— Наши пристальные взгляды привлекли его внимание, — предупредил Джилли.
Эхо не спеша подошел, коротко кивнул Ворнатти:
— Все еще жив, старый распутник?
— Вот, отыскал себе наследника — исключительно, чтобы позлить тебя, — отозвался Ворнатти.
Эхо оглядел Маледикта; ноздри его раздувались, будто он почуял запах Развалин от кожи Маледикта.
— К какому роду вы принадлежите?
— Вполне возможно, к вспыльчивому, — отозвался Маледикт.
— Нет, я говорю о вашем происхождении! — потребовал Эхо. — Если вы не в родстве с Ворнатти, то с кем вы тогда в родстве? Кто вас породил?
Маледикт вскинул бровь, удивленный таким напором, но все же лениво протянул:
— О, это… несколько скандальный факт. — Ворнатти положил руку на плечо Маледикту и предупреждающе стиснул пальцы. — Да, и мой добрый опекун предпочел бы, чтобы я не обсуждал это.
Маледикт вздохнул. Ворнатти желал окутать его покровом сплетен и домыслов; по его воле Джилли принялся распространять ложные слухи, порочащие имена кое-кого из уже покойных аристократов. Маледикт хотел бы выплюнуть правду им в лицо, показать, что крыса из Развалин — такой же человек, невзирая на кровь, текущую в ее в жилах. Впрочем, он понимал, что, пусть даже он проделает это, пусть притащит Эллу и заставит ее целовать все эти щегольские туфли, знать лишь отречется от него, оборачивая свой слух к более приятным сплетням.
Эхо заморгал: он не привык слышать отказ.
— Тогда кто ваша мать?
Маледикт рывком высвободил руку из болезненных тисков Ворнатти и склонился ближе к Эхо.
— Я намекну. Ее звали леди Ночь, и она заставляла мужчин платить улыбкой — стоном — и проклятием, — произнес Маледикт.
Стоявшая неподалеку дама в бронзово-зеленом рассмеялась, встретившись с Маледиктом взглядом, полным злорадного изумления. «Какой скандал!» — повторила она недавние слова.
Одарив ее улыбкой, Маледикт вновь повернулся к Эхо.
— Похоже, вы в замешательстве. Позволю вам гадать о ее личности наедине с собой.
Эхо вспыхнул, поскольку уловил в тоне Маледикта намек на окончание беседы и, бросив на него гневный взгляд, удалился.
— Осторожнее, Мэл, — снова предупредил Джилли. — Он умнее, чем кажется.
— У него нет другого выхода, — отозвался Маледикт, хмурясь. — Уже второй раз за вечер ты просишь меня быть осторожнее, Джилли. Такое ощущение, что ты вовсе не хочешь, чтобы я поразвлекся.
— Арис благоволит к нему, — сказал Ворнатти. — Это достаточно веская причина, чтобы быть осмотрительным. Если бы только Эхо согласился, Арис тотчас сделал бы его начальником королевской гвардии. Однако Эхо слишком увлечен своими воровскими делишками, чтобы перейти с крыс на аристократов.
— Если только речь не идет о бедных аристократах, — заметил Джилли. — Некоторых из них он засадил за решетку и таким образом претендует на непредвзятость.
— Вот как, — произнес Маледикт, наблюдая за Эхо; тот пересек комнату, склонил голову, беседуя с кем-то, и наконец очутился возле молодого человека, с мрачным видом прихлебывающего из кубка. — А кто рядом с ним?
— Не догадываешься? — спросил Джилли.
— Мятый галстук, грязь на сапогах, растрепанные волосы — и все же все улыбаются ему, все раскланиваются. Лорд Вестфолл.
— Он самый, — подтвердил Джилли. — Третий из советников Ариса и единственный из них, кто сегодня здесь. Финансист Особого отряда Эхо и вклад Ариса в будущее. Вестфолл помешан на механизмах; его мозги заняты шестеренками и рычагами, которые призваны обеспечить Антиру процветание, если, конечно, удастся удержать антимехаников от разрушения фабрик, которые он строит. Пока что успех на их стороне.
— А почему Ласт не является советником Ариса? — поинтересовался Маледикт.
Откинувшись на спинку кресла и приняв от Джилли бокал вина, Ворнатти пустился в объяснения:
— Он традиционалист за гранью разумного. Если бы он взошел на трон, Итарус и Антир до сих пор вели бы открытую войну. Впрочем, с ним разделались боги. Вернее, его отказ поверить в Их отсутствие. Арис — современный король, его не интересуют дела мертвых богов.
— И, разумеется, ходят слухи, что Ласт попытался силой отнять трон у Ариса в первые секунды его восхождения. Даже доброму королю нелегко простить такое. — Вмешавшийся в беседу голос принадлежал благородной даме в бронзово-зеленом платье, оттенявшем ее золотисто-каштановые волосы — они казались цвета пламени. — Вы новичок при дворе, — укоризненно добавила она.
— Это так, — подтвердил Маледикт.
— Тогда поведайте мне, ваша неловкость или ваше безразличие причина тому, что вы смотрите на всех с таким презрением?
— Разумеется, безразличие, — отозвался Маледикт, впервые наслаждаясь беседой. — Какой кавалер признается в собственной неуклюжести? Однако, леди, задам вам встречный вопрос. Я полагал, что леди не пристало первой подходить к незнакомому мужчине при дворе. Дурные манеры или дерзость подвигли вас на подобное?
Дама рассмеялась — нежно и волнующе.
— В моем случае ни то ни другое. Впрочем, какая леди когда-нибудь признается в собственной невоспитанности? Мы с вашим опекуном отлично знаем друг друга. — Она сделала реверанс Ворнатти; юбки раздулись и опали пышными волнами. — Сэр, не представите ли вы нас друг другу в таком случае? Или вы так давно не были при дворе, что позабыли нашу дружбу?
Ворнатти поцеловал ее бледную руку — слишком задержавшись на ней губами — и сказал:
— Лишь безумец или дурак позволит себе забыть очаровательную леди Мирабель. Вы позволите мне представить вам моего воспитанника?
— Скорее нет, чем да, — отозвалась дама с улыбкой: ее явно забавляло происходящее. — Язык этого юноши, пожалуй, слишком остер, разве что… — она на миг замолчала, повернувшись к Маледикту в профиль, так что стала видна ямочка на щеке, — вы обучили его танцам.
— О да, и за немалую цену, — ответил Ворнатти, сверкнув глазами на Маледикта.
— Тогда, — сказала Мирабель, — можете меня представить. А вы, Маледикт, можете пригласить меня на следующий после ужина сет. — Присев в реверансе, она удалилась.
— Джилли, я покорен, — полушутливо проговорил Маледикт, слегка задетый. — Кто она?
— Женщина, достаточно злая и необузданная, чтобы соблазнить прежнего заступника. Вдова и убийца Дариана Ченсела. А также бывшая любовница Ворнатти.
— Попридержи язык, Джилли, — предостерег барон. — За то, о чем свободно щебечут придворные, слугу могут и высечь.
— Эхо засадил ее за решетку, — понизив голос, заговорил Джилли. — Только найти доказательства оказалось нелегко. Пришлось приплести другого человека, обвинив его в преступлении. Свобода стоила ей всего: поместья, состояния, репутации. Теперь она вымогает деньги у друзей и охотится за новым мужем.
В беседу вступил Ворнатти:
— Видишь, Маледикт, какие чудеса творит учтивость? Ближайшая подруга Мирабель — Брайерли Вестфолл, которая, как легко догадаться, живет в поместье Вестфолл, куда Эхо ежедневно наносит визиты. Я слышал, они часто пьют вместе чай. — Ворнатти рассмеялся. — Держу пари, Эхо испытывает большую неловкость, чем Мирабель. Она — опаснейшая из женщин.
Джилли вернулся в бальную залу, сопроводив усталого Ворнатти в особняк на Дав-стрит. Ему было любопытно, выдержала ли подготовка Маледикта проверку на прочность без Ворнатти, который призывал юношу к порядку, и самого Джилли, который выражал свое неодобрение. Оглядев залу, он не обратил внимания на глухой звук, с которым величественная пожилая дама постучала тростью в изразцовый пол.
— Слуга, — позвала она, — слуга!