесами. Маги вяло ковыряли приборами в еде и чопорно переговаривались ни о чём, не забывая искоса поглядывать на мой легкомысленный наряд. Мне на их взгляды было глубоко плевать, потому что перед носом дымилась и издавала непередаваемый аромат внушительная горка шашлыка на круглом подносе. Страстная любовь к этому блюду перекочевала из прошлой жизни. Руки сами потянулись за ближайшим шампуром. Я вонзила зубы в аппетитный кусочек и выпала из реальности. Очнуться пришлось в оглушающей тишине. Народ не знал, как истолковать мои стоны экстаза, ёрзанье на стуле и закатывание глаз. Я облизала губы кончиком языка и счастливо улыбнулась. Не буду гадать, что мужчины себе придумали, у магов вообще богатая фантазия. Только к шашлыку потянулись две дюжины рук. Печально проводив жадными глазами последний шампур, я подпёрла рукой щёку и трагически вздохнула. Пальцы нервно барабанили по столу.
— За добавку расцелую! Кто сделал это чудо?
— Леди Паулина, если бы я мог предвидеть столь необычный эффект, то пересмотрел бы размер порции, это не проблема. Но о награде не забуду, — произнёс Табольд и встал из-за стола.
Маг кивнул и послал воздушный поцелуй. Каштановые волосы упали на гордый лоб и глаза, скрывая смешинку. Источник Табольда вспыхнул и тут же укротился сильной волей. Сдержанный и опытный, маг выделялся зрелостью облика. Они с Хегельгом старейшие и стояли от остальных особняком, даже внешне.
— А уж если бы я мог предвидеть! — многозначительно приподнял бровь Аирель.
Он потёр щёку с отпечатком маленькой ладони. Послышались смешки и всевозможные предположения. Под новую порцию дымящихся шашлыков разговор пошёл оживлённей. Ароматное мясо запивали вином, и вскоре за столом организовалась непринуждённая беседа.
Я вздохнула и снова поразилась собственной наивности. С чего мне пришло в голову, что маги будут сидеть у огня и печь картошку на углях? Представляла себе брезентовые палатки и суровый быт туристов с котелками. Как я там говорила Аирелю: "Пляски у костра, песни под гитару, травля баек и пиво рекой?". Опять мерила магов человеческими мерками. Где были мои мозги? С другой стороны всю жизнь меня приглашали именно на такие пикники, простые и душевные. А тут чуть ли не аристократический приём, разряженные маги, торжественная иллюминация и шёлковые скатерти. И вот появляется девица в коротюсеньких шортиках и майке, живот голый, вызывающе красные волосы растрёпаны. От возвышенного образа леди и изысканной красавицы далековато.
Как потешались Хегельг и Аирель, наблюдая за вытянувшейся мордашкой, когда их ученица увидела внушительного размера площадь, выложенную чёрным мрамором. В гладкой поверхности отражалась луна и россыпь созвездий. Тёмное озеро застыло посреди леса. От площади лучами расходились дорожки, ведущие к высоким разноцветным домам. Двадцать пять великолепных шатров, просторных и удобных. Они, подобно своим хозяевам, не походили друг на друга. Маги не мелочились в вопросах благоустройства.
— Парням нечем было заняться два дня подряд, — пожал плечами Аирель на немой вопрос, застывший в моих округлившихся глазах. — Но я всё равно перееду. С тобой забавней.
— Спасибо, — выдавила я.
Вроде бы и комплимент, но подчеркивающий мою нелепость. Даже не знаю обижаться или нет? Только Аирель так умел построить беседу.
Магические светильники ярко освещали городок, возникший в глубине леса. Они отражались в глянцевой поверхности мрамора, растворяли ночь насыщенным светом. В тонком мире шатры выглядели ощетинившимися коконами, маги тщательно охраняли свою временную обитель, и в первую очередь друг от друга. Доверием здесь и не пахло, хотя внешне было пристойно и радушно. Маги не накинулись на меня, как при первой встрече, но каждый аккуратно прощупал защиту гостьи. Мы познакомились, представились по всем правилам, но руку для пожатия или поцелуя я подавала со страхом и трепетом.
Рядом постоянно крутился Аирель либо Хегельг. Мне требовалось постоянно наращивать слои защиты. Лучше лишний раз перестраховаться с такой публикой. Даже во время торжественного ужина я подсознательно держала оборону и не подавалась на осторожные провокации. Вблизи стольких источников контроль притупляется. Силы вокруг витало столько, что иногда размывались границы реальности, я неосознанно проваливалась в тонкий мир.
Но смущало не только это. Воспоминания нашей первой встречи не давали покоя. В памяти всплывала реакция на магов, на их источники, когда юная ученица стояла на грани, почти открылась, едва не сдалась. Я переводила взгляд от одного мужчины к другому и не понимала сути произошедших перемен. Что сейчас не так? Маги всё так же ослепительно великолепны, их обаяние никуда не делось, особенно теперь, когда напряжение немного рассеялось, и веселье искрилось за общим столом. Но не осталось того удушающего впечатления, когда больно смотреть на нечеловеческую красоту, трудно дышать от томления, колени подгибались и дрожали руки.
— Учитель, что происходит с магами? Почему они воспринимаются иначе? — вопросы и образы полетели к Хегельгу, мы начали мысленный диалог.
— С магами ничего, а вот с тобой кое-что происходит. Наш облик — лишь отличная маска. С одной стороны личина облегчает жизнь среди людей. С другой, она отражает суть, ибо мы принимаем определённый образ под влиянием магии, в согласии с душевным состоянием. Зрелый или молодой, балагур или отшельник, цвет глаз, волос, кожи — выбор не случаен. Но всё равно это своего рода камуфляж, за красотой маги прячут эмоции, а точнее их отсутствие или отличие от человеческих. Так людям легче принимать тот факт, что мы иные. Они видят красивую оболочку и почти всегда обманываются. Ты впервые смогла заглянуть под маску и уловить истину, — шептал в голове скрипучий голос учителя.
— Какую истину, отец?
— Девочка, ты всё больше становишься магом и начинаешь понимать настоящие ценности своего народа. Даже если они часто отвергаются нами. Внешность мага — лишь антураж для людей и раньше ты реагировала именно как человек. Перемены позволили посмотреть сквозь мишуру.
— И если сейчас эти красавцы превратятся в обычных мужчин, даже в уродов…
— Ты точно так же будешь стремиться к ним, — закончил мою фразу Хегельг. — Приходит понимание: ничто не сможет сравниться с зовом источника. Его магическая суть, переплетенная с душой — вот что по-настоящему бесценно. Чистая радость, счастье единения источников безумно притягивает нас. Но мы отгораживаемся щитами, подавляем и контролируем волнения сути, потому что полны гордыни, подлости и недоверия. Жизнь мага — вечная борьба с собой, с самой главной потребностью — довериться своим.
— Так было всегда?
— Нет, не всегда, но уже долгое время. Если раньше нас насчитывались тысячи, то теперь жалкие десятки. И печальная правда в том, что семей больше нет, боги не посылают нам детей, магическая сущность перестала рождаться спонтанно. Наш народ вырождается. А главное — беды не сплачивают нас, а наоборот убивают крохи доверия. Это тупик и вскоре мы исчезнем, вместе со своими прекрасными масками.
— Хегельг, я хотела бы остаться прежней, насколько это возможно и связать жизнь с человеком, — безмолвно произнесла я.
Внешне мы оставались расслабленны, даже улыбались и кивали на шутки. Никто не заподозрил, что двое ведут столь серьёзный разговор. Лишь Аирель иногда поглядывал на нас, наверняка улавливая обрывки моих мыслей. Но таиться от него не хотелось.
— Только маг, с которым установилось взаимное доверие, может до конца понять тебя. Лишь он даст истинное счастье, пойми. Вот почему ты совершаешь роковую ошибку, привязываясь к Аморану. Он иной, не нашего народа и впереди тебя ждёт лишь метания и боль, — между тем продолжал Хегельг.
— Это моя боль, отец, и Аморан тоже мой, — горько ответила я.
— Тогда молись, доченька! Молись нашим богам, потому что превозмочь свою природу не может никто и тебе понадобится чудо. Скоро начнётся Терродан и откроется алтарь, связывающий нас с создателями. Самое время для подобных просьб.
— Но я не знаю, что делать, где взять нужные слова.