― Для солдат это вполне подойдет. А стряпчий может к вам присоединиться. Охрана нужна для вашей же защиты. ― Женщина отмахнулась от этой темы, как от чего-то несущественного. Когда она проявляла нетерпение, то слегка шевелила узловатыми пальцами, блестя многочисленными перстнями. ― Разумеется, мы должны поговорить о пути верблюжьих караванов. Мой сын сделает немало покупок для своих братьев и домочадцев. Есть и другие торговцы, что последуют его примеру. Затем купцы, пришедшие с караванами, повезут свои товары туда, где на них наибольший спрос. Некоторые отправятся в Трапезунд, другие ― на Запад, в Бурсу, где самый лучший из турецких базаров. Пока они здесь, Белый Баран принимает их. Наш долг ― сопровождать торговцев по нашим землям и блюсти их безопасность. Вполне возможно, что дорога на Бурсу сейчас под угрозой, хотя султан едва ли решится чинить препятствия торговле. Падение Амастриса нас не пугает. Однако купцы наверняка постараются распродать как можно больше товара, прежде чем попасть туда. Вы будете что-то покупать и для императора?
Невинный вопрос. Он и сам неплохо играл в такие игры. На самом деле женщина хотела спросить: «Насколько велики ваши вложения? Испугались ли вы, или вместе со своими наемниками останетесь в Трапезунде?»
Николас ничего не имел против того, чтобы сказать правду, если только ему за это заплатят.
― Разумеется, никакой опасности не будет, как только Запад соберется в крестовый поход. Фра Людовико да Болонья обладает даром убеждения, и ваш сын должен полагаться на него. Я слышал, что Узум-Хасан и император с удовольствием подергали султана за бороду по поводу задержанной дани.
― А почему бы и нет? Разве мой сын слаб? Его воинов опасается сам султан Мехмет. Это вольные люди, а не чьи-то вассалы. Конечно, Господь Бог и этот францисканский монах могут распахнуть людям сердца. Вполне вероятно, что в этот самый миг корабли уже плывут нам на помощь. А если нет? Синоп и Трапезунд неприступны. В Грузии полно собственных солдат. Торговля будет продолжаться, даже когда все эти недоразумения останутся позади. Я кое-что слышала о рубинах и о бирюзе неслыханного качества и красоты, ― все это есть у наших караванщиков. Император будет в восторге.
― У меня действительно есть поручения на покупки от императора и других лиц в Трапезунде, ― ответил Николас. ― Одно это оправдало бы отправку каравана в город. Думаю, не меньше сотни верблюдов… Разумеется, мне неизвестно, сколько готовы принять венецианцы и генуэзцы. ― Николас ощущал на себе взгляд Диадохоса, но пока тот слушал молча и не вмешивался в разговор.
― А для вас самих? ― поинтересовалась женщина. ― Что нужно Флоренции, Медичи и компании Шаретти?
― У меня большие планы, ― ответил ей Николас. ― И большие возможности. Но я больше не хочу отправлять свои покупки в Трапезунд. Конечно, город неприступен. Но если начнется осада, мы потеряем целый торговый сезон.
Наступило короткое молчание.
― Сдается мне, вы слишком не уверены в себе, ― проронила Сара-хатун. ― Если гарнизон силен, осада не продлится так долго. Трапезунд и прежде вел военные действия ― и выстоял.
― Трапезунд по-разному договаривается со своими противниками, ― парировал Николас. ― Я много слышал об этом, и я встречался с императором.
И вновь тишина…
― Византия живет в особом, утонченном мире… ― проронила женщина.
― Возможно, некогда так оно и было, но теперь там слишком сильны турецкие мотивы.
Он успел заметить, как переглянулись Сара-хатун и Диадохос. Затем монах поинтересовался:
― Разве пасхальное богослужение в Хризокефалосе показалось вам мусульманским?
Но ответила вместо Николаса сама Сара-хатун:
― Нет. И не принижайте ценности его догадок. Вы правы, юный мессер Никколо, одиннадцать трапезундских принцесс вышли замуж за мусульман. Даже у султанов бывали жены христианки. Моя внучатая племянница Виоланта и ее сестры замужем за венецианскими торговцами. Именно так заключаются союзы, и у детей появляется надежда на выживание.
― На любом языке «верность» ― трудное слово, ― заметил Николас.
Она засмеялась, и это стало для него неожиданностью.
― Если вы понимаете его значение хоть на одном языке, то непременно должны мне объяснить. Да, город некогда был под властью монголов, а ныне там владычествуют турки. Гвардейцы носят тюрбаны. Рынок проводится на Мейдане. Князья сидят в седле на турецкий манер и по-турецки стреляют из лука. Императрицу все реже именуют «деспойна» и все чаще ― «хатун», как вы назвали и меня. Детей императорского семейства воспитывают и обучают турки; солдатами командует эмир Кондар; ловчими соколами императора заправляет эмир Доган; пажа, несущего лук, все чаще именуют «хорчи» вместо «акокуфоса». А имя твоего любовника произносится чаще как Искендер, нежели Алексий.
― Он не мой любовник, ― резко ответил Николас.
― Тогда чьи-то планы не исполнились, ― невозмутимо парировала женщина. ― Итак, подведем итоги. Это правда, что древние греческие семейства всегда презирали Комненов. Правда также, что в отличие от Константинополя, Трапезунд крепко связан с Востоком: с Грузией, Арменией и племенами, что кочуют по всей Азии. Их одежды ведут начало из Персии, равно как и многие придворные обычаи. Римские традиции давно канули в прошлое. Остается лишь грузинский царь, ведущий свой род от царя Давида-псалмопевца и оттоманский султан, потомок Александра Македонского.
― Стало быть, не имеет значения, кто будет править в Трапезунде?
Она долго смотрела на Николаса, а затем улыбнулась.
― И ты спрашиваешь меня об этом в присутствии христианского духовника?
― Ваш сын дозволяет христианам сохранять свою веру, ― парировал Николас. ― То же самое делает и султан. В Константинополе существует греческая патриархия, а в Каффе ― епископ римской церкви. Людовико да Болонья был послан сюда, чтобы позаботиться о католиках как в Персии, так и в Грузии.
― Верно, ― подтвердил Диадохос. ― Он называет себя избранным патриархом всего Востока. Преувеличение, конечно, но не слишком большое. Однако он также прибыл сюда в качестве папского нунция, дабы призвать Узум-Хасана объединиться с Трапезундом против Оттоманской империи, а кроме того, призвать того же Узум-Хасана объединиться с императором Эфиопии против оттоманов и мамелюков. Стало быть, для нас очевидно, что Рим полагает: христианскими народами должны править христианские владыки.
― Но вы с этим не согласны? ― спросил Николас.
Монах повел плечами.
― Что будет лучше для народа? Иные считают, что при султане греческая церковь наконец объединилась под властью одного патриарха, преодолев свою всегдашнюю раздробленность.
― Это пойдет во благо, ― согласился Николас. ― Конечно, если не считать тех детей, которые были захвачены во младенчестве и насильно обращены в мусульманство. Так будет ли правление султана более благоприятным и справедливым, если в Трапезунде появится оттоманский наместник?
Монах молча покосился на Сару-хатун.
― Вы видели шатры, Никколо? ― поинтересовалась она.
― Я также видел и город, ― ответил он.
― Да, города существуют… Там мы молимся, в укреплениях держим свои войска и сокровища. Мы посещаем там бани. И все же мы остаемся народом пастухов. Мы живем в шатрах и перемещаемся с место на место из соображений политики, войны и выпаса скота. До недавнего времени также поступали все племена и оттоманы. Лишь теперь султан принялся строить дворцы и рынки. Но до сих пор он предпочитает свободу Адрианополя константинопольской тесноте. У нас справедливое правление, ибо нами правит Совет старейшин. Со временем мы также переселимся в города и станем собирать греческие манускрипты и читать труды западных мудрецов. Но этот день пока не настал.
― А как же султан? ― поинтересовался Николас.
― Он еще очень молод. И умен, ― отец дал ему наилучших воспитателей. Он узнал, что такое централизованное управление и быстро обучился этой науке; подобно моему сыну, он наделен отвагой и талантами стратега. Однако мой сын все равно рано или поздно одержит победу. И все же вы, юный торговец, испытываете страх. Вы не желаете везти свой товар в Трапезунд. Предпочитаете собрать долговые расписки своих наемников ― и сбежать?
Николас так заслушался речами Сары-хатун, что едва не позабыл ей ответить. Он чувствовал любовь к этой старой женщине, гордость за нее… и малую толику страха. Однако внешне, разумеется, он ничего этого не показал.
― Вы не правы. Я намерен купить как можно больше товаров. Однако, по размышлении, все же предпочел бы отвезти их в Керасус, а не в Трапезунд.
― Но ведь Керасус ― это также часть империи. Он тоже расположен на побережье и уязвим перед оттоманским флотом. Чем он лучше Трапезунда?
― Потому что враг, покусившийся на империю, начнет все же со столицы, ― пояснил Николас. ― А Керасус находится в сотне миль от нее и тоже неплохо укреплен.
― Да, я знаю, ― согласилась женщина. ― Возможно, вы и правы. Венецианцы и генуэзцы еще пожалеют, что не подумали об этом первыми. А караванщики, груженные особо ценным товаром, вполне могут предпочесть Керасус Трапезунду. Дорога туда охраняется войсками Белого Барана.
― Насколько мне известно, здесь, в городе, есть венецианские торговцы, ― промолвил фламандец. ― Если им угодно, они могут выбрать свой товар на месте и также отослать его в Керасус. Я заберу все разом. Мои люди позаботятся там обо всем, ― или венецианцы могут послать собственных доверенных лиц.
Женщина повернулась к монаху.
― Что вы думаете об этом?
― Удачная мысль, ― подтвердил Диадохос. ― В Керасусе также живут венецианцы. Я знаком с ними, и мы можем получить все необходимые рекомендательные письма. Разумеется, необходимо будет предоставить объяснения бальи и генуэзскому консулу в Трапезунде.
― В самом, деле? ― усомнился Николас. ― Лично я предпочел бы сохранить наши намерения в тайне.
― Понимаю, ― промолвил монах. ― Тогда мы можем распустить слух, будто венецианцы отправляют свои товары прямиком в Бурсу, поскольку караваны не желают идти в Трапезунд. Такое случалось и прежде. В Бурсе есть купцы как из Венеции, так и из Генуи.