— Ну и пожалуйста, — заявил стряпчий. — Знаешь, что сделает монна Алессандра? Она оскопит вас обоих.
— Лично? — осведомился Тоби.
— Нет, конечно, она же не так глупа. Она наймет для этой работы тебя самого, а затем присвоит гонорар, потому что ты будешь слишком слаб и не сможешь его вытребовать. О, боже правый!..
Дверь распахнулась.
— Богохульствуете? — надменным тоном осведомилась хозяйка дома Алессандра Мачиньи нельи Строцци. Ее высокий лоб с выщипанными бровями был испещрен тонкими морщинами. — Давно пора уже прибыть вашему священнику. Либо вы завтра же исповедуетесь, либо — прочь из моего дома! Похоже, ваш приятель Никколо вернулся?
Юлиус, имевший давнюю привычку общаться со вдовами, остался невозмутим.
— Мы ждем его, монна Алессандра. Его светлость, мессер Козимо, послал за нами.
— Вот, стало быть, почему вы решили постричься? Рада, что хоть обстоятельства заставили вас привести себя в порядок. Вы что, и впрямь собираетесь допустить этого вашего Никколо в палаццо Медичи в таком виде?
Она невозмутимо докончила фразу, несмотря даже на то, что в этот самый момент Николас вошел в комнату. Тоби пристально взглянул на него, пытаясь быть объективным, и это ему почти удалось. Главой компании Шаретти был рослый, хорошо сложенный юноша с широким скуластым лицо и обманчиво невинным взглядом широко расставленных глаз. На щеке красовался свежий шрам, происхождения которого Николас никому не объяснял. Если верить сплетням, отметину оставил ему на память отец или дружок какой-то соблазненной девицы, и если уж сам Николас не пытался оспаривать эти слухи, то и те, кто знал правду, также предпочитали помалкивать. Русые волосы были слегка влажными после быстрой ходьбы и завивались на концах, как шерсть спаниеля. Через плечо он перекинул заляпанную грязью куртку, а в другой руке держал какой-то небольшой предмет.
— Это еще что такое? — заинтересовалась монна Алессандра.
Николас окинул ее любящим взглядом, затем с широкой улыбкой обернулся к Юлиусу и Тоби, лишь ненадолго задержавшись взором на капельках крови, выступивших на мочке уха стряпчего. Тот, заметив это, недовольно нахмурился. Вновь повернувшись к хозяйке дома, Николас протянул ей раскрытую ладонь. Предмет оказался совсем небольшим, едва ли два дюйма в диаметре, и был похож на два гриба, соединенных между собой ножками.
— Это игрушка, — заявил он. — Я сам ее сделал. Я покажу ее мессеру Козимо, а потом и вам, если захотите.
Лекарь со стряпчим уставились на него, однако первой нашлась монна Алессандра.
— Ты глупец. — С этими словами она сделала шаг вперед, выхватила у него из рук деревянную игрушку, а затем швырнула ее прямо в горящий камин. Пламя вспыхнуло еще жарче. — Игры — это для детей, а ты уже не младенец. У тебя есть обязанности перед своей супругой, перед компанией, перед друзьями. Если они не желают тебе этого сказать, то послушай меня. Ступай, приведи себя в порядок, переоденься и делай все, как говорят старшие, иначе опозоришь нас всех в палаццо. Или ты думаешь, мне будет приятно, если в городе узнают, что я дала приют в своем доме каким-то болванам?
Юлиус, как зачарованный, уставился на женщину, но Тоби предпочел понаблюдать за Николасом. Тот едва уловимо дернулся, но в остальном остался невозмутим. Бывший подмастерье так и остался стоять, глядя, как сгорает в огне его поделка. Наверняка, изготовить ее было не так-то просто. Он сам вырезал ее из дерева, придавал форму, полировал и отлаживал все то время, пока вел переговоры с францисканцами в монастыре на вершине холма. Братья его за это не осудили. Конечно, он шутил, когда заявил, что покажет игрушку Медичи. Просто в Брюгге он любил всевозможные забавы и головоломки…
— Где ты был? — спросил его тем временем Юлиус. — Мессер Козимо послал за нами. Ты выглядишь просто отвратительно.
— Знаю, — согласился Николас. — Но я только что выяснил, что скоро мы все разбогатеем. Скажи, что я великолепен!..
Монна Алессандра, нахмурившись, уставилась на него.
— Ты великолепен, — торопливо подтвердил Тоби.
— Просто восхитителен, — также согласился стряпчий. — О чем речь? Почему ты решил, что мы скоро разбогатеем?
— Потому что мессер Козимо де Медичи не может остаться равнодушен к нашей честности и деловой сметке. Кроме того, мы заранее завоевали его доверие тем, что сама монна Алессандра пустила нас под свой кров. Мадонна, вы совершенно правы. Я переоденусь, буду вести себя как взрослый и прислушиваться к советам старших… Кстати, вы не забыли постричь Тоби?
— Если ты найдешь у него волосы, я с удовольствием этим займусь, — промолвил Юлиус. — А ведь та потрясающая женщина говорила, что нас ждет успех. Теперь ты ей веришь?
— Какая еще женщина? — неожиданно резким тоном осведомилась монна Алессандра.
Юлиус тут же посерьезнел и, похоже, наконец опомнился.
— Да так, одна дама с Востока… Николас и его супруга познакомились с ней в Брюгге… Разумеется, ее внимание было лестным для всех нас, но едва ли мы когда-нибудь увидимся вновь.
Тоби давно позабыл ту даму из Брюгге. Повернувшись спиной к хозяйке дома, он задумчиво смерил взглядом стряпчего.
— Ты уверен? А почему бы нам с ней и не встретиться?
В сопровождении двоих слуг в синих ливреях, Юлиус и Тоби направились в палаццо Медичи вместе с Николасом.
Ехать верхом не было нужды: всю Флоренцию можно было пересечь из конца в конец за двадцать минут, если воспользоваться Мясницким мостом через реку Арно. Тоби, уроженец северной Италии, знал город, как свои пять пальцев, и теперь уверенно шагал по улицам, вымощенным каменными плитами, мимо домов с мраморными колоннами и бронзовыми решетками, словно пес, почуявший добычу. Как и в любом другом месте, больше всего внимания он уделял внешнему виду прохожих — их коже, деснам и векам. Многие, кому не по душе было такое пристальное внимание, оборачивались и плевали ему вслед, но тогда он с удовольствием останавливался, чтобы рассмотреть слюну, — и это досаждало им еще больше.
Юлиус, обучавшийся в Болонье, с ностальгией оглядывался по сторонам. Он успел позабыть обо всей той роскоши, которую в Италии можно купить за деньги, и о чудесах местных мастеров. Впрочем, за эти пять лет Флоренция изменилась еще больше и стала куда богаче. Окруженные городскими стенами, повсюду теснились церкви, башни, площади, сады и галереи. Двери были украшены, подобно коврам; окна в глубине арок сверкали многоцветьем стекол; повсюду красовались статуи, молельни, фонтаны и источники; торговые лавки раскладывали свои товары. Город рассекала пополам река, стремительно несущая свои желтые воды, а за пределами крепостных стен раскинулись зеленые луга и холмы.
Флоренция была меньше Венеции, хотя и больше Лондона. В Венеции, где Юлиус никогда не бывал, по берегам каналов уже давно возводили свои особняки торговцы, разбогатевшие на восточных товарах. Флоренция также не страдала от бедности, но жила, в основном, за счет изготовления и продажи собственных товаров, — шелковых и тонких шерстяных тканей, а также золоченой кожи. Ну и, разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и банковское дело. Говорили, что летом на Старом Рынке за прилавками можно насчитать никак не меньше семи десятков менял и банкиров.
Разумеется, во Флоренции имелось отделение банка Медичи, точно так же, как в Брюгге, Милане, Венеции, Женеве, Лондоне и Риме. Этими филиалами управляли доверенные семейства, избираемые самим Козимо де Медичи, главой компании. Дворец, куда они сейчас направлялись, находился на виа Ларга и, по сути, был подлинным центром Флоренции, где и вершились все основные дела Дома Медичи. В просторном особняке обитал сам Козимо с женой, сыновьями и внуками. Его племянник Пьерфранческо, обитал в соседнем здании. Помимо близких родичей, Козимо также приглашал под свой кров всех знаменитостей, посещавших Флоренцию: у него в доме постоянно проживали представители папы римского или герцога Милана; здесь же он вел свои учетные книги и диктовал письма канцелярским писцам, ибо хотя он и утверждал, что является всего лишь частным лицом, обычным гражданином выборной Республики, — на деле, Козимо де Медичи сам являлся воплощением Флоренции.
Выходивший прямо на улицу дворец являл собой монументальное сооружение с квадратным фасадом, украшенным колоннами. Два первых этажа были отделаны грубо отесанными каменными блоками, выкрашенными в красный, белый и зеленый цвета; личные апартаменты на верхнем этаже впускали свет через узкие арочные окна. Подняв глаза, Юлиус не удержался:
— Пять тысяч флоринов! Говорят, именно столько стоил этот особняк. Пять тысяч флоринов за дом!
— Действительно, безобразие, — подтвердил человек, сидевший перед входом на лавке для слуг. Юлиус обернулся к нему. Говоривший был в рясе священника и добротном, хотя и пропыленном плаще; густые волосы, слишком длинные для священнослужителя, вились крупными завитками. Когда он поднялся на ноги, то оказалось, что ростом он почти с Николаса и так же крепко сложен. Именно к бывшему подмастерью он и обратился теперь:
— Компания Шаретти предложила мне два с половиной флорина в месяц за то, чтобы я спасал ваши души. Однако эта задача требует куда больше усилий, чем банковское дело. Я передумал. Нам нужно пересмотреть соглашение. Я хочу в конце пути получить жилище не хуже этого.
Заслышав такие слова, мастер Тоби обернулся с приветственным возгласом. Николас последовал его примеру.
— Отец Годскалк! Но ведь это уже записано в вашем договоре.
— В доме вашего Владыки множество покоев, и на одном из них — ваше имя. Если вы только сможете прочитать, на каком языке оно написано… Откуда вы узнали, где нас искать?
— Расскажу чуть позже, — отозвался капеллан. — Я только что из Пизы. У меня для вас новости.
— Башня упала? — поинтересовался Тоби.
— Или пал папа римский? — перебил его Николас.
— Или нашему отряду так понравились зимние квартиры, что они не хотят плыть на Восток? — не преминул высказать свое предположение и Юлиус.
— О, нет, наемники будут с вами, когда они понадобятся, — нимало не смущенный, заверил капеллан. — А доводилось ли вам слышать о некоем Пагано Дориа?
— Мессер Никколо? — вдруг окликнул его кто-то.
— Семейство Дориа мне знакомо, но о Пагано слышу в первый раз. А что? — поинтересовался фламандец.
— Мессер Никколо? — повторил тот же голос.
— А ведь он не из бедных родственников, — молвил Годскалк. — Неужели ты его не знаешь?
Внезапно его оттолкнули в сторону. Резкий голос объявил: