― Рыба. Нет, даже не рыба, а что-то еще более мерзкое, смешанное с цветочной сладостью…
Вонь делалась все сильнее, ― и тут появился Юлиус. Тоби во все глаза уставился на стряпчего. Красивое лицо его блестело, словно лакированное. Шляпа представляла собой целое гнездо из розовых лепестков. Скромный дублет, который он носил обычно под платьем стряпчего, тоже был весь в цвету. И этот непереносимый рыбный запах…
― Дельфинье масло, ― объявил Николас. Лицо его прояснилось впервые за две недели.
― Да, дельфинье масло, ― тихим голосом подтвердил Юлиус. Он покрутился на месте, затем вновь уставился на своих приятелей. ― Вы это видели?
― Что случилось? ― дрогнувшим голосом поинтересовался Тоби.
― Моя бывшая ученица, ― все тем же мягким тоном пояснил стряпчий. ― Госпожа Катерина де Шаретти, супруга мессера Пагано Дориа. Вы это видели?
― Да, ― подтвердил Тоби.
― Хорошо, ― заявил Юлиус. Повернувшись, он пропил по тропинке, залез прямо в пруд и подошел к фонтану, под которым и застыл в полной неподвижности с закрытыми главами. Вода струилась по шляпе, по лицу, по рубахе, дублету и накидке. Цветочные лепестки осыпались розовыми водопадами, плыли по волнам и собирались в гирлянды на водной глади.
― Иудины цветочки, ― заметил Николас без тени улыбки.
― Совершенно верно, ― подтвердил Юлиус. Он снял шляпу и, держа ее двумя пальцами, медленно бросил в пруд. Волосы, прилипшие к черепу, блестели от жира. Не сводя взгляда с Тоби, он по очереди расстегнул все пуговицы на дублете, снял накидку и их также бросил в воду. Наконец, он стянул рубаху и чулки и вновь забрался под струи фонтана, после чего нарочито медленно размеренно заговорил, то и дело отплевываясь, когда вода попадала в рот:
― Я сказал ей, очень любезно и без оскорблений, этой соплячке, которая была моей ученицей, еще когда не умела написать собственное имя ― я сказал ей, что пора заканчивать с глупостями и возвращаться к семье. Я сказал, что подожду, пока она собирает вещи. Она отказалась. Я пообещал, что Дориа не посмеет тронуть ее и пальцем, когда она будет под нашей защитой. Она ответила, что не нуждается в нашей защите, ведь мы даже собственный корабль не уберегли от пожара. Тогда я сказал, что она пойдет со мной немедленно, либо иначе, ради ее собственного блага, я заберу ее с собой насильно и… и…
― Она облила тебя дельфиньим маслом?
― Приказала своим слугам. Они это сделали и смеялись. А она потрясла дерево, потрясла дерево, чтобы лепестки… и смеялась… Вы тоже смеетесь? ― воскликнул Юлиус.
― Нет, ― заверил Тоби, у которого слезы текли по щекам.
― Надеюсь, что так. ― Стряпчий взглянул на свою мокрую одежду и медленно зашлепал к краю пруда, где поджидал его Тоби. Вонь по-прежнему стояла невыносимая. Тогда Юлиус перевел взгляд на Николаса, который, в отличие от побагровевшего лекаря, был бледен, как мел.
― Нет, ― сказал тот.
― И что? ― взревел Юлиус. ― Что мы будем делать, а?
― Ничего, глупец, ― отрезал Тоби. ― А ты чего ждал? Все, чего ты добился ― это доставил удовольствие Пагано Дориа. Он будет просто в восторге. Может даже составить жалобу на незаконное проникновение в дом и попытку похищения… На превосходной латыни, кстати.
― Я пошлю Асторре, ― заявил Юлиус. ― Пошлю Асторре с пятьюдесятью солдатами, чтобы схватили ее.
― Нет, ты этого не сделаешь, ― покачал головой лекарь. ― Вобьешь ты себе когда-нибудь в голову, что они женаты? Мы пошлем Годскалка с ответным письмом, тоже на латыни, и все. Зачем ты устроил это безобразие? Мы ведь и так знаем обо всем, что творится в Леонкастелло. Мы знаем, что девочка в полном порядке. Боже, ведь нам таких трудов стоило пристроить Параскеваса с семьей у генуэзцев.
― Это не повредит, ― заметил Николас голосом, сдавленным то ли от испуга, то ли от смеха.
Тоби покосился на него.
― Не повредит? Ах, да, конечно. Едва ли они заподозрят Параскеваса, если Юлиус будет устраивать у них под окнами такие сцены. Юлиус, я знаю, что тебе сейчас тяжело, но этот запах совершенно невыносим. Как насчет того, чтобы окунуться в море?
Стряпчий яростно уставился на него.
― Юдифь и Олоферн! ― взревел Тоби, и внезапно полностью утратив власть над собой, расхохотался квохчущим смехом. Николас закрыл лицо руками. Юлиус не сводил с него взгляда.
― Это твоя падчерица, ― заявил он наконец. ― Смейся, конечно, если тебе так хочется. И не забудь написать обо всем в следующем письме своей супруге. Кстати говоря, Параскевас сообщил мне последние новости. Перевалы очистились от снега, и караваны верблюдов уже в пути. Ведь ты этого ждал, не так ли? Теперь можешь отправляться и хохотать вволю по ту сторону гор.
Он двинулся прочь, исходя праведным гневом и устилая свой путь цветочными лепестками. Тоби продолжал хохотать во весь голос, но молчаливое присутствие Николаса, который и не думал разделять его веселье, казалось досадным. Без единого слова лекарь вернулся в дом и отыскал кувшин с вином.
Когда он вновь вышел в сад, Николас как раз вылавливал из пруда промасленную одежду стряпчего. Бросив вещи на траву, он взял кружку у Тоби из рук.
― Тебе пора уезжать, ― сказал ему лекарь.
― Да, знаю, ― подтвердил фламандец.
Он уехал в начале мая, вместе с группой наемников и слугами. Перед этим он много времени проводил с Асторре и Легрантом, определяя свой путь на будущее. Как только о скором отъезде стало известно, Николасу отчасти вернули его свободу: теперь он был вправе покупать все необходимое для путешествия и самому нанимать проводников. Он хотел также посетить дворец, но ему запретили отправляться туда без сопровождения; зато выделили столько людей и лошадей, сколько он просил… И одежду тоже. На побережье уже воцарилась весна, однако высокогорное плато поднималось на добрых шесть тысяч футов над уровнем моря, а горы вздымались еще выше. В двухстах милях от Трапезунда, на высокогорье, находился Эрзерум, Arz ar Rum, Страна Римлян. Там делали передышку караваны, идущие из Табриза; оттуда они расходились в разные стороны. Именно в Эрзеруме, или еще раньше Николас надеялся встретить их.
Подобный поход преследовал несколько целей: удалить Николаса из Трапезунда, а заодно и снискать расположение императора, ― басилевс был бы благодарен тому, кто провел бы торговые караваны в обход войск султана.
Конечно, с караванами ожидались несметные богатства. В начале года свои товары всегда присылали Багдад, Аравия, Индия и княжества, окружавшие Каспий. Николас рассчитывал заполучить краски, специи и шелк-сырец не больше по два с половиной флорина за фунт, причем с четырехмесячным кредитом.
Конечно, для компании было бы благом первыми настичь караваны и получить возможность выбрать все лучшее. Однако добра хватило бы на всех. Прочие торговцы не собирались рисковать, предоставляя это безумие компании Шаретти, и готовы были в комфорте, не покидая город, спокойно дождаться, пока караваны сами доберутся сюда. Перед отъездом Николас нанес один-единственный визит во дворец, где был принят казначеем Амируцесом, заранее передавшим ему свой список закупок. Юлиус сопровождал бывшего подмастерья повсюду, распространяя резкий запах духов. Пруд в особняке пришлось осушать трижды, но туда по-прежнему собирались все окрестные чайки и коты.
В день отъезда Асторре на добрых полчаса задержал их на выезде из города, повторяя все те наставления, о которых мог забыть. Годскалк, также провожавший их до ворот, отмалчивался и не молился, ― по крайней мере, вслух. Николас также попрощался со священником, мрачно и суховато. Это вполне отражало его чувства. Лоппе он наотрез отказался взять с собой, как бы тот ни настаивал.
Зато с теми пятнадцатью наемниками, которые должны были сопровождать его в пути, Николас подружился очень быстро, и вскоре уже вовсю обменивался шутками, не забывая при этом поддерживать в отряде дисциплину. Предстоящее путешествие его ничуть не страшило. Человек, прошедший через Альпы в разгар зимы, едва ли должен был опасаться Понтийских гор. Окончательно оправившись от болезни, фламандец чувствовал себя крепким, как никогда, и готовым к любым испытаниям.
Впрочем, никаких особых испытаний он и не ждал, ― если не считать холода. Перевалы были во власти людей, которые вполне могли ограбить одинокого путника, но никогда не стали бы нападать на вооруженный отряд, и напротив, с удовольствием предложили бы за деньги крышу, пищу и любые полезные сведения.
В сведениях Николас нуждался особо, что же до всего остального, ― они везли с собой палатки из воловьих шкур, а также припасы и сено для лошадей. Дальше в горах за малую толику масла и вина они вполне смогут получить укрытие от дождя, снега и хищников в небольших деревянных хижинах.
Путешествие началось именно так, как Николас и предполагал. Поднимаясь по лесистым склонам, они охотились, ловили рыбу и наслаждались свободой. С собой отряд прихватил сокольничих Асторре, и теперь Николас с удовольствием обучался их искусству. По вечерам наемники, рассевшись вокруг костра, травили байки со всех концов Европы, откуда они были родом. У Николаса не было столь богатого военного опыта, как у этих солдат, зато он развлекал их забавными историями в стихах и в прозе или похабными песенками, от которых те хохотали до слез.
Впрочем, бывший подмастерье уже начал сознавать, что этот дар годится лишь для того, кто хочет управлять небольшими группами людей.
Истинно великие вожди привлекают своих последователей совсем по-другому…
Поднимаясь все выше, они постепенно оставили позади ореховые рощи и дубовые леса; начались хвойные чащи, где снег до сих пор еще лежал на ветвях деревьев, а на тропинках похрустывал ледок.
Здесь тоже жили люди, ― в деревушках, а порой и просто в шатрах, где рядом с людьми ютился и домашний скот. Когда стало известно, что Николас готов платить за информацию, его завалили самыми неправдоподобными россказнями, и пришлось даже брать заложников, чтобы добиться от них правды.
В свою очередь и эти люди пытались его чем-то подкупить: мехами, едой, а порой и собственными дочерьми или сестрами. То и дело Николасу предлагали девушку, которая разделила бы с ним постель. Он сознавал, что его отказы смущают как дарителей, так и его собственных спутников, но никогда ничего не объяснял. Когда ему предложили мальчика, он также со смехом отказался. Как выяснилось, поначалу слуги вообще считали его евнухом. Он пожалел, что не сможет рассказать им о том, скольким людям этого хотелось, чтобы это оказалось правдой…
На гигантском перевале лежал снег, ― оттуда они вышли на высокогорное плато Армении. Здесь им пригодились теплые плащи с капюшонами из грубой козьей шерсти. Лошади тоже были укрыты двойными попонами. Если не считать пары мелких несчастных случаев и пони, сломавшего ногу, продвигались они быстро и без приключений.
Несмотря на обилие новых приключений, Николас ни на миг не забывал об истинной цели своего путешествия. Он уже отыскал человека, которого ему порекомендовали в Мацке, и поговорил с ним.
Другого он подкупил на перевале, а также оставил одного из своих людей в Гумушанской долине. К тому времени он уже успел пообщаться со всеми профессиональными наемниками сопровождавшими отряд, и те точно знали, чего им ждать впереди. Они даже радовались предстоящему приключению.
Николас дождался, пока отряд минует перевал Вавук, к северо-западу от Байбурта, и наконец объявил долгий заслуженный привал. Здесь они разбили лагерь и решили передохнуть и здесь же наконец пришли долгожданные вести: Пагано Дориа настигал их во главе вооруженного отряда из двадцати человек.
Поставь себя на место другого человека.