Роберт Силверберг. Мадонна динозавров Robert Silverberg. Our Lady of the Sauropods
21 августа. 07:50. Десять минут назад расплавился модуль. Отсюда мне не видно обломков, но я чую запах, горький и кислый во влажном тропическом воздухе. Я отыскала расщелину в камнях, нечто вроде пещеры, где какое-то время буду в безопасности. Расщелина прикрыта густыми зарослями папоротника, к тому же она слишком мала, чтобы в нее могли влезть крупные хищники. Но в конце концов мне понадобится пища, и что тогда? Оружия у меня нет. Сколько может продержаться беспомощная женщина на острове Динозавров – искусственно созданной среде обитания не более полутора километров в диаметре – вместе с уймой голодных динозавров?
Я продолжаю твердить, что ничего этого на самом деле не происходит, да только никак не могу себя убедить.
При воспоминании о том, что я едва избежала смерти, меня бросает в дрожь. Мне постоянно мерещится странный булькающий звук, который послышался, когда начал перегреваться крошечный преобразователь тока.
Примерно за четырнадцать секунд мой симпатичный модуль превратился в груду расплавленных обломков. Пропали запас пищи, передатчик, лазерный пистолет и все остальное. Если бы я не услышала этот шипящий звук, то тоже оказалась бы в этой груде хлама.
Стоит мне закрыть глаза, и я вижу на орбите в каких-нибудь ста двадцати километрах от себя другой подобный спутник, Вронски. Какое прекрасное зрелище! Стены отсвечивают платиной, большое, зеркало направляет солнечный свет в окна, сельскохозяйственные спутники носятся вокруг Вронски, словно крошечные луны. Мне хотелось протянуть руку, коснуться оболочки, постучать по ней и попросить: «Помогите, прилетите, спасите!» Однако для них я была все равно что за тридевять земель, хотя сидела на соседнем участке пояса Легрейнджа. Как только я выйду из этой расщелины, я отдам себя на милость моих ящеров, а их милость вряд ли будет нежной.
Начинается дождь – искусственный, как и все остальное на острове Динозавров. Но мокнешь от него, как от естественного. И становишься такой же липкой. Фу-у.
Господи Иисусе, что же делать?
08:15. Дождь временно прекратился. Он пойдет снова через шесть часов.
Дышать – это все равно что выполнять тяжелую работу, и у меня такое чувство, будто даже в легких капли воды. Я так скучаю по чистому, прозрачному, вечно весеннему воздуху на Вронски. В прошлые прилеты на остров Динозавров мне было наплевать на климат. Я находилась под надежной защитной оболочкой совершенно независимого модуля, изолированного от каких-либо контактов с этим местом и населяющими его существами. Как говорится, бродячий глаз, путешествующий по моему желанию, невидимый, неуязвимый. Могут они учуять меня здесь?
Мы считаем, что чувство обоняния у них не очень развито. В данный момент над всем островом ужасный запах гари от обломков. Но я, наверное, вся изошла сигналами страха. Сейчас-то я спокойна, но можете представить, что было, когда выбралась из модуля. Готова спорить, что от меня по всему острову пошли феромоны [химические вещества, вырабатываемые экзокринными железами животных; выделяясь во внешнюю среду одними особями, феромоны оказывают влияние на поведение, а иногда на рост и развитие особей того же вида; к феромонам относятся половые аттрактанты, вещества тревоги, сбора и др.].
Движение в зарослях папоротника. Что-то лезет в пещеру. Длинная шея, маленькие, как у птицы, ноги, тонкие цепкие ручки. Ничего страшного.
Всего-навсего струтиомим – изящный динозаврик, хрупкое, птицеподобное существо не больше двух метров. Влажные золотистые глаза серьезно глядят на меня. Он, подобно страусу, вертит головой, будто решает, стоит ли подходить ко мне ближе. Прочь! Иди поклюй стегозавра. Отстань от меня.
Он уходит, издавая тихие клохчущие звуки. Сроду еще не была в такой близости от живого динозавра. Хорошо хоть он не такой большой.
09:00. Испытываю чувство голода. Что же мне есть? Говорят, жареные шишки папоротников не так уж и плохи. А сырые? Многие растения съедобны в вареном или жареном виде и ядовиты в сыром. Я как-то над этим никогда не задумывалась. Поскольку мы живем в маленьких антисептических средах обитания L5, от нас, собственно, и не требуется, чтобы мы разбирались в вопросах жизни на открытом воздухе. Во всяком случае, перед самой расщелиной висит крупная, съедобная с виду шишка. Деваться некуда – можно попробовать и сырую.
Чтобы сорвать шишку, требуется проделать определенную работу.
Крутить, вертеть, дергать, тянуть – ну вот, наконец-то. Не такая уж она и сочная, как казалась. Ощущение, словно жуешь резину. Впрочем, довольно вкусная. И, наверное, содержит какие-нибудь полезные гидрокарбонаты.
Шаттл должен прилететь за мной только через тридцать суток. До тех пор никому и в голову не придет искать меня или даже думать обо мне. Я полностью предоставлена самой себе. Такая тонкая ирония: мне жуть как хотелось убраться с Вронски, уйти от всех этих дрязг, перепалок и маневров, бесконечных заседаний и памятных записок, притворства и контрпритворства, от всего этого мерзкого политического дерьма, в котором погрязают ученые, когда становятся администраторами. Тридцать дней благословенного одиночества на острове Динозавров! Наконец-то перестанет стучать кровь в висках от ежедневной молчаливой борьбы с директором Сарбером. Снова чистая наука! Но тут эта авария, и вот я трусливо прячусь в зарослях, гадая, что произойдет раньше: умру ли я от голода или меня сожрет какой-нибудь клонированный тиранозавр.
09:30. В голову пришла странная мысль: уж не саботаж ли это?
Сами посудите. Много недель мы с Сарбером враждовали по поводу открытия острова Динозавров для туристов. В следующем месяце должно состояться голосование коллектива, которое будет иметь решающее значение.
Сарбер заявляет, что программа турпоездок с гидами может принести нам несколько миллионов в год для расширения исследований, мы даже сможем сдавать остров в аренду кинокомпаниям. А я утверждаю, что это рискованно как для динозавров, так и для туристов, что это разрушение научных ценностей и предательство научных интересов. Эмоционально сотрудники на моей стороне, но Сарбер подсчитывает, какую мы получим прибыль,
«соблазняет» цифрами. Страсти кипят. Сарбер в дикой ярости, что ему возражают. Он едва в состоянии скрыть свое презрение ко мне. Ходят слухи, будто, если я не перестану ему мешать, он погубит мою карьеру. Пусть он выше меня по званию, но реальной власти надо мной у него нет. А тут еще вчера он со своей вежливостью (вчера? А кажется, будто прошла вечность): улыбается мне вкрадчиво, надеется, что я изменю свою позицию во время наблюдательной поездки на остров. Желает мне добра. Неужто это он подстроил аварию моего энергоблока? По-моему, это не так трудно, если немного разбираешься в технике. А Сарбер разбирается. Поставил таймер, который пробил изоляцию? Самому острову не будет нанесено никакого ущерба, произойдет лишь быстрая локализованная катастрофа со взрывом внутрь.
Пассажир сгорит вместе с модулем. Весьма сожалеем, ужасная научная трагедия, какая потеря! А если я каким-то чудом и выберусь из модуля, то мои шансы продержаться здесь месяц были бы довольно призрачными, верно?
Верно.
Меня так и коробит, когда я думаю, что из-за разногласий в политике кто-то хотел бы меня убить. Это же варварство. К тому же немодно.
11:30. Не сидеть же мне до конца дней своих в этой расщелине?
Обследую-ка я остров Динозавров и найду укрытие получше. Теперешнее «мое» никуда не годится, поскольку приходится сидеть скорчившись. Да и страх уже почти прошел – не то что после аварии. Теперь я понимаю, что не за каждым деревом прячется тиранозавр. Даже если я с ним и повстречаюсь, вряд ли он польстится на такое низкорослое существо.
Во всяком случае, я – высший примат. Если мои робкие млекопитающие предки семьдесят миллионов лет назад умели прятаться от динозавров, выжили и стали хозяевами земли, я тоже не дам себя съесть. Я обследую остров, как бы ни был велик риск. Никто еще не жил среди динозавров.
У меня остался карманный диктофон, когда я выпрыгнула из модуля. Если меня не съедят динозавры, попытаюсь записать некоторые полезные наблюдения.
18:30. Уже сгущаются сумерки. Я стою у экватора в прилепушке, образованной сбившимися в кучу ветвями древовидного папоротника, – весьма ненадежном укрытии, – и если повезет, до утра продержусь. Только что съела еще одну шишку вместе с нежными побегами. Скудная еда, но она создает иллюзию, что я сыта.
В вечерней дымке наблюдаю, как брахиозавр – явно еще недоросль, но уже колоссальных размеров – объедает листья с верхушки деревьев. Угрюмый трицератопс стоит рядом, а несколько страусоподобных струтиомимов с деловым видом что-то выискивают внизу. Вероятно, охотятся. За весь день никаких признаков тиранозавров. Впрочем, их здесь не так уж и много, и я надеюсь, что все они отсыпаются в другом полушарии после сытной пищи.
До чего же фантастическое место!
Усталости я не чувствую. И даже страха уже не ощущаю, но соблюдаю осторожность.
Более того, я испытываю небывалый подъем.
Я выглядываю из-за вайя, и моему взору предстает картина доисторических времен. Какая блестящая идея поместить всех динозавров, восстановленных по методу Олсена, на крошечную L5, выпустить их на свободу и таким образом воссоздать мезозой! После несчастного случая с тиранозавром в Сан-Диего держать их на Земле стало политически неблагоразумно, но все же эта программа гораздо лучше. За семь с лишним лет остров Динозавров обрел иллюзию реальности. В этой насыщенной СО2 атмосфере все растет удивительно быстро. Разумеется, мы не сумели воссоздать мезозойскую флору в полном объеме, но все же многого достигли, использовав ботанические реликты: папоротники, древовидные папоротники, хвощи и пальмы, гингко и араукарии. Землю покрывали толстые ковры из мхов, селагинелл и печеночников. Все перемешалось и пышно разрослось. Трудно представить, каким голым был этот остров. Сейчас он словно гобелен из зеленого и коричневого, густые джунгли, прерываемые лишь ручьями, озерами и лугами. Остров заключен в металлическую стенку окружностью около пяти километров.
И животные, эти удивительные, фантастические, гротескные животные!
Мы знаем, что в настоящем мезозое никогда не наблюдалось такого смешения фауны, какое предстало сегодня моему взору: стегозавры и коритозавры бок о бок, трицератопс с хмурым видом смотрит на брахиозавра, струтиомим сосуществует рядом с игуанодоном, мешанина из триаса, юры и мела, сто миллионов лет правления динозавров сразу в одной куче. Мы берем то, что можем взять. Компьютерный синтез для воссоздания реликтовых животных по методу Олсена возможен лишь в том случае, если в ископаемых останках содержится ДНК в достаточном количестве, – а ее нам удалось пока обнаружить лишь в останках двадцати видов. Чудо уже то, что мы на основе весьма скудной информации воссоздали полную молекулу ДНК, весьма тонко провели имплантацию яиц рептилий, проследили за зародышами, пока они достаточно не окрепли. Единственное подходящее здесь слово – невероятно.
Пусть наши динозавры взяты из периодов, разделенных миллионами лет. Мы делаем все, что в наших силах. Если у нас нет птерозавра, аллозавра и археоптерикса – ну что ж, возможно, они у нас еще будут. Даже с теми, которые у нас есть, работы хоть отбавляй. В одно прекрасное время появятся различные спутники – среды обитания по триасскому, юрскому и меловому периодам. Правда, до этого, как мне кажется, не доживет ни один из нас.
Уже совсем стемнело. Раздаются загадочные скрежещущие и шипящие звуки. Пополудни, осторожно перебираясь от места аварии к моей теперешней стоянке у экватора – иногда в пятидесяти или в ста метрах от живых динозавров – я пребывала чуть ли не в экстазе. Теперь мои страхи возвращаются, а с ними и злость, что я так глупо села на мель. Мне мерещится, как ко мне со всех сторон тянутся когти, а над головой раскрываются страшные челюсти.
Вряд ли мне удастся ночью уснуть.
22 августа. 06:00. Розово-палевая заря ступила на остров Динозавров, а я все еще жива. Я немного поспала – вспоминаются какие-то обрывки снов.
Естественно, о динозаврах. Будто они сидят небольшими группами, одни играют в пинокль, другие вяжут свитера. Хорал, динозаврское переложение «Мессии» ["Мессия" – оратория Георга Фридриха Генделя (1685-1759), немецкого композитора и органиста] или 9-й симфонии Бетховена, не помню, чего именно. По-моему, я схожу с ума. Я постоянно настороже, сгораю от любопытства, испытываю страшное чувство голода. Мы завезли на остров лягушек, черепах и другую мелкую живность, чтобы обеспечить крупным животным сбалансированный рацион. Сегодня мне придется поймать лягушку, как бы ни была омерзительна перспектива есть сырые лягушачьи ножки.
Об одежде я уже не думаю. Когда четыре раза в сутки вдут ливни, лучше ходить голой. Мама Ева мезозойской эры – это я! И без лишней туники тепличная атмосфера этой среды обитания мне уже не так противна, как прежде.
Надо пойти и поискать чего-нибудь.
Динозавры встали – и вот уже повсюду крупные травоядные знай себе жуют, хищники выслеживают добычу. У всех такие аппетиты, что они не могут дождаться восхода солнца. В дурные старые времена, когда динозавров считали ящерами, мы бы полагали, что они будут лежать, как чурки, пока дневной свет не нагреет их тела до функционального уровня. Но в том-то и была одна из больших радостей данного проекта восстановления, что он подтвердил предположение о динозаврах как о теплокровных животных, активных, быстрых и довольно-таки умных. Это вам не лежебоки-крокодилы!
Вот было бы здорово, если бы они были именно такими, пусть даже ради моего спасения.
11:30. Беспокойное утречко. Первая встреча с главным хищником.
На острове девять тиранозавров, включая трех, родившихся за последние полтора года (оптимальное соотношение «хищник – жертва». Если тиранозавры будут продолжать размножаться и не начнут поедать друг друга, нам придется их отстреливать. Одна из проблем закрытой экологии заключается в том, что естественные проверки и сбалансированность применимы здесь далеко не в полном объеме). Рано или поздно я должна была повстречаться с кем-то из них, но все же надеялась, что это произойдет позже.
Я ловила лягушек на берегу озера Коуп. Мудреное занятие: требует хитрости и быстроты реакции. Я помню с детства – ладошка чашечкой, молниеносный прыжок, – но почему-то за последние двадцать лет делать это стало гораздо труднее. Вероятно, лягушки в наши дни поумнели. Я стояла на коленях в грязи, шлепала и не попадала. В озере чихал какой-то крупный динозавр, скорее всего наш диплодок; в купе деревьев гингко аккуратно слизывал дурно пахнущие желтые фрукты коритозавр. Шлеп – мимо. Шлеп мимо.