— С чего ты решила, что я другой? — удивлённо спросил Аморан. — Да я с ума схожу, оставляя тебя каждое утро. Готов биться об стену головой от бессилия, что не могу защитить любимую женщину, быть рядом. Каждый раз ненавижу себя, отпуская с Хегельгом, дерусь с ним, а потом бешусь и мечусь по дому. Один вопрос разъедает мозг, а вернёшься ли ты?
В сознании складывались слова клятвы самой себе. Я отрежу правую руку и никогда не восстановлю её, если попытаюсь сделать Аморана рабом, какими бы красивыми словами не заменялась суть. Маги превратили жизнь Аморана в бесконечный ад, оплели паутиной, из которой не выбраться самому. В этот миг я ненавидела магию в себе и ту хладнокровную тварь, в которую постепенно превращалась. Комната закружилась перед глазами, в голове бился колокол вины, неоплатной, огромной, тяжёлой.
— Прости!
Крик оглушил нас, распахнул окна настежь. Ворвавшийся ветер бросил в лицо холодные капли. Они стекали по щекам, вместе с потоком слёз. Я опять ревела.
— За что? — Аморан уложил меня на кровать и пошёл закрывать окна.
— За всё горе, что причинил мой народ, за каждый миг, прожитый Проклятым.
Постель прогнулась под нашими телами. Аморан подмял меня под себя и выпрямился на руках. Подсохшие пшеничные пряди обрамляли серьёзное лицо, даже жесткое. Глубокие складки прорезали лоб, губы изогнулись в хищный оскал.
— Не тебе просить прощение, — прорычал он.
— Прости за сомнения и эгоизм. Не знаю, как нужно любить такого сильного человека, как ты.
— Я научу. Пусть это будет новым уроком, маг.
Буря накрыла меня, вместе с терзающими губами. Руки почти грубо перевернули на живот и схватили за волосы, принуждая выгнуться навстречу. Агрессия переплеталась с жаждой. Он не наказывал, не мучил, ярость перегорала в страсти. Аморан входил резко и мощно, пока я не застонала от нахлынувшего наслаждения. Постепенно движения замедлялись, кончики пальцев нежно ласкали спину и грудь. Мое имя слетало с искусанных губ любимого в момент оргазма, одного на двоих. Нас вновь опалило солнце, окутав потоками сладкого забытья.
Позже, когда сердца перестали бешено колотиться, Аморан приподнялся надо мной и провёл рукой по щеке. Он спросил то, о чём так и не поговорили с момента моего возвращения. Откладывать разговор дальше невозможно, я должна всё объяснить, чтобы это не стало между нами.
— Вчера я нашёл тебя окровавленную и израненную. Это маги сделали?
— Нет, порезы от осколков хрусталя.
— Расскажешь? — осторожно попросил Аморан и устроился удобнее на постели. Я кивнула и улеглась ему на грудь, свернувшись калачиком.
— Но сначала хочу пообещать. Если я и отправлюсь куда-нибудь впредь, то только с тобой вместе. Чтобы не говорили или планировали Хегельг с Аирелем, им придётся смириться. Ты будешь рядом, и я не посмею больше сомневаться.
— Спасибо, милая. Ты волшебница и воплощаешь все мои мечты.
— Уже прогресс, раньше я была колдуньей, а теперь дождалась повышения!
— Поощрение необходимо каждому солдату, — целуя ушко, прошептал Аморан.
— Тогда, генерал, слушай сказку "Похождения Паулины в стране магов".
Взгляд переполз на огонь в камине, я припомнила события с самого начала вчерашней ночи, ничего не скрывая, рассказывая, как было на самом деле. Если честно, то описывая погоню за трупом и чувства при этом, меня душило волнение. Как отреагирует Аморан на неадекватное и даже жестокое поведение подруги? Но к удивлению он выслушал спокойно и лишь сообщил, что эльфов и фей на Мотейре нет. Они, то ли вымерли, то ли давным-давно покинули этот мир. Только в детских сказках и легендах упоминаются дивные создания. Я разочарованно вздохнула и продолжила. Аморан внимательно слушал, иногда уточнял детали. Например, ему захотелось узнать рецепт приготовления шашлыка. Вспомнив о еде, желудок подал знак, что его надо бы покормить. Я даже покраснела со стыда за неуёмный аппетит.
Дальнейший рассказ происходил под звуки готовящейся еды. Аморан считал первейшим долгом кормить меня до отвала. Так что на кровати я осталась одна, закутанная с головы до ног в одеяло, хранящее мужское тепло и запах. Генерал ловко насадил птичьи тушки на вертел и повесил над углями в камине. Я же захлебывалась слюной и рассеяно повествовала о беготне в хрустальном лабиринте. Под конец мне вручили поднос с ароматными кусочками мяса, и желание продолжать разговор улетучилось на некоторое время. Аморан отошёл к окну, оставив меня наедине с долгожданной едой.
— Получается, Аирель один смог хоть как-то устоять? — последовал странный вывод из длинного рассказа.
— Угу.
— Хегельг пытался, но, в конце концов, не выдержал, — раздумывал Аморан, потирая подбородок.
— Угу.
— Единственной гарантией безопасности оказалась клятва мага, — видя моё вытянувшееся лицо с полным ртом, человек усмехнулся. — Ты кушай-кушай! Это так, размышления вслух.
Он отвернулся и приоткрыл окно. Но я успела разглядеть тоску в зелёных глазах. Свежий влажный воздух проник в комнату, разгоняя аппетитный запах жареного мяса.
— Скоро рассвет. Небо светлеет.
Я бросила жевать и подскочила с кровати, волоча за собой одеяло. Мысль о скором расставании сжимала сердце. Вновь тело любимого мужчины отправится в небытие, а душа уснёт вместе с потухшим сознанием чудовища. Аморан обернулся и порывисто обнял. Мы разделили эту ночь только на двоих, и она утекала сквозь пальцы, отсчитывая последние минуты. Не вернуть, не пережить вновь. Ещё будет бег по лестнице, грохот цепей, обхватывающих тело, горький поцелуй, а потом удар в сердце вампира. А пока двое застыли, прощаясь в первых лучах рассвета.
Облазив магическую библиотеку Гнека я так и не нашла то, что искала. "Пробуждение жизни" упоминалось всеми авторами-магами. Считалось, что это труд самого первого из нас. Хотя своё имя автор не посчитал нужным сообщить последующим поколениям. Да и было ли оно у него? Постоянно возвращаясь в памяти к тому моменту, когда я шагнула в поток силы, пробудившийся в алтаре, мне не давало покоя увиденное. Таинство соединения души и магической сути, вот что заинтересовало меня. Первый из нашего народа неизменно присутствовал в мыслях. Паря в первородной энергии, я уловила его образ, шагнула по следам и теперь не могла воспринимать, как некого далекого и безликого предка. Мимолётно прикоснувшись к его образу, я уже не найду покоя, пока не отвечу на мучившие вопросы.
В душе поселилось странное чувство, оно толкало узнать, что же случилось с Первым магом, сидело занозой в сознании. Интуиция кричала, что это чрезвычайно важно. Распутывать клубок тайны нужно начинать именно с "Пробуждение жизни". Хегельг тоже ссылался на этот фолиант, но считал, что изучать тему рановато. Нужно подготовиться, созреть морально, войти в полную силу. Учитывая экстремальный темп обучения и своеобразные методы, мой уровень можно оценить примерно на пять лет обычной подготовки мага. После возвращения из мира Создателей мощь выросла многократно, я чувствовала в себе потребность, именно потребность, а не вынужденную необходимость в глубоком понимании основ.
Хегельг прав, к таким знаниям нужно подходить осторожно, обдуманно. Да, да и ещё раз да! Но у меня тряслись поджилки от желания заглянуть в книгу хоть глазком. И теперь, оставаясь без присмотра в течение полутора суток, меня некому было остановить. Книга в доме, это точно. Хегельг держал её пару раз в руках. А вот где она спрятана? Если в библиотеке нет, значит остаётся единственное место — комната учителя. Наплевав на предупреждения и запреты, нагло пользуясь отсутствием мага, я решилась проникнуть в его комнату и поискать "Пробуждение жизни" там.
Как обычно, когда мной овладевала идея фикс, здравый смысл махал ручкой, забирая с собой все тормоза. Через пару минут с колотящимся, от собственного нахальства сердцем, я стояла перед заветной дверью. Когда учитель селился на втором этаже рядом с нашей спальней, то строжайше запретил кому бы то ни было заходить в его покои. Единственным исключением стал Пряник. Однажды котур втемяшил в свою круглую голову, что на правах полноправного хозяина дома и ближайших окрестностей, он просто обязан попасть в запертую комнату. Котур орал дурным голосом несколько часов подряд, сидя под дверью Хегельга. Чем мы только в него не кидались, чтоб он заткнулся. Но попасть или отогнать решительно настроенного Пряника никому так и не удалось. В конце концов, у мага сдали нервы. Багровый от раздражения и злости учитель приоткрыл свою дверь и торжествующий котур прошёл внутрь. Эта пушистая зараза совершил подробный обход территории и гордо удалился, потеряв всякий интерес.
К сожалению, похвастаться упрямством и быстротой реакции Пряника я не могла, да и сидеть столько времени под закрытыми дверями мне некогда. А попасть внутрь хотелось до невозможности! Именно поэтому рыжая девица в брючном костюме, по совместительству ученица мага, топталась сейчас у запертых на десяток хитрых заклятий покоев учителя. Только подобная проблема уже решалась мной. Сумела же я взломать защиту Гнека и проникнуть в комнату, где беспробудным сном спал Аморан. А ведь тогда опыта никакого не было, только интуиция и жажда жизни. В бешеном темпе пролетели дни, по внутренним ощущениям, словно несколько лет прошло, а всё осталось по-прежнему. Мной снова двигало то же самое. Я должна попасть внутрь непременно и точка!
Ладонь покрылась плёнкой из мельчайших капелек крови, в этот раз при взломе магических покоев наносить себе раны не пришлось. Дрожащая от нетерпения пятерня отпечаталась на деревянной поверхности. Яростно вспыхнули защитные слои в тонком мире, красивые стройные узоры надёжно охраняли владения хозяина, но только не от такого ядовитого посетителя. Плетения распадались и истончались. Открывался доступ к святая святых холодного мага. Та же женская ладошка решительно взялась за ручку и толкнула внутрь. Дверь без скрипа распахнулась и взгляду предстала полутёмная комната с наглухо зашторенными окнами.
Я застыла на месте, со страхом и содроганием рассматривая мрачноватую обстановку. Это не может быть реальностью! Так не бывает! Глубокое кресло Хегельга, старинный камин, в котором до сих пор горел огонь, письменный стол и…огромный женский портрет, на котором без труда узнавалась я. Все до боли знакомо по странному видению, приходившему не так давно. Но когда оно посетило меня, Хегельг ещё не жил в моём доме и комната выглядела совсем по-другому.
Взгляд то и дело останавливался на портрете огневолосой девушки. Он был сотворён невероятно искусно, почти оживив изображение. Яркие волосы слегка шевелились, по ним пробегали искорки, как у тлеющих углей в прогоревшем костре, на губах играла манящая улыбка, глаза завораживали отрешённостью и глубиной. Несомненно, это я, только никогда моё лицо не имело подобного выражения. Чистый свет и детская восторженная наивность, некая робость и застенчивость совершенно не присущи мне. Девушка, смотрящая с полотна, никогда не видела тягот мира, разочарований и страданий, но и любви она тоже не знала. Несомненно, я смотрела на первую владелицу моего тела и читала её нехитрую жизнь по глазам, чуть приподнятым уголкам губ, наивно изогнутым бровям. В памяти возникали подробности видения, смена наших образов и та боль, с которой смотрел на нас Хегельг. Что он тогда сказал?
— Останься! — повторила я вслух слова учителя и закрыла лицо руками.
Кому он говорил это? Как-то не по себе, а вдруг призраки и жуткие сцены, увиденные в картине, вернутся вновь? Гнек, вгрызающийся в девичью плоть, Аморан с удавкой на шее, конец которой у меня в руках… Тогда я в последний раз видела своё прошлое тело, оно исчезало в небытие, как и вся предыдущая жизнь. Новая суть так захватила, что я постепенно забывала себя прежнюю, мало что осталось от той тридцатилетней женщины, радостно ждущей перемен. Родители, друзья, знакомые, их лица терялись в водовороте событий, обрушившихся на меня. Почему так быстро забываются те, кто остался в другом мире? Последовав за Хегельгом, мне пришлось оставить слишком многое: тело, близких людей и даже многие чувства. Теперь же обнаружилось, что и память потихоньку утекает безвозвратно. Останусь ли я сама собой, если полностью потеряю связь с прошлым?
Взгляд вновь вернулся к злополучной картине. И всё-таки это не я изображена на ней. И Хегельга сейчас тут нет, а значит, есть надежда, что видение, возможно, не станет реальностью. Вспомнив, зачем сюда пришла, я обыскала комнату в поисках книги, но так и не обнаружила. Подойдя вплотную к портрету, мне пришлось остановиться, потому что страх сковал тело. Прекрасный призрак наблюдал с высоты. Не в состоянии отвести широко распахнутых глаз от огневолосой девушки, я заставила себя протянуть руку и пошарить за рамой. Пальцы наткнулись на некий предмет и вытянули находку на свет. Ей оказался тот самый старинный фолиант, из-за которого я сама не своя примчалась в комнату Хегельга. На обложке красовалась размашистая надпись "Пробуждение жизни".
В этой комнате больше нечего делать, разве что встречаться с химерами туманного будущего и прошлого. Я быстро пошла прочь, прижимая к груди заветную книгу, и остановилась лишь раз. На столе красовалась хрустальная ваза полная отборных сочных яблок, так любимых Хегельгом. Зверский аппетит не изведёшь никакими призраками и страхами. Без особого стеснения я набрала полные карманы фруктов и покинула покои холодного мага, плотно прикрыв за собой дверь.
Хотелось отойти от этого места, как можно дальше. Ноги понесли меня вниз по лестнице, к дневному свету за большими окнами бело-зелёной гостиной. Я распахнула их настежь и вдохнула влажный воздух умытого утра. Буря прекратилась, на её смену пришло затишье и солнечные лучи. Они пробивались меж ветвей старых деревьев и согревали комнату. Пичуги жизнерадостно переговаривались в зарослях, ветерок легонько шевелил ещё мокрую листву. Природа снова радовалась новому дню. Внимательно посмотрев на Гнека и немного успокоившись, я уселась на диван и провела ладонями по кожаной обложке фолианта. Что ж, надеюсь всё не зря.
При перелистывании очень древней рукописи требовалась осторожность. Книга заключалась в сохранный кокон, без которого страницы давно рассыпались бы прахом. Я с трепетом вчитывалась в размашистые строчки. Автор писал довольно нервно, пропускал некоторые слова, как будто боялся упустить нужную мысль. Он не излагал знания в форме лекции, а скорее вёл дневник, обобщал размышления. Никаких иллюстраций, только сухие строчки. Приходилось перечитывать по несколько раз сложные предложения, но даже так я проглотила рукопись буквально за пару часов. Книга закончилась слишком быстро и это печально, потому что теперь хотелось знать ещё больше, шире.
Последняя страница закрыта, а в голове на передний план вышло одно слово — "Ключ". То, о чём я узнала, являлось ключом ко всему и действительно требовало глубокого осмысления. Автор приоткрыл лишь малюсенькую щелочку к глубочайшим основам магии. А дальше каждый маг самостоятельно решал, в каком направлении развиваться, что избрать целью, к чему стремиться. Но основа, дающая первый толчок к глобальному осознанию, описана именно в "Пробуждении жизни". Теперь, когда фолиант прочитан от корки до корки, я поняла, почему Хегельг считал, что давать новичку эту книгу рано.
Я разрывалась в противоречивых желаниях. Спрятаться ото всех, затаиться и погрузиться в размышления. Медленно и внимательно обдумать каждое слово, прислушаться к отклику силы внутри. Но этот путь не для Паулины, нет! Где это видано, чтобы я тихо и спокойно сидела на месте? Меня трясло от возбуждения и жажды деятельности. Хотелось перевернуть мир вокруг, пробовать всё подряд, особенно имея слабые тормоза. Это как взрыв атомной бомбы в голове: волосы стояли дыбом, руки дрожали, язык прилип к нёбу. Я даже дышала с трудом, мотаясь по комнате. В таком невменяемом состоянии опасно заниматься или делать опыты. Некому даже по шее надавать! Нужно взять себя в руки, отвлечься, а потом, когда успокоюсь, начать с чего-то малюсенького, требующего усидчивости и внимания. Только вот чем отвлечься, когда никого нет рядом? Гнек не в счёт, к этой вонючей мрази подходить не хотелось, даже чтобы пнуть.
Пулей выскочив за дверь, я побежала в ванную и заглянула туда через тонкий мир. Холод, вот что заставит прийти в себя. Много-много холода! С разбега бросила тело в глубокую купальню и чуть не задохнулась. Бассейн превратился в резервуар, до краёв наполненный кусочками льда. Желанный холод прошиб до костей, сковал мышцы судорогой. Тысячи иголок впились в кожу. Я закричала, как ненормальная, барахтаясь в ледяной массе. Кажется, перестаралась в этот раз. Зато, когда выбралась оттуда, мысли обновились, потекли по-новому, более спокойно. Мокрая одежда сменилась сухой и тёплой, но меня потряхивало от стресса, который организовала себе сама. Однако в голове прояснилось, появилась собранность. То, что нужно!
Я вернулась в гостиную и задумчиво взяла в руки яблоко. Учитель так сильно любил эти фрукты, что предпочитал не создавать их магией, а покупать выращенные обычным природным способом. Хегельг не ленился лично посещать рынки в тех мирах, где разводят эту культуру. В чём причина такой привередливости? Яблоко легко разломилось пополам, и пальцы осторожно достали малюсенькое коричневое семечко. Я задумчиво подняла правую ладонь и внимательно посмотрела на семя. В другой ладони возникло точно такое же. Тонкий мир раскрывал передо мной слой за слоем, погружая в себя до тех пор, пока отличия между оригиналом и дубликатом стали очевидны.
В мире энергий невозможно скрыть, что воссозданное мной семечко не жизнеспособно, лишь сгусток плоти, не более. Каждый маг сможет создать бессчётные повторения, внешне похожие с исходником, как капли воды. Но все они будут иметь невидимое, но существенное отличие — в них нет зародыша жизни. Семя в левой ладони никогда не прорастёт, не станет деревом. Очень символичное открытие. Маги неуклонно превращаются именно в такие оболочки, не способные продолжить свой род.