Под ногами Эрика струился песок. Морская птица закричала и спикировала, чтобы выхватить извивающуюся серебристую рыбу из волн. Свежий пронизывающий ветер дул Эрику в лицо и трепал волосы.
Он забрался на вершину самой высокой дюны, чтобы осмотреть окрестность. Пляж раскинулся широко. Далеко за дюнами виднелись темные участки, которые могли быть деревьями или кустарниками, но они были слишком далеко, чтобы как следует их разглядеть. Тем не менее, он был уверен, что его путь, который не был настоящей дорогой, как у Грега, лежал по воде в открытое море.
Поэтому он повернулся лицом в ту сторону и увидел темную точку, пляшущую вверх-вниз, которую нес на берег перекатывающийся прибой. Лодка? Может быть, хотя точно сказать на таком расстоянии было невозможно.
Далеко у горизонта виднелась смутная тень. Она не двигалась, выглядела темнее облака, и Эрик подумал, что это земля, возможно, остров. Она находилась прямо перед той точкой, в которой он попал в эту страну, поэтому он был уверен, что цель его путешествия там.
Но разве можно было ожидать, что он сможет доплыть туда? Хотя – возможно ли было сделать это на лодке – хорошей, крепкой лодке?
Эрик спустился к морю по склону дюны и побежал по влажному песку, на который накатывали волны. Не торопясь, снял рубаху и джинсы и забрел в море. Вода оказалась холодной настолько, что покусывала оцарапанные можжевельником руки и ноги. Перед ним, вне пределов досягаемости, лежала на волнах лодка. Эрик сделал еще два шага, и дно резко ушло у него из-под ног. С криком он погрузился с головой, шумно вынырнул. Он был прав – воде никогда нельзя доверять, попробуйте, и пропадете в один миг! Затем он вспомнил терпеливые наставления Слима на уроках плавания в прошлом году в лагере, и, барахтаясь, доплыл до лодки. Схватившись за планшир, Эрик осмотрел посудину. Она была до половины залита водой, отчего сидела низко, но казалось, что пробоин в бортах нет. Он решил, что надо отбуксировать ее к берегу, вытащить и для большей уверенности тщательно осмотреть.
Легче было подумать, чем сделать. Лодка была неповоротливая и скользкая, и Эрику пришлось потратить много сил, прежде чем удалось вытащить ее на берег. Когда она ткнулась тупым носом в песок, он упал рядом совершенно обессилевший.
Через некоторое время он поднялся и насухо вытерся рубахой. Больше всего на свете ему хотелось вытянуться и уснуть, но его ждала лодка, и у него было странное ощущение, что время имело важное значение и он не может его терять.
К счастью, лодка была небольшая и сделана из легкого материала, поэтому он справился с ней в одиночку. Рассмотрев ее получше, Эрик обнаружил, что шпангоуты покрыты чешуйчатой кожей. Должно быть, на обтяжку лодки пошла гигантская рыба.
Когда он вылил воду, лодка стала совсем легкой, и он целиком вытащил ее из воды. Затем перевернул ее вверх дном, чтобы поискать пробоины в корпусе. Лодка выглядела как большая черепаха, втянувшая голову, ноги и хвост под панцирь. Высохшие на солнце чешуйки радужно поблескивали, но они оказались жесткими как напильник, когда Эрик провел рукой по поверхности.
Убедившись, что лодка в порядке, Эрик сел на песок и немного поел из того, что дала ему Сара. Ему хотелось пить, но надежды найти в дюнах пресную воду не было. Затем сложил узелок с едой и ложку в лодку, вытолкнул ее в воду и забрался внутрь. Под его весом лодка осела, и только в этот момент он понял, что у него нет весел.
Он уже подумывал вновь сойти на берег и поискать кусок плавника, который мог бы служить веслом, когда наступил ногой на ложку и поднял ее.
– Холодное железо, – произнес он вслух, сам не зная почему.
Затем его глаза округлились от удивления. Чайная ложка выросла в его руках до размеров половника, потом еще, пока в его руках не оказался предмет в форме ложки, но размером с небольшую лопату. Чудеса, настоящие чудеса, подумал он, слегка взволнованный.
Хотя она была велика, с ее весом вполне можно было справиться. Не без опасения, что она может уменьшиться так же внезапно, как увеличилась, Эрик для пробы окунул ее за борт, и, работая ей как веслом, вышел в море, направляясь к недалекому острову.
Он не был опытным гребцом, а кожаная лодка и ложка не были самыми подходящими средствами для такого путешествия. Но он греб импровизированным веслом с большой энергией, а спокойная все это время вода также работала в его пользу. Чем дальше он отходил от берега, тем больше морских птиц собиралось над ним, провожая его в открытое море.
Тренировка помогла. Его изначальная неуклюжесть уменьшилась, скорость увеличилась, хотя ему по-прежнему было трудно удерживать лодку в правильном направлении. А если он переставал грести, чтобы отдохнуть, накатывающиеся волны несли его назад, и он терял с трудом пройденное расстояние. Для Эрика, самого нетерпеливого из Лаури, сама медлительность продвижения была мукой, но он продолжал грести.
Остров медленно поднимался все выше из воды. Казалось, там не было прибрежного пляжа. Прямо из моря поднимался утес, не позволяя никому, кроме разве что птиц, высадиться здесь. Стая птиц, сопровождавших Эрика в его медленном продвижении, теперь улетела вперед и уселась на утесе.
Дюйм за дюймом приближаясь к берегу, Эрик увидел, что даже если у подножия этих скал и был кусочек пляжа, он никак не сможет выбраться наверх. Хотя он заметил проходы в сами скалы, в которые море протягивало длинные языки волн. С трудом Эрику удалось направить свое легкое суденышко вокруг скалистого мыса в надежде найти место для высадки со стороны моря.
Он обошел вокруг всего острова, который был невелик, и не нашел то, что искал. Тем не менее, он был уверен, что ему необходимо высадиться здесь. И до тех пор пока он не выполнит задания, данное ему зеркалом – или Мерлином, – назад не вернется.
Под внешней маской нетерпеливости в Эрике скрывалась изрядная настойчивость. И именно она помогала ему описывать осторожные круги вокруг острова, хотя у него болели плечи и руки налились свинцом. Раз нет пляжа, значит надо искать другой путь – может быть, через одну из этих разинутых как пасти пещер. Он выбрал самую большую и стал грести в ее сторону.
Арка свода виднелась высоко над головой, и дневной свет проникал внутрь примерно на три корпуса лодки. Эрик призвал на помощь весь свой небольшой навык, чтобы удержаться посередине протоки на приличном расстоянии от каменных уступов, с которых свисали длинные зеленые водоросли. Сильно пахло морем, но к нему примешивался иной запах, не такой приятный.
Когда свет стал тусклым и стены начали смыкаться, Эрик подумал, что его выбор оказался не таким уж правильным. Но все равно плыл вперед, даже когда уступы подошли так близко, что могли оцарапать. Плыл потому, что ему казалось, что впереди он видит проход пошире. Он был настолько уверен в этом, что последние несколько футов проталкивал лодку, отталкиваясь ложкой от скал как шестом. Послышался скрежет, и он выплыл на освещенное пространство.
Высоко над головой, в проломе скал, виднелось небо, и лучи солнца падали в спокойное озеро. Налево от Эрика был пляж, который он искал, сухой белый песок, уходящий гораздо выше уровня воды.
Когда киль лодки заскрипел по маленькому пляжу, Эрик перелез через тупой нос и вытащил за собой легкое суденышко. Запах моря здесь был такой же сильный, что снаружи пещеры, но чувствовался и другой запах.
Эрик целиком вытащил лодку из воды, перед тем как исследовать окрестности. Добраться до пролома наверху не было никакой возможности. Но полоса песка от пляжа поднималась в гору, и он пошел туда, потому что никакой стены в том направлении видно не было.
Сейчас ему уже по-настоящему хотелось пить, и чувство жажды только усиливалось от звуков набегающего на скалы моря. Он надеялся обнаружить на острове родник или пресноводное озерко. Вспомнив про лимонад, который он пил так давно, Эрик провел языком по сухим губам.
Уклон шел вверх и привел его к темной расщелине. Эрик испытывал сомнения. Там было так темно, что мысль о том, что надо идти дальше, не очень-то радовала его.
В конце концов, он двинулся вперед, вытянув перед собой ложку, чтобы ощупывать дорогу. Расщелина оказалась узким коридором, который оканчивался колодцем. Только теперь, при свете кусочка неба над головой, он смог увидеть небольшие выступы и впадины, которые могли дать опору для рук и ног решительного скалолаза.
Прицепив ложку к поясу, Эрик полез наверх. Если бы не жажда, это восхождение вовсе не показалось бы ему трудным. Но теперь он мог думать только о пресной воде. Хотелось много воды, и как можно быстрее.
Подтянувшись последний раз, он вылез наружу и, тяжело дыша, упал на толстый ковер колючей травы. Морские птицы кричали громко и резко, их галдеж почти оглушал. И странный запах, который висел в пещере, здесь был еще сильнее. Он сел и огляделся.
Утесы, обступавшие берег острова со всех сторон, были на самом деле внешними стенами гигантской чаши. Уступами они понижались в долину, центральная точка которой находилась чуть выше уровня моря.
Уступы местами были покрыты густой зеленой травой, в которой оставалось свободное место для сотен гнезд – старых гнезд, решил Эрик, осмотрев ближайшее к нему. Если это место служило детским садом для морских птиц, то в настоящее время им не пользовались.
В самом центре круглой долины лежала большая круглая куча палок и мусора, которую могла собрать только какая-нибудь гигантская птица. Или там просто многие годы скапливался мусор из гнезд, сметаемый ветром?
Сейчас Эрика больше интересовал маленький родник, журчащий с уступа на уступ на противоположной стороне чашеобразной долины. Он был уверен, что такой тонкий ручеек вытекает не из моря, и вода – это было то, чего ему больше всего хотелось в этот момент.
Он начал обходить по краю долины, не желая проходить более прямым путем мимо вонючей кучи в центре. Птицы продолжали летать и галдеть вокруг него, взлетая в воздух, когда он подходил, и снова садясь на уступы позади него.
Они были похожи, подумал он, на зрителей, собирающихся на обещанное представление. И он был уверен, что все больше и больше птиц прилетает с моря и рассаживается по верхнему краешку чаши. Но ни одна из них не налетела на него, пытаясь защитить старое гнездо. И он не боялся их присутствия.
Однако в воздухе висело ожидание, и предчувствия Эрика усилились. Теперь он заметил, что на верхних уступах гнезда располагались плотно, более свежие порции высушенного строительного материала лежали поверх распадающихся остатков старого, а на значительном расстоянии от центральной кучи не было маленьких гнезд, и широкие уступы были пусты.
Эрик дошел до ручейка и попил, черпая сложенными вместе ладонями, и съел немного хлеба. Затем поплескал себе на разгоряченное лицо и шею. С этой точки ему хорошо была видна куча в середине долины. И чем дольше он ее рассматривал, тем сильнее у него возникало подозрение, что это не отбросы со старых гнезд на верхних уступах, а само по себе большое гнездо, свитое для птицы соответствующего ему размера.
Орлиное? – задумался Эрик, жалея, что не знает о птицах больше. Он вспомнил картинки в старом номере «Нэшнл джиографик» с изображением южноафриканского кондора. Да, точно – это кондор! Они вырастали такими большими, что могли унести овцу. Значит это – гнездо кондора?
Судя по их состоянию, все остальные гнезда были прошлогодние, может, и большое было такое же. Эрик сел и уставился вниз. Меньше всего ему хотелось спускаться и рыться в этой куче. Но, точно так же, как его притягивало с берега на остров, сейчас его притягивало к этому большому гнезду.
Он наклонился вперед, поставил локти на колени, поддерживая подбородок руками. В этой куче были примешаны странные предметы. Он был уверен, что заметил солнечный луч, отразившийся от металла.
Но теперешнее странное поведение птиц удерживало его от поисков. Верхние ярусы были почти переполнены ими. И их крики стихали. Они сидели, сложив крылья, плотно, рядом друг с другом, и все смотрели на него. Эрику это не нравилось. Он хотел отступить обратно в прибрежную пещеру к своей лодке. Но это ему не удалось.
Ложка, которую он заткнул за ремень, вдруг выскользнула наружу. Эрик безуспешно пытался поймать ее. Она прогромыхала по нижним голым уступам, подскочила и залетела в самую середину массивного гнезда. Там она замерла, только ручка торчала наружу.
Он не мог вернуться к лодке без нее. Эрик поднялся. Птицы расселись так спокойно, будто затаили дыхание перед каким-то важным событием. Эрик боялся трогать это гигантское гнездо, чтобы не наткнуться на какую-нибудь неслыханную опасность. Ему была необходима ложка, а он не мог осмелиться взять ее.
Поборов страх, Эрик спрыгнул с одного уступа на другой, опускаясь к куче сухих сучьев и прочего материала. Чтобы добраться до ложки, ему надо было прыгнуть в самую середину кучи.
Ни одна птица не кричала теперь, во всей долине не было слышно ни единого звука. Эрик прыгнул. Издалека донесся резкий вскрик, и он по пояс ушел в грязное месиво, образующее гнездо.