― Нет, это сделали наши клиенты. Те самые, кому мы отдали шелк. Они продали в Каффу вино в обмен на меха, а затем меха обменяли у табризских караванщиков на кермес и индиго. А теперь расплатятся красителями со мной за шелка. Вот почему для Дориа ничего не осталось.
― Никак не могу понять… ― промолвил Годскалк. ― Он ведь был ранен. Но почему же он потом не отправился в Эрзерум, навстречу каравану?
― Понятия не имею, ― ответил Николас. ― Может, кто-нибудь украл его деньги?
― Он пытался тебя убить, ― медленно произнес Тоби. ― Дориа пытался тебя убить.
― Не своими руками, ― возразил Николас. ― Да и сам он лишь орудие. Как вы видите, я сумел его разорить. Или вы бы предпочли, чтобы я его прикончил?
― Возможно, для него это был бы лучший выход, ― протянул Годскалк. ― И как ты намерен с ним поступить сейчас?
― Оставить его в покое, ― ответил Николас. ― Он ведь генуэзский консул. Так пусть и красуется на своем пьедестале.
― А ты сам? ― поинтересовался священник.
― Ну, как видите, я вернулся. У меня есть кое-какие планы, и вам они известны. Теперь решайте сами: стоит ли доводить их до завершения. За последний месяц я усвоил по крайней мере один важный урок: компанией нельзя управлять совместно. У нее должен быть единый лидер.
― Похоже, тебе пришлось не по душе работать с нами бок о бок? ― промолвил Годскалк.
― Мне пришлось не по душе, когда вы сочли себя моими хозяевами, ― парировал бывший подмастерье. ― Но это лишь мое личное мнение. Вы несколько недель справлялись с делами без меня. Должно быть, за это время вы и сами пришли к каким-то выводам.
Никто ему не ответил. Распахнув дверь, Асторре изумленно воскликнул:
― Вы что тут все, заснули? Господи Иисусе, я думал, что вы уже давно напились пьяными и орете песни! Ну, как вам наш мальчишка, а? А? И сам спасся, и Юлиуса выручил… Заработал для нас деньжат, да еще ― держу пари! ― скоро выиграет войну… Ну, разве вы видели хоть в одной другой компании такого головастого хозяина?
― Нет, ― ответил Тоби, покосившись на Годскалка.
― Хочешь возглавить дело? ― поинтересовался тот.
― Вы можете назначить главой компании кого угодно, ― ответил ему Николас. ― Но я больше не намерен слушать чужих приказов.
― Даже от твоей нанимательницы? ― осведомился капеллан.
Фламандец в упор посмотрел на него.
― Она ― исключение… Всегда и во всем…
Асторре изумленно оглядел всех собравшихся:
― Вы что тут, с ума посходили?
― Нет, ― ответил ему Годскалк, ― я вижу перед собой человека, которому готов служить. А ты, Тоби?
― И я, ― подтвердил тот. ― У Лоппе далее спрашивать не надо. У Асторре тоже. Джон?
Легрант пожал плечами:
― А я никому другому никогда и не служил. В чем вопрос?
― Теперь уже ни в чем, ― сухо ответил Годскалк. ― Осталась всего одна проблема ― что делать компании Шаретти с этим верблюдом?
Николас, который уже приподнялся с места, опять уселся на стул.
― Думаю, он может подождать до завтра.
― Еще бы, ― подтвердил Асторре. ― А тебя самого пусть посмотрит наш лекарь. Богом клянусь, мастеру Юлиусу тоже наверное несладко пришлось!
Тоби тут же вскочил, но Николас отмахнулся:
― Пустяки! Дориа, сдается мне, тоже не ушел невредимым. ― Он поднялся с места и, прихрамывая, двинулся к выходу, а затем с улыбкой обернулся. ― Все не так скверно, как кажется, и я рад, что вернулся.
Дверь за ним закрылась. Лоппе покосился на Тоби, и лекарь велел:
― Помоги ему улечься в постель. Я зайду чуть позже.
Чернокожий удалился, и Асторре, которому явно не сиделось на месте, торопливо выскочил прочь. Тоби подошел к окну. Где-то далеко на улице гулко залаял пес, и другая собачонка затявкала в ответ, тоненько, как Виллекин. С кухни доносились возбужденные голоса, и хотя слов разобрать было невозможно, Тоби не сомневался, что они говорят:
― Вы видели его?.. Он вернулся!.. Он жив!.. Муж демуазель!.. Этот маленький чертенок так возмужал и изменился!.. Еще бороду отрастил!.. И шелковый плащ!.. И верблюд!.. Наш Никко!..
Он вернулся. Человек, отправившийся в рискованное путешествие и оставивший для друзей подробные заметки… Человек, создавший удивительного механического слона с часами… Человек, побывавший в императорских банях, ― и зачавший сына с женой собственного отца…
― Все по-прежнему, ― промолвил Годскалк. ― Все, что он сделал, навсегда останется с ним.
― Зато я изменился, ― возразил Тоби. ― Все плохое и хорошее… Я готов принять его таким, как он есть.
― Ты не изменился, ― парировал капеллан. ― Просто тебя, как и меня самого, заставили взглянуть правде в глаза и увидеть собственные недостатки.
Неожиданно послышался голос Джона Легранта, о котором они уже успели позабыть:
― Почему бы вам не оставить его в покое? Он не нуждается в вас. Я знаком с ним полгода, но до сих пор не могу отличить дурное от хорошего. Думаю, что и вы на это не способны… А если и разберетесь во всем, то только к его глубокой старости. Какая разница? Если вам нужен человек, за которым вы готовы последовать ― то он перед вами.
Никто ему не ответил. Тоби в глубине души прозревал истину: им нужно было нечто большее, чем просто глава компании, ― вот почему разочарование оказалось столь тяжким. Игрушки… У всех свои игрушки… Воистину, они заблуждались. Команда ― это одно, но семейные узы ― нечто совсем другое! Им следовало быть благодарными судьбе за ее милости, ведь у них был Николас…
А, теперь у них был Николас. Они подчинились, и после долгих месяцев упорного сопротивления у племени появился вождь. Теперь им предстояло понять, что это означает в действительности. То, что прежде они списывали на его молодость, воспитание и низкое происхождение, виделось теперь как признак самодостаточности… И странно, как мог никто не замечать этого прежде… Момент своего появления он рассчитал намеренно, чтобы добиться наибольшего успеха. Годскалк поначалу сомневался, что этой новой манеры Николас может придерживаться и дальше, ― но он убедился в своей ошибке на следующий же день, когда фламандец созвал их на совещание.
В гостиной, вокруг стола, расположились, помимо самого Николаса, Тоби, Годскалк, Асторре и Легрант, а также двое других, о чем Николас объявил без лишних церемоний:
― Я попросил Лоппе присоединиться, поскольку отныне домашние дела также очень важны для нас, а со временем станут еще важнее. Как наш казначей, он будет контролировать все расходы. Кроме того, в отсутствие Юлиуса нам будет помогать Пату, его старший помощник. Я буду говорить десять минут. Потом придет ваша очередь.
На вид он казался совершенно здоровым, ― должно быть, сказывалась привычка к частым побоям. Лишь лихорадке порой удавалось одержать над ним верх… Отросшую бородку Николас так и не сбрил, и никто не стал подшучивать над ним по этому поводу. Годскалк был огорчен. Судя по всему, отношения между членами компании Шаретти изменились окончательно, и отныне ничто не будет таким, как прежде.
Наконец Николас заговорил, и внимательно слушавший его капеллан подумал невольно, что теперь речь бывшего подмастерья похожа на четкую речь математика или военного… Или на безупречный лекарский диагноз.
Все, касающееся компании Шаретти, было изложено с предельной ясностью. Сперва их нынешняя ситуация. Они пробыли в Трапезунде семь недель и с выгодой продали или обменяли весь свой груз.
Как посредники и хозяева отряда наемников они заработали еще больше, и используя эти деньги и свой кредит, смогли сделать еще некоторые закупки.